Флот кайзера

[Александр Каменьков]

Пока самая старая моя открытка, прошла почту 13.07.98.

 

Броненосец береговой обороны "Зигфрид". Вступил в строй 29.4.1890

Водоизмещение - 4100/4290-4390 т

Мощность машин - 5300 л.с

Скорость полным ходом - 15,3 уз , запас угля - 580 т

Броня - пояс до 240 мм, рубка до 80 мм, палуба до 30 мм

Экипаж - 276 человек

Вооружение - 3—240мм/35, 10—88мм/30, 6 мелкокалиберных скорострельных пушек, 2 — 450 мм надв. ТА, 1 ТА 450 мм подв.

 

Корабли этого класса были названы в честь героев Тевтонской мифологии - Зигфрид, Беовульф, Хаген, Хеймдал, Гильдебранд, Фритьоф, Один и Эгир.

Отличались хорошей маневренностью и мореходностью. С 1900 по 1904 г. модернизировались с целью повышения живучести и остойчивости. К началу 1-й мировой войны морально устарели. С 1915 г. служили в частях береговой обороны, причем «Беовульф», «Фритьоф» и «Хаген» — на Балтике. С середины 1916 г. использовались как вспомогательные корабли различного назначения. В 1919 г. все проданы на слом. «Зигфрид» в 1920 г. использовали для постройки Северного мола в Киле; «Беовульф», «Хеймдалл» и «Хаген» разобрали в период с 1921 по 1923 г. «Фритьоф», «Один» и «Эгир» переоборудовали в торговые суда, и в этом качестве они служили до середины 30-х годов. «Гильдебранд» затонул в 1919 г. при буксировке на одно из голландских судоразборных предприятий.

 

 

 

 

[Александр Каменьков]

Эскадренный броненосец " Поммерн " тип " Дойчланд " .( "Дойчланд", "Ганновер", "Шлезиен", "Шлезвиг - Голштейн").

Вступил в строй 06.8.1907.

Водоизмещение - 13190/14218 т

Мощность машин - 20 540 л.с

Скорость полным ходом - 18,6—19,1 уз., запас угля - 1600— 1720 т + 240 т нефти.

Броня - пояс до 240 мм , башни до 280 мм. Казематы до 170 мм, рубка до 300 мм, палубы 40 мм, на скосах до 97 мм

Экипаж - 839 человек.

Вооружение - 4—280мм/40, 14-170мм/40, 20-88мм/35, 6 ТА 450 мм подв.

 

 

"Поммерн" - представитель последней серии кораблей, заложенной в соответствии с первым «морским законом» 1898 г. Тип "Дойчланд" являл собой дальнейшее развитие броненосцев типа «Брауншвейг», составлявших 1-ю серию кораблей этой программы. Ватерлиния была защищена броней по всей длине. Над главным поясом в средней части между основаниями башен был второй пояс (до 170 мм), выше которого шел третий пояс, служивший защитой батареи средней артиллерии. С началом войны броненосцы этого типа входили в состав 2-й эскадры вице-адмирала Шеера. Участвовали в Ютландском сражении. «Поммерн» был торпедирован одним из эсминцев 12-й флотилии в ночной фазе боя и затонул с 839 членами экипажа.

" Вторая торпеда с эсминца "Faulknor" попала в цель - на уровне ватерлинии третьего в строю немецкого линкора ( как оказалось, это был "Pommern" ) появился тёмно - красный огненный шар, который, разрастаясь до огромных размеров, охватывал всё больше переднюю и заднюю части корабля, поднимаясь до верхушек мачт. На глазах британских моряков корабль развалился пополам, как будто кто-то мощным ударом переломил его, а потом удивительным образом нос и корма сошлись вверху. Такой была судьба старого броненосца "Pommern". Один из британских матросов кратко подытожил: "Несчастные, даже не взяли своего довольствия".

Збигнев Флисовский, Ютландия 1916.

[Александр Каменьков]

Головной броненосец - тип "Дойчланд"

[Александр Каменьков]

И тут он на переднем плане

[Александр Каменьков]

И ещё

[Александр Каменьков]

Броненосец "Мекленбург"

Тип “Виттельсбах”, построено пять единиц: “Виттельсбах”, “Зеттин”, “Церинген” “Мекленбург” и “Швабен”.

Вступил в строй в мае 1903 года (АГ "Вулкан", Штеттин). Строительство обошлось в 22.329.000 марок.

 

Водоизмещение - 12 600 т

Мощность машин - 15 000 л. с.

Скорость хода - 17,5 уз.

Броня - пояс — 225 мм в средней части, 100 мм в оконечностях; верхний пояс — 140 мм; каземат средней артиллерии — 140 мм; башни и барбеты — 250 мм; рубка — 250 мм; палуба — 50 мм в горизонтальной части и 70 мм на скосах.

Вооружение - 4 - 240-мм, 18 - 150-мм и 12 - 88-мм орудий; 6 - 450-мм торпедных аппаратов.

Экипаж - 683 человека.

 

Корабли данного типа являлись дальнейшим развитием броненосцев типа «Кайзер Фридрих III». Ничем не отличаясь от прототипа по составу вооружения, имели ослабленное бронирование и сравнительно низкий силуэт. В отличие от пред­шественников не модернизировались. К началу войны морально устарели и не участвовали в боевых действиях. В 1916 г. выведены из состава флота и до конца войны использовались как вспомогательные.

Мекленбург использовался в качестве плавучей тюрьмы...

Разобран на металл в 1921-22 гг.

 

 

[Alex Ponomarev]

Вот нарыл у себя 3 открытки:

Броненосец "Шлезиен"

Изменено 7 мая, 2006 пользователем Alix

[Alex Ponomarev]

Броненосный крейсер "фон дер Танн"

[Александр Каменьков]

 

 

Броненосец "Шлезиен" , тип "Дойчланд".

Однотипный "Поммерн" - см. выше.

 

 

Германский линейный корабль "Шлезиен" считается единственным линейным кораблем противника, уничтоженным советским ВМФ в годы Великой Отечественной войны. Несмотря на то, что к весне 1945 года этот линкор был явно устаревшим кораблем, для его уничтожения авиацией Балтфлота была проведена специальная операция.

Линкор "Шлезиен" ("Schlesien") был старым эскадренным броненосцем кайзеровского флота. Он входил в серию из пяти последних линкоров додредноутного типа "Дойчланд" ("Deutschland", "Hannover", "Pommern", "Schleswig-Holstein", "Schlesien"), являвшихся модификацией броненосцев типа "Брауншвейг". Линкор "Шлезиен" был заложен на данцигской верфи Шихау в июле 1905 года. Корабль был спущен на воду 28 мая 1906 года и вступил в строй в 1908 году. Линкор имел водоизмещение 13 208 тонн, длину корпуса - 127,7 м, ширину - 22,2 м, осадку - 7,7 м. По всей длине ватерлинии корпус был закрыт крупповской броней с толщинами от 100 до 240 мм. Толщина палубной брони 40 - 75 мм, броня башен главного калибра - 250 - 280 мм, казематов орудий вспомогательного калибра - 170 мм, боевой рубки - 140 - 300 мм. Три паровые машины тройного расширения с 12 котлами Шульца-Торникрофта имели суммарную мощность 23 500 л.с. Скорость полного хода не превышала 19 узлов, дальность плавания 10-узловым ходом - 5500 миль. Экипаж - 743 человека.

Вооружение линкора составляли две двухорудийные 280-мм башни главного калибра. Четырнадцать казематных 170-мм орудий, двадцать 80-мм орудий и шесть торпедных аппаратов. Линкор уцелел в сражениях первой мировой войны (участвовал в Ютландском сражении) и был оставлен Германии согласно Версальскому договору. В 1926 году корабль прошел существенную модернизацию совместно с однотипным "Шлезвиг-Гольштейном", после чего оба линкора были переведены в класс учебных кораблей, что, однако, не помешало использовать их в сентябре 1939 года при нападении на Польшу. В годы второй мировой войны вооружение "Шлезиена" составляли: 2х2 280-мм орудия, десять 150-мм орудий, четыре 88-мм зенитных орудия и до двадцати автоматов системы "Эрликон". Осенью 1944 года линкоры "Шлезиен" и "Шлезвиг-Гольштейн" были поставлены на перевооружение. Вместо 88-мм зенитных пушек на палубе "Шлезиена" поставили спаренные 105-мм зенитные установки. В дополнение к "эрликонам" на линкорах установили десять 40-мм автоматов "Бофорс".

15 - 23 марта 1945 года линкор "Шлезиен" принимал участие в боевых действиях в районе Данцигской бухты.

"Шлезиен" был последним крупным немецким артиллерийским кораблем, действовавшим против береговых объектов и наступающих советских войск. 2 мая линкор перешел в Грайфсвальд, чтобы из бухты обстрелять железнодорожный мост через реку Пиин в районе Волгаста. Однако 3 мая 1945 года в 2 часа 30 минут, находясь в районе Свинемюнде (Свиноуйсьца), линкор подорвался на английской авиационной донной магнитной мине. При взрыве погибло два человека, линкор потерял ход и был с трудом отбуксирован к берегу эсминцем Z-39. Здесь на рейде Померанской (Поморской) бухты Свинемюнде корабль был посажен на мель во избежание затопления. К тому времени линкор имел значительный дифферент на нос. Немцы поставили старый корабль таким образом, чтобы он мог обстреливать подходы к городу из кормовой башни главного калибра (два 280-мм орудия).

Воздушная разведка КБФ обнаружила "Шлезиен" и окружавшие его корабли эскорта, но не смогла установить тот факт, что линкор поврежден. Командование посчитало, что группировка "Шлезиена" прибыла для обстрела приморского фланга советских войск, и приняло решение на уничтожение вражеских кораблей. Первоначально проведению операции препятствовала плохая погода (сильная дымка, облачность, видимость менее двух км). В этот период для нанесения ударов по линкору периодически направлялись небольшие группы штурмовиков. Принято считать, что в результате трех налетов советской авиации был потоплен сторожевой корабль и поврежден эсминец.

Утром 4 мая, когда погода улучшилась, воздушная разведка уточнила диспозицию кораблей противника. К 7 часам утра поступили первые сведения: кроме линкора, на рейде находились 3 эсминца, 12 сторожевых кораблей, 2 тральщика и 8 транспортов. Авиации противника в районе Свинемюнде обнаружено не было. Советское командование приняло решение немедленно нанести удар по вражеской группировке. Для налета было выделено 56 самолетов: ударная группа из 10 "Бостонов" (2 торпедоносца А-20G и 8 топмачтовиков А-20ДО). Командиром эскадрильи был назначен капитан Ф. Н. Макарихин. Было задействовано 24 штурмовика ИЛ-2 (ведущий - лейтенант Гаркуша) и 22 истребителя прикрытия ЯК-9. Комэск капитан Макарихин находился на специальном "Бостоне" без бомб. Он осуществлял наведение ударной группы на цель и координацию действий всех тактических групп. Главным объектом удара был назван линкор "Шлезиен".

Первый налет начался в 11 часов 30 минут и длился около 8 минут. Видимость из-за дымки была ограничена. Первыми нанесли удар штурмовики ИЛ-2, которые тремя группами атаковали корабли охранения, планируя с высоты 1600 до 100 метров. Зенитный огонь был очень сильным, несколько штурмовиков было подбито. Однако в 11 часов 38 минут сквозь сильный зенитный огонь сумели прорваться два торпедоносца и один топмачтовик. Торпеды были сброшены с дистанции 500 - 700 метров, но в цель не попали. (Как потом выяснилось, торпеды и не могли попасть в линкор, так как командир "Шлезиена" намеренно ввел свой поврежденный корабль при осадке 8 метров на мелководье - глубина до 12 метров. Авиационные торпеды при попадании в воду делали первоначальный "нырок", погружаясь на глубину до 15 метров, и зарывались в грунт). Топмачтовик атаковал линкор "в упор" - с дистанции 250 метров и высоты 15 метров, добившись попадания одной фугасной авиабомбой ФАБ-500. Однако линкор остался на плаву, а самолет был сбит зенитками при отходе от цели. Остальные топмачтовики в зону зенитного огня не входили, а атаковали транспорты и корабли охранения. По одним данным, в результате этой атаки получили повреждения эсминец, тральщик и транспорт, по другим - два транспорта были потоплены, а линкор, эсминец, тральщик и транспорт повреждены. При фотоконтроле у линкора "Шлезиен" был обнаружен значительный дифферент на нос, что посчитали результатом удачной атаки.

Для развития "успеха" решено было нанести повторный удар силами одного торпедоносца, пяти-шести топмачтовиков, 16 штурмовиков и 16 истребителей. Управление вновь осуществлял капитан Макарихин. Удар (по прежней схеме) был нанесен в 16 часов 40 минут. Налет длился 3 минуты. Вновь к линкору прорвались два топмачтовика и один торпедоносец. Торпеда в цель не попала, а одна из авиабомб разорвалась у самого борта "Шлезиена". Линкор остался на плаву. Остальные самолеты вновь атаковали эскорт и транспорты. По результатам атаки эсминец и транспорт были повреждены, а еще один транспорт считался потопленным.

Ожидаемых результатов добиться не удалось, поэтому командование ВВС решило нанести третий удар по вражеским кораблям. Для подавления зенитного огня противника были выделены 16 штурмовиков. Ударную группу составили один торпедоносец, четыре (по другим данным - пять) топмачтовика. Силы прикрытия - 18 истребителей ЯК-9. Для некоторых экипажей это был третий вылет за день.

Третий удар по группе "Шлезиена" последовал в 19 часов 03 минуты. На этот раз к линкору прорвались торпедоносец и три топмачтовика. В кормовую часть линкора попала бомба ФАБ-1000, после чего корабль начал медленно погружаться в воду и сел на грунт в полузатопленном состоянии. Во время третьего налета штурмовики потопили эсминец и транспорт.

Итог дня - советскими бомбардировщиками А-20G ("Бостон") из состава 51-го минно-торпедного авиационного полка ВВС КБФ было проведено 23 вылета (в том числе топмачтовиками - 19). Штурмовики и истребители выполнили по 5 - 6 вылетов. Таким образом, всего совершено 135 самолето-вылетов. Зенитным огнем было сбито четыре штурмовика ИЛ-2 и один топмачтовик А-20ДО, семь истребителей было повреждено. В результате авианалетов были потоплены линкор "Шлезиен", эскадренный миноносец, два тральщика и четыре транспорта. Были повреждены два немецких эсминца, сторожевой корабль и два транспорта. По другим данным, кроме линкора, авиация потопила вспомогательный крейсер водоизмещением 15 000 тонн, миноносец, тральщик и четыре транспорта, еще один транспорт был поврежден. При разборе результатов операции было отмечено, что сосредоточенного удара по линкору не получилось. Штурмовики действовали небольшими группами с одного направления. Они не смогли надежно подавить ПВО кораблей противника и обеспечить прорыв к главной цели самолетов ударной группы. Применение торпедоносцев было ошибочным - из-за малых глубин в местах стоянки кораблей. При входе бомбардировщиков в зону вражеской ПВО управление ударной группой с воздушного командного пункта практически терялось.

Фатальную для линкора авиабомбу ФАБ-1000 сбросил двадцатидвухлетний лейтенант Михаил Борисов. 6 апреля 1945 года (ровно за 10 дней до дня рождения) ему было присвоено звание Героя Советского Союза.

Лейтенант Борисов родился в Белоруссии в деревне Нееровщина (вблизи города Мозыря). В 1941 году он - курсант Гомельского аэроклуба. В 1941 - 1943 гг. Борисов учится в военно-морском авиационном училище им. Сталина. С августа 1944 года лейтенант Борисов воевал в составе 51-го минно-торпедного авиаполка 8-й авиадивизии ВВС КБФ. За войну он совершил 47 боевых вылетов (108 часов), потопил лично и в составе группы 9 транспортов общим водоизмещением

63 000 тонн и один линкор, а также повредил два транспорта. Наибольший успех сопутствовал Михаилу Борисову 22 сентября 1944 года, когда он совершил два результативных вылета. Сперва потопил транспорт водоизмещением 17 000 тонн, а через несколько часов другой транспорт - в 18 000 тонн.

Следует отметить и тот факт, что некоторые немецкие источники отрицают потопление линкора "Шлезиен" советской авиацией, утверждая, что корабль просто пришлось взорвать из-за повреждений. Истина где-то рядом, но говорить о том, что броненосец с достаточно слабой живучестью (по меркам 1906 года) не получил фатальных повреждений при разрыве 500-кг и 1000-кг авиабомб, просто наивно. Тот факт, что линкор сел на грунт сразу после бомбежек, уже говорит об их результативности. Подрыв затопленных остатков корпуса - это только окончательное уничтожение уже потопленного корабля во избежание захвата и использования противником. Вопрос о результативности налетов и правдивости сведений о потопленных и поврежденных кораблях остается открытым и по сей день. Немецкий миноносец Т-36 был потоплен штурмовиками 7-го гвардейского авиаполка при выходе из порта Свинемюнде. Эсминцы Z-38 и Z-39, а также поврежденный эсминец Z-34 благополучно покинули порт Свинемюнде и достигли Копенгагена.

Потопленный советской авиацией учебно-артиллерийский корабль - линкор "Шлезиен" - был разобран поляками на металлолом в 1949 - 1956 годах.

 

Виталий КОСТРИЧЕНКО

 

 

 

 

[Александр Каменьков]

Легкий крейсер "Кёльн", тип "Кольберг".

Вступил в строй 16.06.1911.

 

Водоизмещение - 4350 т.

Мощность машин - 19,000 л.с.

Скорость - 26,8 уз. Дальность плавания - 3,630 миль (14 узловым ходом)

Запас хода (усиленный) - 1,010 тонн (уголь) + 115 тонн (нефть)

Бронирование - броневой пояс - от 20 до 50 мм, броневая палуба - от 20 до 80 мм, , боевая рубка (стенки/крыша) - 100/20 мм

Вооружение - 12 х 105-мм, 4 пулемета, 2 х 450 мм ТА.

Экипаж - 379 человек

 

 

Служил в качестве флагмана-лидера флотилии эсминцев. 28.08.1914 г. в районе Гельголанда был атакован сначала британскими легкими крейсерами, а потом и линейными крейсерами адмирала Битти. При первом их появлении "Кельн" получил ряд попаданий с "Лайона" и "Принсес Ройял", его турбины вышли из стоя. Во время второго появления линейных крейсеров "Инвинсибл" двумя залпами 13,5 - дюймовых орудий накрыл германский крейсер - в 13 часов 25 минут он перевернулся кверху килем и затонул со всем экипажем. Спасся только один кочегар - обер-матрос Ниманн, продержашийся 76 часов в воде. Среди погибших был контр-адмирал Леберехт Маас, первый германский и вообще первый адмирал погибший в войне. В 1979 г. корпус крейсера был обнаружен в точке с координатами 54о08’36" N, 06о58’57" O.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[Алексей А]

 

 

немецкий турок или турецкий немец

Изменено 12 декабря, 2006 пользователем алексей а

[Alex Ponomarev]

QUOTE (алексей а @ Jun 1 2006, 12:16 AM)

немецкий турок или турецкий немец

Два немецких крейсера в начале Первой мировой прорвались через английскую блокаду в Турцию.

Это один из них.

 

Решил информацию размещаит прямо тут, чтобы неразберихи не возникло, надеюсь никто не против

 

Статья большая, но интересная

 

Линейный крейсер "Гебен"

 

Водоизмкщение - 23000 / 25400 тонн

Мощность машин - 52.000 лс

Скорость - 25,5 узл. Запас угля - 3100 тонн; Дальность плавания - 4120

Вооружение - 5х280 мм , 12х150 мм, 12х88 мм, 4 ТА-500 мм

Экипаж - 43 офицера, 1010 унтер-офицеров и матросов.

 

В составе германского флота линейный крейсер находился с 2 июля 1912 г. по 2 ноября 1918 г. 16 августа 1914 г. переименован при фиктивном вхождении в состав турецкого флота в "Явуз Султан Селим", 2 ноября 1918 г. был оконча­тельно передан Турции. После образования Турецкой республики с 1924 г. по 1950 г. под названием "Явуз" находился в составе турецкого военно-морс­кого флота. 14 ноября 1954 г. вычеркнут из списка боевых кораблей. В 1973-76 гг. разобран на металл.

 

 

 

 

 

 

Изменено 31 мая, 2006 пользователем Alix

[Александр Каменьков]

В конце 1908 г. морской министр адмирал Тирпиц, кроме линейного крейсера под индексом "G" (позднее получившего название "Мольтке"), не дожидаясь одобрения рейхстага, выдал заказ вер­фи "Блом унд Фосс" в Гамбурге на постройку ещё одного линейного крейсера такого же проекта под индексом "Н". Предполагалось получить согласие рейхстага на выделение финансирования по бюдже­ту 1908-09 гг. Верфь охотно пошла на это, посколь­ку хорошо знала, что постройку все равно оплатят.

 

Это решение, вызванное внутренними эконо­мическими причинами, для британского Адмирал­тейства послужило поводом появления ошибочно­го мнения, что Германия, согласно закону о флоте, может строить только линейные корабли привело к тому (как и было задумано), что нижняя палата британского парламента одобрила постройку ещё девяти линейных кораблей. Согласие Государственного совета последовало лишь через полгода после подписания договора.

 

Подтверждение заказа на постройку линейно­го крейсера "Н" (строительный № 201) верфь "Блом унд Фосс" получила 8 апреля 1909 г., после чего началась постройка корабля. Относительно даты закладки киля, которая не являлась столь важной для кораблей кайзеровского флота как торже­ственный день спуска на воду, в литературных ис­точниках имеются противоречивые данные: Wanner [1] указывает дату закладки киля — март 1909 г.; Hildebrand [7] и Groner [9] — 12 августа 1909 г.; Conway [6] и Gampbell [8] — 28 августа 1909 г.

 

28 марта 1911 г. во время спуска Линейного крейсера на воду командиром 8-го армейского корпуса генералом фон Плоетцем в присутствии делегации 2-го рейнского пехотного полка "име­ни Гебена" был произведен обряд крещения.

 

Стапельный период составлял 19 месяцев, достройка на плаву заняла ещё 15 месяцев. Пост­ройка "Гебена" продолжалась 34 месяца . Проведе­ние испытаний заняло чуть больше трех месяцев. Стоимость постройки 41 564 тыс.марок или 20 728 тыс.руб.золотом.

 

Тактико-технические данные "Гебена" такие же, как и у "Мольтке". Бортовой залп его десяти 280-мм и шести 150-мм орудий весил 3 260 кг. Эки­паж насчитывал 1 031-1 153 человека.

 

Система центральной наводки артиллерии главного и среднего калибра была установлена на "Гебене" в конце 1916 г.

 

Число 88-мм орудий вспомогательной артил­лерии, предназначенной для стрельбы по морским целям, на корабле было уменьшено до восьми за счет четырех, снятых с носовой части, которые за­ливались волной на большой скорости. Затем с зад­ней надстройки сняли еще четыре, освобождая мес­та для четырех 88-мм зенитных орудий с длиной ствола 45 калибров. В конце 1916 г. оставшиеся че­тыре также демонтировали.

 

В начале июня 1912 г. начались сдаточные испытания, и 2 июля 1912 г.корабль предваритель­но вошел в состав флота. 29 августа 1912 г. его ис­пытания были временно прерваны для участия в осенних маневрах флота Открытого моря в составе только что образованной 1-й разведывательной группы. 24 сентября 1912 г. испытания продолжи­ли. Во время 6-часового пробега "Гебен" развил скорость 26,8 узла. (Jane's Fighting Ships, 1933 с. 455). При испытаниях на Нейкругской мерной миле турбины "Гебена" развили форсированную мощ­ность 85 660 л.с. (увеличение на 65%), что при час­тоте вращения валов 330 об/мин., согласно Groner [9], обеспечило кораблю скорость 28,0 узлов, соглас­но Вильсону [10], при испытаниях за короткий про­межуток времени он показал скорость 28,6 узлов.

 

Для сравнения — "Мольтке" на мерной миле развил 28,4 узла. Испытания закончили к началу ноября 1912 г.

 

Кораблем командовали: капитан 1-го ранга Филипп (июль 1912 г. — апрель 1914 г.), капитан 1-го ранга Аккерман (апрель 1914 г.—январь 1918 г.), капитан 1-го ранга Штойцель (январь 1918 г.— ноябрь 1918 г.), корветтен-капитан Лампе (исполня­ющий обязанности с июня по август 1918 г.).

 

Из-за небольшой высоты надводного борта (носовая часть верхней палубы 7,3/6,8 м, кормовая часть батарейной палубы 4/3,5 м) корабль идеаль­но подходил для плавания в Средиземном море. "Гебен" был единственным немецким линейным крейсером, который не входил в состав 1-й разве­дывательной группы, и из всех крупных немецких кораблей его служба в Средиземном и Черном мо­рях в 1914-18 гг. была наиболее богата событиями.

 

1 ноября 1912 г. в связи с осложнением поли­тической обстановки .вызванной болгаро-турецкой войной, распоряжением германского правительства был определен состав Средиземноморской дивизии. Из состава флота Открытого моря в качестве флаг­манского корабля в неё вошли линейный крейсер "Гебен" под командой капитана 1 -го ранга Филип­па и легкий крейсер "Бреслау" под командой фрегаттен-капитана Клитцинга. Командиром дивизии назначили 2-го флагмана 1-й эскадры контр-адми­рала Трюмлера.

 

В Киле оба корабля снабдили всем необходи­мым для выполнения этой специальной задачи. "Ге­бен" был так срочно направлен в Средиземное море, что перед этим пришлось ускоренно завершить его сдаточные испытания. 4 ноября 1912 г. корабли покинули родную гавань и, как оказалось, навсег­да. Переход от Вильгельмсхафена до Мальты "Ге­бен" совершил со средней скоростью 21,35 узла; до него с такой скоростью не совершал переходы ни один крупный военный корабль.

 

В этот период на Балканах шла Первая Бал­канская война(9 октября 1912 г. — 30 мая 1913 г.) за освобождение балканских народов от турецкого ига между странами Балканского союза (Болгария, Гре­ция, Сербия, Черногория) и Османской империей. В ходе успешных боёв болгарская армия вышла на подступы к Константинополю. В такой обстановке 15 ноября 1912 г. "Гебен" бросил якорь в Констан­тинополе, сюда же было приказано прибыть и на­ходящемуся у острова Корфу немецкому учебному крейсеру "Винета".

 

18 ноября 1912 г. туда же прибыли военные корабли крупных морских держав, а также Испа­нии, Нидерландов и Румынии и для поддержки ту­рецких войск высадили десантный корпус в коли­честве 2 634 человек. "Гебен" выделил в десант 450 человек и 6 пулеметов, учебный крейсер "Винета" 126 человек и 1 пулемет. 3 декабря 1912 г. между воюющими сторонами было заключено перемирие. В середине декабря 1912 г. выступившие на сторо­не турок интернациональные войска смогли вер­нуться на свои корабли. После этого "Гебен" ещё некоторое время оставался в Константинополе.

 

После освобождения греческими войсками от турок города Салоники 18 марта 1913 г. там в ре­зультате покушения душевнобольного террориста был убит король Греции Георг I. Тело короля 25-27 марта 1913 г. в сопровождении интернациональ­ного почетного эскорта кораблей во главе с "Гебеном" перевезли на яхте "Амфитрита" в Пирей. Апрель 1913 г. для "Гебена" начался походом по восточному побережью Средиземного моря. В июне он вместе с легким крейсером "Страссбург" посетил Бриндизи и Венецию. Кроме крейсерских походов по различным районам Адриатического моря, в начале августа 1913 г. он посетил ещё и воды на севере Албании и затем зашел в австрий­ский порт Пола, где с 21 августа по 16 октября 1913 г. на нем произвели текущий ремонт.

 

23 октября 1913 г. контр-адмирал Вильгельм Сушон сменил контр-адмирала Трюмлера на посту командира Средиземноморской дивизии. "Гебен" снова пошел в восточную часть Средиземного моря, сначала в Эгейское море и под Новый год встал на якорь у Смирны. 2 января 1914 г. "Гебен" прошел вдоль всего западного побережья Италии вплоть до Генуи, как это раньше было проделано им у во­сточного побережья, поскольку эти походы имели большое значение для ознакомления нового коман­дира дивизии с будущим театром военных действий на случай конфликта со странами Антанты.

 

Именно ввиду присутствия "Гебена" и "Бреслау" в Средиземном море Великобритания и при­слала сюда в 1913 г. три линейных крейсера "Индефатигебл", "Индомитейбл" и "Инфлексибл", кото­рые составили основную ударную силу Мальтийс­кой эскадры, подчиненной командующему военно-морскими силами Великобритании на Средиземном море контр-адмиралу Мильну. Эти корабли были старше "Гебена", слабее по вооружению и пооди­ночке значительно уступали ему, но какая-либо пара, действуя совместно, была сильнее. Их недо­статком являлась меньшая скорость, практически не превосходящая 24 узлов.

 

27 марта 1914 г. "Гебен" и "Бреслау" сопро­вождали августейшую чету германского императо­ра во время их поездки на яхте "Гогенцоллерн" из Венеции на остров Корфу. Затем с 4 мая 1914 г. пос­ледовали проводы яхты с императорской четой до Генуи. После этого 9 мая 1914 г. в Неаполе "Гебен" встретил легкий крейсер "Кенигсберг", который во время перехода в Восточную Африку по Средизем­ному морю находился в распоряжении командира дивизии. Затем линейный крейсер доставил в Кон­стантинополь германского посла. 24 мая 1914 г. 300 моряков экипажа корабля принимали участие в ту­шении пожара казармы в Константинополе, причем после этого три моряка скончались от полученных ожогов и травм. После похода в Эгейское море 5 июня 1914 г. в Александрии "Гебен" вновь соеди­нился с легким крейсером "Бреслау".

 

В Хайфе контр-адмирал Сушон получил из­вестие об убийстве 28 июня 1914 г. в Сараево наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца-Фердинанда. Он увидел в этом повод для политических осложнений и решил немедленно идти в австрийский порт Пола, чтобы заменить сильно изношенные трубки котлов, так как к сере­дине 1914 г. крейсер значительно снизил скорость из-за их протечек. В июле 1914 г., по свидетельству Сушона, "Гебен" мог давать только 24 узла, да и то ненадолго. Котельные трубки на нем были в таком плачевном состоянии, что его действительная ско­рость на длительный промежуток времени не пре­вышала 18 узлов. Но британское Адмиралтейство не имело сведений об этих неисправностях.

 

В октябре в Средиземном море его должен был сменить однотипный с ним "Мольтке". А пока германский Адмирал-штаб хотел использовать "Ге­бен" в Адриатическом море совместно с австрийс­кими линейными кораблями, считая, что из-за по­ниженной скорости хода он до капитального ремон­та не сможет нести службу. Первоначально предполагали произвести ремонт после возвращения ко­рабля в Германию, однако командир Средиземно­морской дивизии настоял на немедленной присыл­ке рабочих с верфи-строителя в порт Пола, куда ли­нейный крейсер пришел 10 июля 1914 г.

 

Благодаря этому ремонт с помощью прислан­ных из Германии рабочих был всё-таки предпри­нят в порту Пола. Но 29 июля 1914 г. Сушон был предупрежден из Берлина, что международное по­ложение очень напряженное, и после замены 4 460 котельных трубок "Гебен" прервал ремонт и вышел из Полы, поскольку остальные ремонтные работы можно было провести во время похода на борту корабля. Он направился в итальянский порт Мес­сина, как было намечено тайной морской конвенци­ей, заключенной между державами Тройственного союза — Германией, Австро-Венгрией и Италией.

 

Еще задолго до начала войны учитывалась возможность совместных операций германских крейсеров с австрийскими и итальянскими военно-морскими силами против русского и французско­го флотов, причем соединенные флоты Тройствен­ного союза поступали под начальство командую­щего австрийским флотом адмирала Гауса. Пунк­том сосредоточения соединенных морских сил на­мечалась Мессина, а главной задачей их — воспре­пятствовать перевозке 19-го армейского корпуса из Алжира во Францию.

 

В это время "Бреслау" находился в Скутари у албанского побережья. В ночь с 31 июля на 1 авгу­ста 1914 г. они соединились и пришли в Бриндизи. Перед этим "Бреслау" был послан в Дураццо, что­бы матросами из своего экипажа усилить охрану германского посольства. Отряду в составе моряков и пехотинцев контр-адмирал Сушон приказал "в случае войны действовать в тесном взаимодействии с австро-венгерским командованием".

 

Предупреждение немецкого Адмирал-штаба о возможном начале войны, посланное через ра­диостанцию одного из немецких торговых судов, было принято немецким почтовым пароходом "Генераль" и перед заходом немецких крейсеров в Мессину передано на "Гебен". В полдень 2 авгус­та, они входят в Мессину. Таким образом в ночь на 2 августа 1914 г. "Гебен" и "Бреслау" получили приказ о мобилизации и 2 августа в полдень изве­стие, что ожидается начало военных действий с Россией и Францией. При входе в гавань Мессины контр-адмиралу Сушону стало ясно, что итальян­ских и австро-венгерских кораблей, согласно зак­люченной тайной морской конвенции, в гавани нет и ожидать их не следует, поскольку Италия реши­ла соблюдать нейтралитет.

 

Сушон хочет заполнить здесь свои угольные ямы, но портовые власти сначала запрещают это. К 19 часам из Рима получено разрешение (Герма­ния еще не вступила в войну), и потому оба крейсе­ра берут уголь с берега и со стоявших в порту германских купцов. С них же, а главным образом с по­чтового парохода "Генераль" снимают 350 человек для пополнения своих экипажей согласно расписа­нию военного времени.

 

Поскольку из Германии не поступало никаких конкретных указаний, контр-адмирал Сушон решил один без помощи союзников в соответствии с ранее разработанным планом произвести обстрел портов французской колонии Алжир в Северной Африке. из которых на континент отправлялись конвои с французскими войсками. Французам в первые же дни войны предстояло в западной части Средизем­ного моря обеспечить перевозку из Алжира во Францию 30 000 человек, то есть 19-го армейского корпуса, оккупационной дивизии из Туниса и пол­ков, расквартированных в Марокко.

 

В это время контр-адмирал Мильн, кораб­ли которого были сосредоточены на Мальте с 30 июля 1914 г., 2 августа получает от Адмиралтей­ства приказ: двумя линейными крейсерами разыс­кать "Гебен" и следовать за ним повсюду, чтобы напасть в первый же момент объявления войны; остальными кораблями охранять выход из Адри­атического моря.

 

В 1 ч. 00 м. 3 августа 1914 г. "Гебен" и "Брес­лау" вышли из Мессины и, находясь на юго-за­паде от острова Сардиния, следуют курсом на запад. В 18 ч. 00 м. 3 августа Сушон получает из­вещение об объявлении войны Франции, а также о том, что следует считаться с вступлением в вой­ну Великобритании. Затем в 2 ч. 35 м. 4 августа 1914 г. он получил приказ Адмирал-штаба сроч­но идти в Константинополь, поскольку Турция ре­шилась на союз с Германией.

 

За дальностью нахождения французского флота, его тихоходностью и вследствие нейтрали­тета Англии Сушон мог, во исполнение приказа, уходить на восток без всякого риска. Однако было слишком соблазнительно обстрелять неприятеля еще до столкновения сухопутных армий, и Сушон на свою ответственность продолжал движение в за­падном направлении, чтобы перед выполнением этого приказа произвести обстрел алжирских гава­ней и тем самым затруднить перевозку французских войск во Францию. В силу этих условий, подвергая свои корабли риску, Сушон сумел обстрелом пор­тов французского Алжира придать своему отходу характер выгодной для Германии операции.

 

Итак, утром 3 августа все силы были в море. Немецкие крейсера с севера Сицилии идут скорос­тью 16 узлов на запад, намереваясь под утро обстре­лять порты Бон и Филиппвиль в Алжире. Англича­не направляются к Адриатике; только "Инфлексибл" остается на Мальте, да легкий крейсер "Ча­там" идет в Мессину посмотреть, нет ли в порту германских крейсеров. В 7 ч. 00 м. он убеждается, что их там нет. В 6 ч. 00 м. 4 августа "Гебен" под рус­ским флагом подошел к Филиппвилю, обстрелял портовые сооружения, выпустив 43 снаряда, а "Бреслау" в то же время открыл огонь по порту Бон, выпустив 60 снарядов, которыми убило 2 человека и ранило 6. При этом на три дня была задержана отправка французских подкреплений в метропо­лию. Оба крейсера оставались недосягаемы для бе­реговой артиллерии. После обстрела этих портов "Гебен" и "Бреслау" сперва сделали ложное движе­ние на юго-запад, но затем соединились и пошли в восточном направлении вдоль северного берега Сицилии в Мессину за углем.

 

Командующий морскими силами Франции в Средиземном море адмирал Лапейрер посылает из Тулона на перехват "Гебена" три эскадры кораблей тремя различными курсами: на Филиппвиль, на Ал­жир и на Оран. В 5 ч. 00 м. 4 августа, узнав о бом­бардировке Бона, Лапейрер приказывает эскадре, идущей на Филиппвиль, повернуть на Бон с целью найти германские крейсера и завязать с ними бой. Через два часа они надеются перехватить "Гебен".

 

Но в 6 ч. 30 м. радиограмма из Алжира изве­щает, что "Гебен" и "Бреслау" быстро отходят в западном направлении, и этой эскадре отдается приказ идти к Алжиру— с этого момента француз­ские корабли навсегда потеряли шанс встретиться с врагом. В 9 ч. 40 м. 4 августа немецкие крейсера были замечены около Бона идущими на северо-восток. Теперь Сушону надлежало выполнить ди­рективы Адмирал-штаба, как можно скорее проры­ваться в Константинополь кратчайшим путем, пы­таясь подойти возможно ближе к цели за время не­решительного поведения Англии. Но неисправ­ность котлов флагманского крейсера значительно уменьшала район плавания, и расстояние до Дар­данелл в 1150 миль не могло быть покрыто без до­полнительной погрузки угля. Поэтому Сушон ре­шился на выбор более дальнего (на 50 миль) пути через Мессинский пролив, имея намерение принять в Мессине полный запас угля.

 

Единственными кораблями, достаточно мощ­ными для боя с "Гебеном", были три британских линейных крейсера "Индефатигебл", "Индомитейбл" и "Инфлексибл". Ход их в то время не пре­вышал 24 узла, то есть был на несколько узлов ниже номинальной скорости хода "Гебена".

 

В действительности оказалось, что их ход был намного меньше его фактического хода. Эти крей­сера были вооружены восемью орудиями калибра 305 мм каждый, но "Индомитейбл" и "Инфлексибл" могли стрелять одновременно на борт без перенап­ряжения корпуса не более чем шестью орудиями. Бронирование их также было слабее, пояс — 178 мм, броня башен почти такая же, и в отдельности каж­дый из них не был равносилен "Гебену". С другой стороны, британский командующий не проявил та­кой же активности, как контр-адмирал Сушон.

 

Британское Адмиралтейство обнаружило от­сутствие "Гебена" и "Бреслау" в Мессине, и в 7 ч. 00 м.

 

3 августа ему стало известно, что германские кораб­ли были замечены вблизи Тарантского залива, иду­щие юго-западным курсом. В 20 ч. 30 м. 3 августа командующему военно-морскими силами Великоб­ритании в Средиземном море контр-адмиралу Мильну было приказано послать два линейных крейсера полным ходом к Гибралтару, чтобы не дать "Гебену" уйти в Атлантику.

 

Сам Мильн с "Инфлексиблом", легким крей­сером "Уэймот" и тремя эскадренными минонос­цами занял позицию в Мальтийском проливе.

 

В 10 ч. 15 м. 4 августа на встречном курсе гер­манским кораблям показались британские линей­ные крейсера "Индефатигебл" и "Индомитейбл'', которым приказали следить за "Гебеном". Британ­ские линейные крейсера 22-узловым ходом спеши­ли к Гибралтару. Их задачей стало в случае начала войны воспрепятствовать прорыву немецких кораб­лей через Гибралтарский пролив в Атлантику, где они могли нападать на английские и французские транспорты. Однако в тот момент самой главной задачей английских линейных крейсеров было лю­бым способом, вплоть до принуждения к бою, не дать напасть немецким кораблям на транспорты с французскими войсками и в остальных случаях воз­держиваться от боя с немецкими кораблями до ис­течения срока действия британского ультиматума Германии в полночь с 4/5 августа 1914 г.

 

В 9 ч. 32 м. 4 августа британские линейные крейсера "Индефатигебл" и "Индомитейбл", шед­шие на запад, обнаружили два военных корабля и быстро опознали в них германские. Очевидно, анг­личане не сообщили об этом французам, которые находились невдалеке и приход которых мог всё изменить. На "Гебене" адмиральского флага не было, и, следовательно, вопроса о салюте не возни­кало. Когда англичане приблизились, "Гебен" из­менил курс, после чего британские корабли сдела­ли то же самое.

 

Британские линейные крейсера развернулись, в пересечении курсов сблизились до 8000 м (43 каб.) и вместе с присоединившимся к ним легким крейсе­ром "Дублин" легли на параллельный "Гебену" и "Бреслау" курс. Они заняли положение не впереди, а на их обеих раковинах.

 

В таком необычном строю три линейных и два легких крейсера пошли на восток. У обеих сторон орудия стояли "по-походному", но они в любой мо­мент были готовы открыть огонь (16 орудий глав­ного калибра с одной стороны и 10 с другой). В те­чение нескольких секунд "Гебен" мог быть расстре­лян. Но... война не объявлена. Весь день 4 августа пять больших кораблей бороздили воды Средизем­ного моря в напряженной и тягостной тишине. В каждый момент "Гебен" мог быть поражен залпом, втрое большим его собственного.

 

Тем временем англичане вели обмен радио­граммами. Командир "Индомитейбла" Кеннеди (старший по званию) доложил о положении Мильну; адмирал известил Адмиралтейство, оттуда был получен приказ "задержать" "Гебен" и вступить с ним в бой в случае, если он атакует французские транспорты. Но английский кабинет министров от­казался санкционировать даже это туманное "задер­жать", и оно было отменено, а взамен был послан приказ не атаковывать немцев до полуночи с 4/5 ав­густа, когда истекал срок британского ультимату­ма Германии и должна начаться война.

 

Временами общая скорость хода падала до 18 узлов, но в 15 ч. 00 м. 4 августа "Гебен" и "Бреслау" сделали усилие, увеличили скорость и начали мед­ленно уходить от англичан. Немцы держали курс к северным берегам Сицилии. 4 августа 1914 г. немец­кий линейный крейсер смог развить достаточно большой ход и уйти от следовавших за ним по пя­там "Индомитейбла" и "Индефатигебла", скрыв­шись в 16 ч. 30 м. из видимости одного, а затем вто­рого линейного крейсера.

 

Хотя к этому времени стали сдавать кот­лы, (в один период три его котла одновременно вышли из строя, и один матрос умер от переутом­ления в угольной яме), но на очень короткий про­межуток времени удалось достичь 24-узлового хода. Уголь был на исходе, и его приходилось брать из запасных угольных ям, для чего в помощь кочегарам послали строевую команду. Сушон потом говорил, что ход англичан был не больше 22 узлов, в то время как "Гебен" давал 23, хотя и не был в доке 10 месяцев.

 

В 18 ч. 40 м. 4 августа Мильн приказал "Индефатигеблу" и "Индомитейблу" идти малым ходом на запад и сам на линейном крейсере "Инфлексибл" вышел с Мальты на рандеву с ними.

 

Так англичане упустили "Гебен" и "Бреслау" в первый раз. Как стало потом известно, в 1 ч. 35 м. 5 августа Сушон получил из Науена от Адмирал-штаба радиограмму необычайной важности о том, что заключен союз между Германией и Турцией. Ко­мандование немедленно направляло "Гебен" и "'Бреслау" в Константинополь.

 

В 4 ч. 00 м. 5 августа оба немецких крейсера с почти пустыми угольными ямами снова вошли в Мессину. Портовые итальянские власти, опираясь на нейтралитет Италии, не позволяли Сушону брать уголь со складов. Но за двое суток до этого паро­ход "Генераль" предусмотрительно набил до отка­за все свои трюмы углем, а кроме того, в порту сто­ял английский угольщик с углем, погруженным для германской фирмы Стиннеса, и английский капитан ничего еще не знал об объявлении войны Англии. Немцы напоили его, и, несмотря на бессильные про­тесты местного английского консула, оба крейсера стремительно начали грузиться углем.

 

Три парохода с углем были предварительно высланы в различные точки рандеву в греческом ар­хипелаге. Однако "Гебен" и "Бреслау" могли находиться в порту лишь 24 часа, не позднее 4 ч. 00 м. 6 августа, и после этого должны быть интерниро­ваны: об этом явились предупредить Сушона ита­льянские офицеры. Но он с беспримерным хлад­нокровием успевает предупредить их, что "по за­кону" 24-часовой срок начался лишь с момента, когда они официально его предупредили. Так было выиграно 15 часов, и крейсера успели подготовить­ся к дальнейшему походу.

 

В 1 ч. 15 м. 5 августа 1914 г. контр-адмирал Мильн получил приказание своего Адмиралтейства начать военные действия против Германии. Британ­ский легкий крейсер "Глочестер", стороживший южный выход из Мессинского пролива, 5 августа в 17 ч. 00 м. донес Мильну, что сильные радиосигна­лы указывают на пребывание "Гебена" в Мессине.

 

В это время Мильн с "Инфлексиблом" и "Индефатигеблом" находился в 100 милях к западу от острова Сицилия. На "Индомитейбле" уголь подо­шел к концу, и 5 августа он ушёл грузиться в Бизерту. Но в этот момент радиограмма "Глочестера" из­вещает, что "Гебен" и "Бреслау" вышли из Месси­ны в восточном направлении.

 

Сушон после получения информации герман­ского Адмирал-штаба о движении британских ко­раблей посчитал безнадежной попытку прорыва в Адриатику. Командир Средиземноморской диви­зии, находясь со своими кораблями в Мессине, счи­тая, что французские крейсера сторожат его с севе­ра и что главные силы британского флота находи­лись в Орантском проливе, держал крейсера-развед­чики у южного входа в Мессинский пролив. Хотя приказ идти в Константинополь и был им получен, но об этом велись ещё переговоры Берлина с Тур­цией. Положение казалось безвыходным.

 

Поскольку интернирование в Италии, о чем уже подумывало начальство в Берлине, Сушон се­рьезно принимать в расчет не стал, он решил снова вернуться к плану прорыва в Дарданеллы.

 

6 августа в 10 ч. 30 м. он отдал приказ начать с 17 ч. 00 м. движение в восточном направлении и при появлении британских кораблей держать курс на Адриатику, чтобы ввести их в заблуждение.

 

В действительности же все три британских линейных крейсера находились к западу от Сици­лии, и, когда "Гебен" и "Бреслау" вышли из Месси­ны и направились на восток, главные силы против­ника остались далеко позади.

 

Ещё во время погрузки угля командир Среди­земноморской дивизии получил от Адмирал-шта­ба радиограмму, что за день до этого Великобри­тания объявила войну Германии и о нейтралитете Италии. Это позволяло немецким кораблям прой­ти Мессинским проливом в территориальных водах Италии на восток, поскольку корабли воюющих держав, согласно Гаагской конвенции 1907 г., име­ли право проходить проливами нейтральных стран. Напротив, Мильну Адмиралтейство запретило проходить Мессинским проливом, чтобы не нару­шать нейтралитет Италии. "Гебен" и "Бреслау" пошли территориальны­ми водами Ита­лии, как бы на­правляясь в Адри­атику, но в 23 ч. 00 м. резко поверну­ли на мыс Матапан. "Глочестер" следил за этим и известил Мильна и Трубриджа.

 

Поскольку турки сразу же запротестовали, так как не пожелали сбрасывать маску нейтралитета до тех пор, пока не закончена мобилизация, 5 августа 1914 г. Сушон получил но­вое распоряжение Адмирал-штаба идти не в Кон­стантинополь, а в Полу. В своей радиограмме авст­рийскому адмиралу Гаусу он попросил оказать под­держку кораблями австрийского флота при выходе немцев из пролива, принимая во внимание ожидав­ших их там корабли англичан.

 

В действительности ещё одна британская эс­кадра из четырех броненосных крейсеров "Уорриор", "Блэк Принс", "Дефенс" и "Дьюк-оф-Эдинбург" и восьми эскадренных миноносцев под ко­мандой контр-адмирала Трубриджа наблюдала за австрийским флотом у выхода из Адриатическо­го моря. В предположении, что "Гебен" пойдет в порт Пола, позиция кораблей Трубриджа была хороша для встречи его.

 

Через полчаса Сушон получил новую радио­грамму из Адмирал-штаба, согласно которой вход в Дарданеллы по политическим причинам был вре­менно запрещен. Однако он не отказался от своего решения, поскольку был уверен, что хорошо знает политическое положение в Турции и что в случае победы Великобритании и России над Германией и Австро-Венгрией интересам Турции будет нанесен серьёзный ущерб, о чем её правительство хорошо знает. Он также полагал, что его появление в про­ливах должно побудить Турцию к вступлению в войну на стороне Центральных держав.

 

Поскольку выбор решения, куда идти, был в конце концов предоставлен самому Сушону, он проявил инициативу и энергию, достойную самых высоких похвал. 6 августа в 17 ч. 00 м. он вышел 18-узловым ходом через южный проход Мессинского пролива и, к своему удивлению, не нашел никаких признаков присутствия броненосных кораблей со­юзников. Там немцы увидели лишь один британс­кий легкий крейсер "Глочестер".

 

Отрицательный ответ австрийцев на "Гебене" сначала приняли за искаженную радиограмму. От­каз в помощи немцам объяснялся неопределеннос­тью их собственного положения, поскольку прави­тельство в Вене ещё надеялось избежать войны с Ве­ликобританией. "Гебен" держал непрерывную ра­диосвязь с командующим австрийским флотом, ко­торый 7 августа в 8 ч. 00 м. все же вывел австрийс­кую эскадру (28 кораблей) из Полы на помощь "Гебену" и "Бреслау" и дошел до широты Собенико (несколько южнее 44°), чтобы прикрыть немцев при их возможном входе в Адриатику. Он прекратил эту операцию лишь тогда, когда убедился, что немец­кие корабли направились не в Адриатическое море, а в восточном направлении.

 

Между тем Мильн, в свою очередь, полагал, что противник захочет прорываться либо через Гибралтарский пролив в Германию, либо в направлении Отранто в Австро-Венгрию. Они соответствен­но разделили свои силы, а у южного выхода из Мес­синского пролива оставили только крейсер-развед­чик. Едва только два британских линейных крейсе­ра ("Индомитейбл" ещё грузился углём) появились у северного входа в Мессинский пролив, как легкий крейсер "Глочестер" уже через час после выхода немецких кораблей из Мессинского пролива обна­ружил их и 6 августа в 18 ч. 00 м. донес об этом ад­миралам Трубриджу и Мильну, после чего начал осуществлять за ними наблюдение.

 

На следующий день 7 августа в 13 ч. 35 м. "Глочестер" даже атаковал "Бреслау", дав по нему несколько залпов и попав одним снарядом в ватер­линию. "Бреслау" отвечал на огонь, а "Гебен" повернул на помощь своему легкому крейсеру, и "Глочестер" должен был отойти. Находясь 7 августа у мыса Матапан, "Глочестер" в 16 ч. 30 м. потерял их из вида в Эгейское море между Мореей и островом Цериго и после донесения об этом повернул назад.

 

Так как Мессинский пролив был закрыт для Мильна, то ему пришлось обойти Сицилию, чтобы напасть на след немцев. Оставалась надежда на то, что Трубридж со своими четырьмя броненосными крейсерами и восемью эскадренными миноносцами вступит в бой с немцами. Мильн, узнав, что герман­ские корабли уходят, очевидно, считал, что кораб­ли Трубриджа достаточно сильны, чтобы прегра­дить им путь, так как сам небольшим ходом ушёл на Мальту грузить уголь. Если бы он со своими тре­мя линейными крейсерами пошёл на восток, у него как раз хватило бы угля, чтобы большим ходом дойти до Дарданелл, где и перехватить немцев.

 

Со своей стороны Трубридж в 4 ч. 00 м. 7 ав­густа вполне обоснованно считал, что у него нет надежды встретиться с "Гебеном" в благоприятных условиях предрассветного сумрака, и, придя к зак­лючению, что в бою при дневном свете все его че­тыре корабля будут потоплены "Гебеном" один за другим, что впоследствии подтвердила быстрая ги­бель "Дифенса" в Ютландском бою, планировал начать с ним бой только в ночных условиях. С дру­гой стороны, немецкие корабли держали курс на юго-восток, и потому, не получая никаких указаний от своего непосредственного начальника контр-ад­мирала Мильна после дальнейшего размышления он оставил попытку пресечь путь "Гебену", шедше­му утром 7 августа к Дарданеллам.

 

Между тем Мильн в полдень 7 августа с ли­нейными крейсерами "Индефатигебл" и "Инфлексибл" прибыл на Мальту и стал грузиться углем. Прибывший сюда же из Бизерты в 19 ч. 00 м. 7 авгу­ста "Индомитейбл" не был послан к Трубриджу в погоню за "Гебеном", пока два других линейных крейсера на закончили погрузку угля.

 

Так "Гебен" был упущен вторично. Но судь­ба давала ещё раз шанс перехватить его. Едва ад­мирал Сушон отвязался от "Глочестера" и вошел в Эгейское море, как снова получил приказание, что он не должен тотчас же идти в Дарданеллы, так как турки считают преждевременным появление его там. Положение его снова становилось крайне не­надежным, и он тотчас же принял меры к установ­лению связи с посыльным судном "Лорелей" — гер­манским стационером в Константинополе.

 

С риском обнаружить свое место он посыла­ет радиограмму угольщику — пароходу "Генераль", вышедшему вместе с ним из Мессины, идти вместо условленного рандеву на Санторине в Смирну для установления радиосвязи с Констан­тинополем, что тот и выполнил. Другого уголь­щика он встретил в условленном рандеву и спря­тал в малоприметной бухте, а сам экономическим ходом пошел между островами на восток.

 

8 августа "Гебен" встретил два французских пассажирских парохода, переполненных резерви­стами, возвращавшимися из Босфора на родину. но, так как они держались в греческих водах, он ос­тавил их в покое. Вечером, не получая никаких дальнейших инструкций, он послал "Бреслау" за угольщиком привести его к Денузе, маленькому ос­тровку восточнее острова Наксос, и там всю ночь грузил уголь.

 

Мильн, выйдя с Мальты в 1 ч. 00 м. 8 августа для преследования "Гебена", из-за "недостаточно­го осведомления" двигался так медленно, что к 14 ч. 00 м.того же дня был только на полпути к мысу Матапан. В этот момент он получил сообщение Адмиралтейства об объявлении войны Австрии.

 

"Судьба подвинула какого-то невиновного и пунктуального адмиралтейского клерка объявить войну Австрии", — рассказывает в своих мемуарах Черчилль. "Шифрованная телеграмма, приказыва­ющая начать военные действия против Австрии, была кем-то неосторожно выпущена без какого-либо распоряжения руководства". Первоначальный оперативный план предписывал в случае войны с Австрией сосредоточить британский флот на Маль­те, и в соответствии с инструкциями Мильн повер­нул назад, прекратив преследование "Гебена".

 

Мильн двинулся в обратном направлении, чтобы помешать австрийцам отрезать его от Маль­ты, и приказал Трубриджу со своими кораблями соединиться с ним. Позднее, днем 8 августа, он был извещен, что тревога ложная, но в то же время от­ношения с Австрией весьма критические. Поэтому он продолжал движение для сосредоточения своих сил до полудня 9 августа, когда пришла радиограм­ма Адмиралтейства, говорившая, что Англия не находится в состоянии войны с Австрией и что сно­ва надо начать погоню за "Гебеном".

 

В соответствии с этим Мильн оставил Труб­риджа снова сторожить Адриатику, а сам с тремя линейными крейсерами пошел 10-узловым ходом в ожидании, когда его до гонят два вызванных им лег­ких крейсера. И лишь через 60 часов после "Гебе­на", в 3 ч. 00 м. 10 августа, и без всякой информации о его пребывании и намерениях Мильн вошел в Эгейское море.

 

Адмирал Сушон в действительности был еще у острова Денуза в ожидании, пока разрешится воп­рос о входе его кораблей в Дарданеллы. Часы шли в возрастающем беспокойстве. 9 августа 1914 г. у острова Денуза немцам удалось перегрузить уголь с заранее посланного туда из Мессины парохода "Богадир". Вечером того же дня Сушон начал слы­шать британские переговоры по радио. Они стано­вились всё ближе, и было опасно оставаться на ме­сте. Хотя он и не имел никаких сообщений из Кон­стантинополя, он решил идти в Дарданеллы какой бы то ни было ценой, даже если бы ему в этом было отказано. Он закончил погрузку угля и в 6 ч. 00 м. 10 августа пошел в Дарданеллы.

 

В этот момент 100 миль отделяли его от крей­серов Мильна, последний, однако, до 22 ч. 00 м. 10 августа ходил со своими кораблями в морском про­странстве между мысом Малеем и Милосом под давлением двойного опасения: за прорыв "Гебена" обратно в Адриатику и за безопасность Александ­рии и Суэцкого канала.

 

10 августа в 17 ч. 00 м. "Гебен" и "Бреслау" вошли в Дарданеллы и, согласно Hildebrand [7], вслед за турецким миноносцем подошли к Чанаку, где в 19 ч. 30 м. встали на якорь.

 

Около полудня 11 августа Мильн узнал, что в 19 ч. 30 м. 10 августа "Гебен" и "Бреслау" вошли в Дарданеллы. На самом деле в 17 ч. 00 они встали на якорь у мыса Хеллес, ещё не зная, будут ли они приняты. Но при вызове лоцмана пришел паро­ход и просигналил им следовать за ним [Морской сборник 1923 № 11 с. 100]. Вскоре германские кораб­ли перешли в Константинополь. Здесь с помощью присланных из Германии котельных мастеров к концу октября 1914 г. протекающие трубки полно­стью исправили.

 

Как только известие о проходе дошло до Мильна, он бросился за ними и послал легкий крейсер "Уйэмоус" требовать прохода также и для англичан. Но турецкий дозор отказал, и днем 1 Г августа 1914 г. Мильн получил приказ блокиро­вать Дарданеллы.

 

Конфискация англичанами двух дредноутов, строящихся в Великобритании для турецкого фло­та, дала Германии повод для формальной продажи Турции обоих германских кораблей. Чтобы избе­жать возвращения их в Средиземное море или ин­тернирования в пока ещё нейтральной Турции, гер­манский посол "предложил" турецкому правитель­ству в течение 24 часов решить вопрос о фиктивной покупке "Гебена" и "Бреслау", что и произошло 16 августа 1914 г. При этом корабли подняли турецкий флаг и получили новые названия: "Гебен" — "Явуз Султан Селим", "Бреслау" — "Мидили". Иностран­ным посольствам турецкие власти объяснили: "Ге­бен" и "Бреслау" они купили у Германии взамен рек­визированных Великобританией строившихся ту­рецких дредноутов.

 

В тот же день контр-адмирала Сушона (вице-адмирал с 27 января 1915 г.) назначили командую­щим турецким военно-морским флотом. Вторым флагманом был назначен турецкий контр-адмирал Ариф-Бей. Немецкие офицеры были командирова­ны на турецкие корабли, турецкие на оба немецких. Начальник штаба Средиземноморской диви­зии одновременно стал начальником штаба при ту­рецком военно-морском командовании. В этой дол­жности находились с ноября 1914 г. по ноябрь 1915 г. корветтен-капитан Бюссе, с ноября 1915 г. по сен­тябрь 1917 г. капитан 1 -го ранга Тагерт и с сентября 1917 г. по ноябрь 1918 г. капитан 1 -го ранга Рих­тер. Все подвиги и разрушения, причиненные зна­менитыми крейсерами, вроде "Алабамы" и "Эмдена", бледнеют перед теми бедствиями, причиной которых был "Гебен", столь решительно повлияв­ший на ход событий не только на Черном море, но и на всём восточном театре военных действий.

 

Упущение "Гебена" болезненнее всего отозва­лось на России, задолго до того предвидевшей эту возможность. Неопределенность в верхах российс­кого военно-политического руководства в отноше­нии прогноза развития обстановки на юге страны привела к тому, что Черноморский флот вступил в войну, не имея четкого оперативного плана.

 

Прорыв в Черное море германского линейно­го крейсера "Гебен" привел русское военно-морское командование в замешательство, хотя подобное развитие событий прогнозировалось Морским ге­неральным штабом ещё в 1907 г. Приход "Гебе­на" в Дарданеллы, окончательно определив германо-турецкий союз, был решающим событием, подви­нувшим Турцию на войну, разорвавшим связь Рос­сии с союзниками. По заявлению Людендорфа, вступление Турции в войну позволило Германии продержаться лишних два года. Над всем 1915 годом, неудачей Дарданелльской операции, над поражени­ем России также витает и мрачная тень "Гебена".

 

Положение России на Черном море, имеющей всего один выход, находящийся в руках Турции, говорило о том, что в случае войны она должна счи­таться с возможностью быть отрезанной (на Черном море) от союзных ей государств и появления фло­тов противника (не только Турции) в водах Черно­го моря для операций против русского побережья.

 

Оборона русских черноморских берегов зна­чительно упрощалась, если бы был перекрыт дос­туп военным кораблям других держав на Черное море. Такое положение заставляло Россию всегда стремиться к завладению Босфором.

 

В 1908-10 гг. задачей на маневрах русского Черноморского флота было блокирование Босфо­ра при самом широком использовании минных заг­раждений. Для этой цели должны были быть ис­пользованы имеющиеся в составе русского Черно­морского флота два минных заградителя "Буг" и "Дунай", принимавшие на борт по 400 мин, и мин­ный транспорт "Прут", переделанный под плаву­чий минный склад.

 

В течение всего 1914 г. напряжение во взаимо­отношениях между Россией и Турцией непрерывно нарастало. Это обстоятельство заставляло как рус­ское правительство, так и командование Черномор­ского флота всё время внимательно наблюдать за Турцией. Регулярно поступавшие в штаб Черномор­ского флота сведения от русского морского атташе в Турции и командира посыльного судна "Колхи­да"— русского стационера в Константинополе го­ворили об усилении там германского влияния.

 

С началом первой мировой войны обстанов­ка на Ближнем Востоке некоторое время продол­жала оставаться неопределенной. Россия не была за­интересована в возникновении нового фронта, а Турция затянула с решением о вступлении в войну.

 

В случае начала войны штаб Черноморско­го флота разработал два варианта плана действий, но оба они предусматривали дальнюю блокаду Босфора флотом и немедленное его минирование. Основные силы флота должны были постоянно на­ходиться в Севастополе в готовности к выступле­нию в любой момент. Русское правительство при­казало избегать всяких действий, которые Турция могла использовать как предлог для объявления войны. Военные действия Черноморского флота могли начаться только по приказу верховного главнокомандующего или по извещению русского посла в Константинополе.

 

Одновременно штаб Черноморского флота организовал систему ежедневных рейсов русских пароходов в Константинополь и определил поря­док радиодонесений с них о дислокации Германс­ких и турецких кораблей. Очередной пароход в Босфор входил только после выхода предыдуще­го, что позволяло получать достоверную информа­цию за каждые сутки.

 

12 августа 1914 г. турецкое правительство объявило о постановке минных заграждений в Бос­форе и Дарданеллах, о прекращении работы маяков и о разрешении прохода коммерческих судов толь­ко за лоцманскими кораблями.

 

29 августа 1914 г. русский министр иностран­ных дел Сазонов в своей телеграмме в Ставку на­стаивал на необходимости сохранения мирных от­ношений с Турцией, пока не определится успех со­юзников. Выход "Гебена" в Черное море, по его мнению, не означал разрыва дипломатических от­ношений, и меры против линейного крейсера мог­ли быть допустимы только в случае полной уверен­ности в их успехе. Сазонов считал весьма важным, чтобы война с Турцией, если она неизбежна, была бы вызвана последней. Это мнение разделяла и Ставка верховного главнокомандующего.

 

28 сентября 1914 г., получив сведения о выхо­де "Гебена" в Черное море, командующий Черно­морским флотом вице-адмирал Эбергард, пользуясь разрешением Ставки действовать по своему усмот­рению, вышел с основными силами к Босфору. Од­нако, узнав в море о возвращении линейного крей­сера в Константинополь, повел эскадру в район Зунгулдака, затем вдоль берега к Босфору и с наступ­лением темноты возвратился в Севастополь.

 

В конце сентября и в начале октября 1914 г. германо-турецкий флот стал всё чаще появляться в водах Черного моря, однако Ставка 13 октября сно­ва потребовала от командующего Черноморским флотом "не искать встречи с турецким флотом, если он не займет явно угрожающего положения". Вско­ре Ставка, опираясь на сведения из Константино­поля о неизбежности вступления Турции в войну, предупредила командование флота о возможной торпедной атаке и постановке минных заграждений турками до объявления войны. И в этом случае кон­кретные задачи Черноморскому флоту определены не были, и он оказался вынужденным пассивно ждать нападения.

 

Сравнивая силы флотов на Черном море, сле­дует отметить, что усиление турецкого флота линей­ным крейсером "Гебен" значительно изменило со­отношение сил сторон, так как этот корабль был сильнее любого из пяти русских линкоров додредноутного типа в артиллерии и намного превосходил их в скорости хода. Только действуя в составе эс­кадры, русские линейные корабли могли противо­поставить 10 280-мм орудиям "Гебена" 16 орудий калибра 305 мм и 4 орудия калибра 254 мм пяти лин­коров-до дредноутов. Но и в этом случае русская эс­кадра не имела возможности принудить "Гебен" к бою, так как скорость её хода была на 8-10 узлов меньше, чем у линей­ного крейсера. Это позволяло "Гебену" выбирать место, время и дис­танцию для боя.

 

В то же время сосредоточение огня большого числа кораблей при имеющихся в то время средствах связи, как в дальнейшем показала практика, не улучшало результатов стрельбы, а кроме Того, артиллерия 4-го и 5-го русских кораблей была менее дальнобойна. Качественное превосходство "Гебена" и "Бреслау" над прочим составом турецкого флота делало их совершенно уни­кальным фактором в боевых дей­ствиях на море.

 

Турецкое командование не хотело рисковать "Гебеном", так как с его потерей оно утрачивало возможность оспаривания у русских владения морем. Пока "Гебен" су­ществовал, можно было безнаказан­но совершать налеты на любой уча­сток моря или русского побережья, и была надежда на уничтожение рус­ской эскадры по частям в случае встречи ее не в полном составе.

 

Зато наличие в составе рус­ского флота 8 минных заградителей и минных транспортов, обладав­ших большой миноподъёмностью, позволяло в относительно корот­кие сроки выставить мощные обо­ронительные минные заграждения у своих берегов.

 

В начале октября 1914 г. адмирал Сушон впер­вые послал в Черное море два однотипных турец­ких эскадренных миноносца: "Муавенет"— флаг­манский миноносец командира флотилии, бывше­го старшего офицера "Гебена" фрегаттен-капитана Мадлунга и "Гайрет" — флагман командира 1 -и по­луфлотилии фрегаттен-капитана Фирле. Вскоре в Черном море появились также "Гебен", два турец­ких линейных корабля и крейсера. Эти крейсерства имели целью охранять вход в Босфор и воспрепят­ствовать его заграждению русскими минами.

 

На рассвете 28 октября 1914 г. в виду турец­ких кораблей появился русский минный загради­тель "Прут", пытавшийся поставить мины и пре­градить им путь в море. Но "Гебен" был начеку, и "Прут" был потоплен. Таким образом, Россия пер­вая начала свои враждебные действия, и в тот же день адмирал Сушон сосредоточил все свои силы у входа в Босфор, чтобы отдать им оперативный приказ для действия против русского Черно морс­кого флота. ("Морской сборник" 1922 г. № 10, с 56, 57 и выдержки из "Marine Rundschau" 1922 №4,5).

 

Поскольку турецкая сторона опасалась набе­га русского флота для заграждения минами Бос­фора, военный министр Турции генерал Энвер-Паша ещё 22 октября 1914 г. приказал провести боевую операцию германо-турецкого флота против черноморских баз и портов России, хотя формаль­но состояние войны между Россией и Турцией на­чалось лишь с 1 ноября 1914 г. Поэтому 29 октября 1914 г. был произведен обстрел ряда русских баз флота и портов, включая Севастополь.

 

Линейный крейсер "Гебен", минный загра­дитель "Нилуфер" и два миноносца должны были действовать в районе Севастополя, легкий крейсер "Бреслау" и минный крейсер "Берк" - в районе Керченского пролива и у Новороссийска, легкий крейсер "Гамидие" — в районе Феодосии, минный заградитель "Самсун" и два миноносца — в райо­не Одессы. Первыми предусматривались действия против Одессы.

 

27 октября 1914 г. основные силы Черномор­ского флота вышли в море и находились в районе Севастополя. В 20 ч. 35 м. по радио поступило со­общение от русского парохода, совершавшего рейс в Константинополь, о встречи им в 17 ч. 30 м. в 5 милях от входа в Босфор крейсеров "Гебен", "Бреслау", "Гамидие" и нескольких миноносцев.

 

Примерно в это же время командующий Чер­номорским флотом получил ещё одно приказание Ставки, запрещавшее искать встречи с турецким флотом. В бой с ним разрешалось вступать только в случае крайней необходимости. Вице-адмирал Эбергард принял решение вернуться в Севасто­поль. Это решение не было изменено и на следую­щее утро, когда русский пароход донес о нахожде­нии "Гебена" и двух миноносцев в Черном море в районе Амасры.

 

В ночь на 29 октября 1914 г. в Севастополе находились все 7 русских линейных кораблей, 3 крейсера, 4 подводные лодки, 5 эскадренных ми­ноносцев, 4 минных заградителя, канонерская лод­ка, 2 посыльных судна и два транспорта; в Евпа­тории— 9 эскадренных миноносцев и 4 минонос­ца; в Одессе — канонерские лодки "Донец" и "Ку­банец", минный заградитель "Бештау"; в Очакове — минный заградитель "Дунай"; в Батуми — мин­ный заградитель "Дыхтау" и транспорт "Березань". В море находился минный заградитель "Прут", возвращавшийся в Севастополь из Ялты, и три эскадренных миноносца в дозоре в районе Се­вастополь — Евпатория.

 

В 3 ч. 30 м. 29 октября из-за Воронцовского маяка в Одесский порт вошли два неизвестных во­енных корабля, несшие все ходовые огни, в кото­рых позже опознали турецкие миноносцы "Гайрет" и "Муавенет". В 4 ч. 15 м. 29 октября дежурный па­роход торгового флота из Одесского порта пере­дал в Севастополь следующее сообщение: "Турец­кий миноносец взорвал "Донец", ходит в Одесском порту и взры­вает суда".

 

Получив это донесение, команду­ющий Черноморс­ким флотом вице-ад­мирал Эбергард объявил по флоту о начале войны с Тур­цией. Таким обра­зом, командование Черноморского фло­та имело около трёх часов времени на подготовку к возмож­ным операциям не­приятеля против Се­вастополя, но ника­ких приказаний об усилении готовности флота и принятии экстренных мер на случай появления вражеских кораблей в рай­оне Севастополя отдано не было. Очевидно, оно в принципе не допускало такой возможности.

 

Начальник охраны рейдов в Севастополе по собственной инициативе известил начальника ар­тиллерии крепости о возможности появления кораб­лей противника и попросил у начальника штаба флота разрешения оставить замкнутыми инженер­ные минные заграждения на подходах к базе. В рай­оне Севастополя и Балаклавы к 28 августа было выставлено для усиления инженерного заграждения 320 электрических стационарных мин с весом заря­да 75 кг пироксилина, приводимых в боевое состо­яние замыканием по проводам электрической цепи. Однако ему это было запрещено, так как ожидалось возвращение из Ялты минного заградителя "Прут". В 5 ч. 30 м. поступило сообщение с наблюда­тельного поста на мысе Сарыч об обнаружении в море юго-западнее поста луча прожектора. Так как из русских судов в этом районе мог находить­ся только "Прут", никто этих сведений не прове­рил и не придал им значения. Однако обстановка быстро прояснилась. Через 28 минут наблюда­тельный пост на мысе Лукулл донес об обнаруже­нии в море двухтрубного двухмачтового судна, идущего к Севастополю.

 

Туман мешал наблюдению, но уже в 6 ч. 12 м. тот же пост сообщил, что видит большой военный корабль и два миноносца. Ещё через 3 минуты на­чальник партии траления, осуществляя контрольное траление южного фарватера, донес, что в расстоя­нии 6500 м (35 каб.) видит "Гебен". Не ожидая при­казания, тральщики на траверзе Херсонесского монастыря повернули на обратный курс в базу.

 

В это время "Гебен", следуя за тралами двух однотипных турецких миноносцев французской постройки "Ташос" и "Самсун", 10-узловым ходом приближался к Севастополю с задачей обстрелять порт с дистанции 14 000 м (75 каб.), то есть вне пред­полагаемой дальности стрельбы крепостной артил­лерии, русские корабли и береговые объекты базы.

 

Из-за ошибок в счислении "Гебен" вышел не­сколько севернее Севастополя и приближался к нему вдоль берега с севера. Вследствие мглистой погоды он подошел ближе, и береговые батареи в 6 ч. 28 м. первыми открыли по нему беспорядочный огонь с дистанции 7 800 м (42 каб.). В 6 ч. 33 м. "Гебен" от­крыл огонь из орудий главного и среднего калиб­ра, находясь всего в 7 400 м (40 каб.) от входа в Се­верную бухту Севастополя, где стоял весь Черно­морский флот, неготовый к выходу. Расположение кораблей на рейде (на бочках в две линии) не позво­ляло им открыть ответный огонь.

 

"Гебен" стрелял в течение 17 минуте дистан­ции 7 800-11 800 м (42-64 каб.) и израсходовал 47 сна­рядов калибра 280 мм и 12 калибра 150 мм, не на­неся значительных повреждений ни кораблям, ни го­роду. Он начал обстрел с форта "Константин". Большая часть снарядов упала в районе госпиталя, где было убито и ранено несколько больных, а так­же в районе угольных складов, полотна железной дороги и Корабельной стороны. Два снаряда попа­ли в береговые батареи, остальные упали на рейде. Попаданий с "Гебена" в корабли не было, хотя 280-мм снаряды ложились между ними и, в частно­сти, между несколькими минными заградителями, стоявшими с полным запасом мин для предусмот­ренного на случай начала войны минирования под­ступов к Севастополю.

 

С моря Севастополь прикрывали 23 батареи в составе 114 орудий калибра от 75 мм до 280 мм. Ответный огонь береговых батарей и брандвахтен­ного линейного корабля "Георгий Победоносец", в результате которого линейный крейсер получил три попадания в районе задней дымовой трубы, причем осколками снарядов, проникшими в коче­гарку, был выведен из строя один котел, заставил "Гебен" быстро отвернуть, приказать миноносцам убрать тралы, увеличить скорость до 22 узлов и на зигзаге выйти из-под обстрела. Уже в 6 ч. 50 м. он прекратил стрельбу. На верхней палубе поврежде­ния были ничтожные.

 

По "Гебену" вели огонь в общей сложности 8 береговых батарей. Огонь батареями был открыт с дистанции 8 400-9300 м (45-50 каб.) и велся до пре­дельной дальности стрельбы. Всего было выпущено 360 снарядов и достигнуто три попадания (0,83% по­паданий). "Георгий Победоносец" из-за плохой ви­димости в тумане успел сделать всего три выстрела.

 

Следует отметить, что с 6 ч. 35 м. до 6 ч. 40 м. "Гебен" маневрировал на крепостном инженерном минном заграждении, но последнее, как отмечалось, не было включено. Когда в 6 ч. 23 м. линейный крей­сер и сопровождавшие его миноносцы были опоз­наны, поступил приказ о замыкании электрической цепи заграждения, но на передачу этого приказа и его исполнение ушло 20 минут. В результате крепо­стное заграждение было приведено в боевое поло­жение, после того как "Гебен" сошел с него.

 

Так как о появлении "Гебена" у Севастополя не было дано оповещение по флоту, в море про­изошло несколько встреч с ним русских кораблей, неожиданных для последних. В районе мыса Херсонес, например, с "Гебеном" встретились дозорные эскадренные миноносцы "Лейтенант Пущин'". "Жаркий" и "Живучий". Командовавший ими на­чальник дивизиона капитан 1-го ранга князь Тру­бецкой знал о нахождении в море неприятельских кораблей и имел приказание в случае необходимо­сти оказать поддержку минному заградителю "Прут" при его возвращении в Севастополь.

 

С линейным крейсером эскадренные мино­носцы встретились на рассвете, когда они соедини­лись с минным заградителем. "Гебен" и два турец­ких миноносца показались в это время из полосы тумана. Решив атаковать корабли противника, ко­мандир дивизиона приказал своим кораблям идти на сближение с ним, увеличив ход до 24 узлов. "Ге­бен" открыл по русским эсминцам огонь из 150-мм орудий с дистанции 8 400-9 300 м (45-50 каб.) и четвертым залпом накрыл "Лейтенант Пущин". При этом двумя снарядами он серьезно повредил его. На эсминце вспыхнул пожар, вышла из строя вся прислуга подачи носового орудия. Следующим залпом смело с мостика всех сигнальщиков, разби­ло штурманскую рубку и привод штурвала. "Лей­тенант Пущин" был вынужден выйти из боя и на­чать отход в Севастополь.

 

На обратном пути после обстрела Севасто­поля "Гебен" чуть было не захватил русский мин­ный заградитель "Прут" во время его возвраще­ния в Севастополь, который был затоплен своим экипажем во время обстрела 150-мм снарядами "Гебена", и позднее захватил русский пароход "Ида" с грузом угля.

 

Эсминцы "Жаркий" и "Живучий" также не смогли прикрыть "Прут" и обеспечить его прорыв в Севастополь. В 7 ч. 35 м. "Гебен" открыл по мин­ному заградителю артиллерийский огонь из 150-мм орудий, ставший причиной пожара, который грозил тяжелыми последствиями, так как на "Пру­те" находилось 710 мин. Тогда экипаж заградите­ля открыл кингстоны и подорвал днище. Часть ко­манды отошла на шлюпках под берег и позже была подобрана подводной лодкой "Судак" (так в тексте, см. источник [11] с.339). В 8 ч. 40 м. "Прут" скрылся подводой.

 

"Подошедшие к месту его гибели турецкие миноносцы подняли из воды 75 человек вместе с командиром корабля капитаном 2-го ранга Быковым. Из экипажа (305 человек) погибло два офице­ра, один из них минный офицер лейтенант А.В.Рогунский, подрывавший днище, другой мичман К.С.Смирнов, судовой священник иеромонах Анто­ний Смирнов, два кондуктора и 18 матросов. Ко­мандир "Прута" попал в плен. Вместе с "Прутом" ушло на дно 750 мин.

 

После этого корабли противника начали отход к Босфору. Таким образом, если для постановки минных заграждений в 1914 г. русскими был израс­ходован весь оставшийся минный запас Черномор­ского флота в количестве 4190 мин, то вместе с "Пру­том" было потеряно 14,5% довоенного запаса.

 

Гибель "Прута" произошла настолько близ­ко от берега, что береговой пост службы связи ясно видел подъём стеньговых флагов, но не был в состо­янии разобрать, какие флаги поднимаются. Изло­женные факты сами собою опровергают ложное описание событий в германском освещении. "Прут" шёл близ своих берегов, в непосредственной близо­сти от Севастополя и ни в коем случае не мог ста­вить минные заграждения активного характера". (Составлено по ''Заметкам о боевой деятельности Черноморского флота в период 1914-18 г.г. "сотруд­ника Морискома В.К.Лукина. Морской сборник 1922 №10, с 57, 58).

 

Остается совершенно непонятным, почему на таком близком расстоянии от Херсонесского полу­острова "Прут" не смогли прикрыть артиллерийс­ким огнем береговые батареи имевшие в своем со­ставе, как уже отмечалось, пять береговых батарей. При этом настойчиво прослеживается стремление навязать мнение о гибели "Прута" у своих берегов.

 

Невольно возникает вопрос, почему при на­личии на Черном море более 100 транспортных су­дов с водоизмещением в среднем 5 000-6 000 т каж­дое, надо было перевозить батальон пехоты из Ялты в Севастополь на минном заградителе, уже имеющем на борту 750 мин. Или он выполнял ка­кие-либо другие задачи.

 

Командование Черноморского флота, захва­ченное врасплох внезапным набегом противника, плохо ориентировалось в обстановке. Поступавшие в течение дня донесения о действиях германо-турец­ких сил на различных участках русского побережья Черного моря сбивали его с толку. Днем 29 октяб­ря командующий флотом вывел основные силы флота (5 линейных кораблей, 3 крейсера и несколь­ко миноносцев) в море для поиска германо-турец­ких кораблей, прежде всего "Гебена". После дли­тельного крейсерства в юго-западной части моря основные силы флота вернулись в Севастополь, не обнаружив неприятельских кораблей, в большин­стве своем уже ушедших в Босфор.

 

Таким образом, набег германо-турецкого флота на русские порты и базы прошел для него совершенно безнаказанно. Однако, распылив уси­лия для действия одновременно против многих далеко отстоящих один от другого объектов, коман­дование германо-турецкого флота не смогло суще­ственно ослабить русский флот, который потерял канонерскую лодку "Донец" и минный заградитель "Прут"; кроме того, получили повреждения кано­нерская лодка "Кубанец", минный заградитель "Бештау" и эскадренный миноносец "Лейтенант Пущин", и на поставленных немцами и турками минах погибло несколько пароходов. Очевидно, за­дача состояла совсем в другом — надо было втянуть Турцию в войну на стороне Германии.

 

31 октября 1914 г. Россия, а 5 ноября Англия объявили Турции войну. 12 ноября 1914 г. Турция заявила, что находится в состоянии войны со всеми странами Антанты.

 

6 ноября 1914 г. "Гебен" в сопровождении ту­рецкого минного крейсера "Берк" крейсировал в районе Севастополя, чтобы отвлечь русский Черно­морский флот от находящихся на переходе .морем турецких транспортов с войсками, доставлявших в Трапезунд военные грузы. Вышедшая 4 ноября эс­кадра Черноморского флота днем 6 ноября обстре­ляла Зунгулдак, а при возвращении в Севастополь неожиданно встретила в тумане эти транспорты и потопила их (224 турка и немца были взяты в плен). Встречи с германскими крейсерами не произошло, и 7 ноября 1914 г. эскадра благополучно прибыла в Севастополь, а "Гебен" и "Берк" в Босфор.

 

18 ноября 1914 г. германо-турецкие и русские корабли находились у берегов Крыма. Первые осу­ществляли поиск русских кораблей, зная об их на­мерении идти в Севастополь. Вторые возвращались из похода, не имея ни малейшего представления об обстановке и не располагая сведениями о нахожде­нии противника. Всю ночь русская эскадра шла в тумане курсом 300° с тем, чтобы подойти с востока к началу протраленного фарватера. Здесь должен был находиться старый броненосец "Синоп", при­крывавший тральщики.

 

С рассветом туман несколько рассеялся, но дальность видимости ограничивалась 5 500-7 400 м (30-40 каб.). Особенно плохим горизонт был в севе­ро-западной четверти — как раз в направлении Се­вастополя. Встречи с кораблями противника рус­ские не ожидали, и поэтому вице-адмирал Эбергард держал эскадру в походном порядке, предусмотрен­ном на случай тумана.

 

В 3,5 милях впереди главных сил двигалась завеса крейсеров: в центре "Алмаз", справа "Память Меркурия" под флагом контр-адмирала Покровс­кого, слева однотипный "Кагул". Кильватерную колонну линейных кораблей составляли "Евстафий"(командир капитан 1-го ранга Галании) под флагом командующего флотом вице-адмирала Эбергарда, "Иоанн Златоуст" (однотипный "Евстафия"; (командир капитан 1-го ранга Винтер), "Пан­телеймон" (командир капитан 1-го ранга Каськов) под флагом начальника дивизии линейных кораблей вице-адмирала Новицкого, "Три святителя" (ко­мандир капитан 1 -го ранга Лукин) под флагом на­чальника 2-й бригады линейных кораблей контр-ад­мирала Путятина и "Ростислав" (командир капи­тан 1 -го ранга Порембский).

 

Позади линейных кораблей в двух кильватер­ных колоннах шли 13 эскадренных миноносцев (из них три новых типа "Дерзкий" и 10 "угольных", под командованием начальника минной бригады капи­тана 1 -го ранга Саблина). При таком походном по­рядке в случае внезапного начала боя сравнитель­но тихоходные крейсера были бы подставлены под удар противника, а лучшие эскадренные минонос­цы не смогли бы быстро выйти в атаку.

 

Около 11 ч. 40 м. 18 ноября, находясь в 20 ми­лях от побережья Крыма в районе мыса Сарыч, примерно в 45 милях от мыса Херсонес, крейсер "Алмаз" донес прожектором на флагманский ко­рабль, что обнаружил впереди "большой дым". В это время радисты доложили о радиопереговорах неприятельских кораблей, но на это не было обра­щено внимание, так как переговоры по радио час­то были слышны и раньше. Однако в донесение "Алмаза" штаб флота поверил не сразу; предпола­гая, что появившийся корабль — это "Синоп", вы­шедший навстречу эскадре.

 

 

Изменено 31 мая, 2006 пользователем Alix

[Александр Каменьков]

Тем не менее линейным кораблям было при­казано прибавить ход до 14 узлов и сократить дис­танцию до 2,5 каб., а эскадренным миноносцам под­тянуться. Концевые линейные корабли сильно от­стали и к началу боя подтянуться на указанную ди­станцию не смогли, по той же причине находились довольно далеко и замыкающие колонну эскадрен­ные миноносцы. Спустя несколько минут "Алмаз" обнаружили с "Бреслау" и "Гебен", развив полный ход, повернул прямо на противника.

 

В 12 ч. 10 м., находясь в 39 милях от Херсонесского маяка, "Алмаз" донес: "Вижу неприятеля по носу" и, получив ответ, немедленно повернул на соединение с линейными кораблями. Вскоре после этого повернули на сближение "Кагул" и "Память Меркурия". Отход крейсеров к главным силам был своевременным, так как они имели значительно меньший по сравнению с "Гебеном" ход, а "Алмаз" находился всего в 6500 м (35 каб.) от него.

 

В этот момент на русской эскадре была сыг­рана боевая тревога, а через несколько минут в ту­мане несколько левее курса появились силуэты двух больших кораблей. Дистанция до них была поряд­ка 14 800-16 700 м (80-90 каб.), и если бы видимость оказалась лучше, то можно было бы вести стрель­бу. Но находившаяся в строе кильватера русская эс­кадра не могла эффективно использовать свою ар­тиллерию на острых курсовых углах, поэтому ко­рабли по приказанию вице-адмирала Эбергарда начали последовательный поворот влево для при­ведения противника на курсовой угол 90° правого борта. Соображения штаба о повороте влево основывались на том, что таким образом эскадра могла отрезать "Гебену" путь на Босфор.

 

Хотя дистанция до противника быстро сокра­щалась, обстановка для открытия огня не благо­приятствовала русским кораблям. На запад и севе­ро-запад от них туман был гуще, и низко стлавший­ся дым кораблей мешал не только наводке, но и наблюдению дальномерных постов. Адмирал Эбергард запоздал отдать команду<на поворот влево на 8 румбов для занятия более выгодной позиции. В то время как головной флагманский линейный ко­рабль "Евстафий" открыл огонь, "Иоанн Златоуст" только лишь повернул, а третий в строю "Пантелей­мон" и два концевых линейных корабля ещё не лег­ли на боевой курс.

 

При скорострельности артиллерии главного калибра 1,5 выстрела в минуту "Евстафий", "Иоанн Златоуст" и "Пантелеймон", стреляя на поражение шестиорудийными залпами по одному выстрелу из каждой башни через 20 секунд, могли произвести в минуту 18 выстрелов, то есть выпустить 5 940 кг ме­талла. В это же время "Гебен", стрелявший пятиорудийными залпами через 15 секунд также по одному выстрелу из каждой башни, производил 20 выстре­лов в минуту и выпускал до 6 300 кг металла. Однако следует учитывать, что "Гебен" в лучшем случае мог одновременно вести огонь по двум целям, сле­довательно, три других русских линейных корабля имели возможность стрелять по нему без помех.

 

Согласно принятой организации стрельбы, централизованное управление огнем производи­лось по радио с "Иоанна Златоуста" — второго ко­рабля в строю эскадры. На "Евстафии", шедшем впереди, и "Пантелеймоне", шедшем третьим, при­нятые команды корректировались соответственно месту этих кораблей относительно цели.

 

Когда "Иоанн Златоуст" повернул последова­тельно за "Евстафием" на новый курс, "Гебен" шёл всё на том же курсовом угле — около 25-30° и из-за дыма и тумана был очень плохо виден, временами он вообще исчезал из поля зрения. В результате дистанция до противника управляющим артилле­рийским огнем лейтенантом Смирновым была оп­ределена в 11 100 м (60 каб.), тогда как она факти­чески равнялась приблизительно 7 400 м (40 каб.).

 

Из-за малой видимости "Иоанн Златоуст" также долго не давал команду на открытие огня. "Гебен", шедший при встрече с русскими корабля­ми на восток, тоже обнаружил их и начал поворот вправо. В 12 ч. 24 м. на "Евстафии "была определена более достоверная дистанция до противника. Поскольку от управляющего артилле­рийским огнем корабля продолжали посту­пать неверные данные, старший артиллерист "Евстафия" лейтенант Невинский, по прика­занию командующего флотом, самостоятель­но дал двухорудийный залп, по одному выс­трелу из носовой и кормовой башен, получив один перелет и одно попадание в переднюю трубу. При взрыве снаряда был виден огонь и затем густой черный дым, как будто выхо­дящий из основания трубы и батареи. В этот момент курсовой угол "Гебена" был 60-65°. 305-мм снаряд с "Евстафия" с голов­ным взрывателем, начиненный черным по­рохом, пробил 150 мм броню порта казема­та 150-мм орудия № 3 , в котором сдетонировало три снаряда и загорелись 16 зарядов, подготовленных к стрельбе . Орудие выш­ло из строя. Газ, пламя и дым проникли в по­роховой погреб, из которого подавался бо­езапас к орудиям № 3 и № 4, но взрыва не произошло. Потери экипажа "Гебена" со­ставили 13 убитых и 3 раненых.

 

Вскоре после своего поворота на 8 рум­бов влево русские линейные корабли были обнаружены с мостика "Гебена". Адмирал Сушон немедленно приказал повернуть впра­во. Линейный крейсер лег на параллельный противнику курс, и через несколько секунд после первого залпа "Евстафия" старший ар­тиллерист "Гебена" корветтен-капитан Книспель с дистанции 7 000-7 200 (38-39 каб.) от­крыл огонь по "Евстафию" пятиорудийными залпа­ми (по одному орудию из каждой башни).

 

Первый залп "Гебена" лёг перелётом. В источ­нике [1] старший артиллерист "Евстафия" лейте­нант Невинский пишет: "Почти тотчас после наше­го залпа "Гебен" дал залп из всех пяти башен (я ясно видел это в бинокль). Продолжая смотреть в би­нокль, я увидел какие-то черные точки. Протер стек­ла платком, вновь поднес бинокль к глазам: точки еще были видны и теперь уже поднимались вверх. Я понял, что это неприятельские снаряды, сосчитал их — пять штук, затем они исчезли из поля зрения..." Второй залп также лёг перелётом, но один снаряд пробил навылет вторую дымовую трубу "Евстафия" и разорвался за его левым бортом, по­вредив осколками радиоантенну.

 

Третий залп лег недолётом, но один снаряд попал в правый носовой каземат 152-мм орудия по­вредил его и пробил две броневые плиты толщиной 152 мм и вызвал большие человеческие жертвы. Четвертый залп накрыл батарею 152-мм ору­дий (между казематами в районе 54 шпангоута). Снаряд пробил 127-мм броню, оставив в ней почти идеальное круглое отверстие, вызвал большие раз­рушения и пожар приготовленных к стрельбе зарядов, убив и ранив несколько человек.

 

Пятый и шестой залпы легли недолётом, но один снаряд разорвался на воде непосредственно у борта в районе 22 шпангоута и осколками разорвал легкий надводный борт над бортовой броней толщи­ной 75 мм в районе носового лазарета, где никого не было, разрушил трубопроводы судовых систем и часть прилегающих помещений. Образовалась над­водная пробоина сравнительно больших размеров.

 

В скоротечном бою в течение 10 минут на ди­станции 6 400-7 300 м (34-39 каб.) "Гебен" выпустил 19 280-мм бронебойных снарядов, хотя русские на­блюдали падение не менее шести залпов (30 снаря­дов), и, согласно источника [11], добился трех по­паданий (16 % попаданий) и одного близкого раз­рыва в воде, согласно Campbell [8], добился четы­рех попаданий (21 % попаданий) в "Евстафий", потери экипажа которого составляли 33 убитых и 35 раненых. Согласно Hildebrand [7], "Гебен" добил­ся одного попадания снарядом главного калибра в "Евстафий", однако и сам получил попадание тяже­лым снарядом в каземат № 3 левого борта.

 

Добившись накрытия, "Евстафий" перешел к стрельбе беглым огнём. Носовая башня видела цель хорошо и стреляла с равными промежутками вре­мени, из кормовой же несколько раз докладывали, что не видят цели из-за дыма и мглы. Затем он от­крыл огонь из 152 и 203-мм орудий. Всего было сде­лано 16 выстрелов из орудий главного калибра (6,25% попаданий), из них 12 приходилось на носо­вую башню, а 4 на кормовую. Было выпущено 19 снарядов калибра 152 мм и 14 калибра 203 мм. Огонь велся около 10 минут, хотя "Гебен" был ви­ден в течение 14 минут.

 

Остальные русские корабли вели огонь толь­ко тогда, когда видели противника, но попаданий не достигли. "Иоанн Златоуст" выпустил 6 снаря­дов калибра 305 мм на прицеле 11 100 м (60 каб.). "Пантелеймон" же не сделал ни одного выстрела из орудий главного калибра. "Три Святителя", отстав­ший и повернувший позже, видел весь бой лучше ''Пантелеймона" и сделал 12 выстрелов на прицеле 11 100 м (60 каб.), потом перешёл на самостоятель­ный прицел. Таким образом, бой с "Гебеном" фак­тически вёл один "Евстафий".

 

В 12 ч. 35 м."Гебен" снова начал поворот вправо и вскоре скрылся окончательно. Корабли русской эскадры ещё некоторое время шли пре­жним курсом, а затем начали поворот вправо с целью погони. Однако на курсе был обнаружен плавающий предмет, принятый за мину. Опасаясь подрыва, Эбергард приказал отвернуть влево. Пройдя ещё некоторое время на север, русская эскадра направилась в Севастополь.

 

Бой у мыса Сарыч продолжался всего 14 ми­нут и проходил на дистанции 7 400-6 500 м (40-34 каб.). Согласно [11], "Гебен" в ходе боя получил 14 попаданий снарядов крупного и среднего калибра. На нем было убито 105 человек и ранено 59. На "Евстафий" имелись пробоины в броневых плитах двух казематов орудий среднего калибра, были также повреждены отдельные помещения и вспо­могательные механизмы, убиты 4 офицера и 29 матросов и ранены 1 офицер (позднее скончался от ран) и 24 матроса.

 

Этот бой убедил турецко-немецкое командо­вание в достаточной силе русской эскадры линко­ров-до дредноутов, и сознание того, что у русских скоро вступят в строй линейные корабли "Импе­ратрица Мария" и "Екатерина II", которым надо будет что-то противопоставить, заставило его из­бегать решительных действий. Поэтому "Гебен" никогда не выходил в море со старыми турецкими броненосцами, так как последние своим малым ходом могли вынудить его принять бой в невыгод­ных для него условиях. Отсутствие в Константино­поле подходящего дока для ремонта делало его еще более осторожным.

 

С 6 по 12 декабря 1914 г. из Босфора в Ризе проследовали 4 турецких транспорта в охранении легкого крейсера "Меджидие". На переходе морем транспорты прикрывал "Гебен", на котором нахо­дился военный министр Турции Энвер-Паша. 10 декабря "Гебен" и минный крейсер "Пейк" подошли к Батуми и с дистанции 15 000 м (81 каб.) обстреля­ли порт. Линейному крейсеру отвечали крепостные орудия. Из-за дальности расстояния огонь обеих сторон был безрезультатным. 12 декабря все транс­порты и боевые корабли возвратились в Босфор.

 

21 декабря 1914 г. "Гебен" вышел из Босфо­ра в Черное море для конвоирования трёх транс­портов, перевозивших боеприпасы и сухопутные войска из Константинополя в Трапезунд для ту­рецкой армии.

 

20 декабря 1914 г. в соответствии с планом операции из Севастополя вышли линейные кораб­ли "Евстафий" (флагманский), "Иоанн Златоуст", "Пантелеймон", "Три Святителя" и "Ростислав", крейсера "Память Меркурия" и "Кагул", 14 эскад­ренных миноносцев и минные заградители "Ксе­ния", "Константин", "Алексей" и "Георгий", при­нявшие на борт 680 мин. С 21 ч. 40 м. до 22 ч. 40 м. минные заградители фактически поставили у Бос­фора 585 мин, так как при постановке часть мин взорвалась из-за погружения на большие глубины. Минное заграждение ставилось точно по счислению в районе, находящемся в 4-5 милях от берега, к вос­току от пролива. Противник, как выяснилось поз­же, действий русских кораблей не обнаружил.

 

В это время "Гебен" находился в восточной части Черного моря, и 25 декабря он направился к Босфору. На следующий день 26 декабря в 13 ч. 55 м. при подходе к проливу в расстоянии 1 мили от входного босфорского буя линейный крейсер попал на минное заграждение, выставленное русскими в ночь на 22 декабря, и последовательно подорвался на двух минах с зарядом весом 96 кг каждая, кото­рые хотя и не разрушили противоторпедные пере­борки, но нанесли корпусу корабля серьезные по­вреждения. Первая мина взорвалась по правому борту в районе задней боевой рубки, образовав пробоину площадью 50 кв.м, вторая по левому бор­ту между носовой башней и передней боевой руб­кой, образовав пробоину площадью 64 кв.м.

 

Противоторпедная переборка правого борта выдержала силу взрыва, но началось небольшое поступление воды через выбитые заклепки. На ле­вом борту противоторпедная переборка также вы­держала силу взрыва, но местами деформировалась (до 300 мм), и там также вылетели заклепки. Неболь­шие поступления воды начались в расположенный рядом погреб боезапаса носовой башни и через люки в переднее котельное отделение, где два кот­ла были выведены из строя. Всего внутрь корабля, согласно Campbell [8], поступило около 2 000 т, со­гласно Hildebrand [7], 600 т воды. Корабль получил крен на правый борт.

 

Поскольку в Турции для ремонта такого боль­шого корабля не имелось подходящего по размеру дока, потребовались работа водолазов по обследо­ванию повреждений и постройка на берегу кессонов для заделки пробоин. Прибывшие из Германии водолазы с большим искусством произвели под водой автогенную резку поврежденной части бо­кового киля, свернутого в трубу и мешавшего ук­реплению у борта кессона. Второй работой водо­лазов было обследование подшипников гребных валов, имевших слабину до 20 мм.

 

До окончания постройки кессонов, имевших водоизмещение 360 т (глубину 10 м, длину 17 м и ширину 3 м) приступили к заделке большой про­боины по левому борту (64 кв.м). Работы состоя­ли в очистке вогнутых внутрь кромок обшивки с помощью автогенной резки и в удалении скопив­шихся обломков частей набора корпуса. Предус­матривалось восстановление прочности и водонеп­роницаемости наружной обшивки, а затем проти­воторпедной переборки. При этом "Гебен" триж­ды (31 декабря 1914 г., 14-го и 25 января 1915 г.) рискнул выйти в Черное море, главным образом для введения русских в заблуждение относительно своей боеспособности.

 

Для ремонта подшипников валов на берегу были построены еще четыре кессона высотой 10 м, длиной 17 м и шириной 7 м. Их по отдельности под­водили в район ремонтируемого гребного вала и по осушении внутреннего пространства кессона втяги­вали вал внутрь корабля. Эту работу с хорошим качеством выполнили рабочие Государственной верфи из Киля и Вильгельмсхафена, так что линей­ный крейсер находился в боевой готовности до кон­ца войны. Постройка кессонов и ремонт корабля продолжались 4 месяца. В 20-х числах февраля 1915 г. заделали меньшую пробоину по правому борту, а к 28 марта и по левому борту, но не до конца. Военная обстановка на Черном море потребовала выхода линейного крейсера в море на боевые операции.

 

С 1 по 4 апреля 1915 г. "Гебен" и "Бреслау" прикрывали отряд турецких кораблей, вышедший для обстрела Одессы. При этом в районе Одесской банки подорвался на мине заграждения и затонул на глубине 13 м легкий крейсер "Меджидие", поз­же поднятый русскими водолазами, отремонтиро­ванный и введенный в состав Черноморского фло­та под названием "Прут". В свою очередь "Гебен" и "Бреслау" потопили у крымских берегов два русских парохода.

 

На рассвете 3 апреля к Босфору вышла эскад­ра Черноморского флота в составе 5 линейных ко­раблей, 3 крейсеров и 10 эскадренных миноносцев. В момент выхода эскадры из Севастополя с бере­говых постов в море были обнаружены два боль­ших дыма. Крейсер "Память Меркурия", а затем и эскадренные миноносцы 1-го дивизиона были выс­ланы вперед для опознания неизвестных кораблей. Остальные корабли эскадры, увеличив ход, напра­вились вслед за ними.

 

Одновременно в море вылетели самолеты бе­реговых отрядов морской авиации, которые обна­ружили и опознали "Гебен" и "Бреслау", немедлен­но начавшие отход к Босфору. Преследование их продолжалось весь день. К вечеру командующий русским флотом приказал выйти вперед для атаки кораблей противника эскадренным миноносцам, однако это распоряжение запоздало. На дистанцию торпедного залпа смог выйти лишь один "Гнев­ный", который выпустил три торпеды с дистанции 3 700 м (20 каб.). Но это не принесло успеха. На рас­свете 4 апреля в момент подхода к проливу находя­щаяся на позиции подводная лодка "Нерпа" обна­ружила "Гебен", но за дальностью расстояния ата­ковать не смогла.

 

По возвращении в Константинополь возобно­вились работы по укреплению кессона по левому борту. 7 апреля занялись заделкой самой пробоины, которую окончили к 1 мая 1915 г. Находясь в Дар­данеллах, "Гебен" не подвергался атакам, хотя анг­личане пытались проникнуть в Мраморное море. Наконец кессоны были сняты, и он использовался для обороны Босфора у его южного входа вдоль внутренней кромки минного поля. 2 мая 1915 г. его направили в Дарданеллы, чтобы обстрелять перекид­ным огнем через полуостров Галлиполи английские корабли, но эта операция была отменена.

 

Во время попыток Антанты осуществить про­рыв кораблей в Константинополь с запада через Дарданеллы, поддержанных действиями русских ко­раблей со стороны Босфора, для усиления берего­вой артиллерии Дарданелл "Гебен" 2 мая передал на турецкий сухопутный фронт два 150-мм орудия и 6 пулеметов с расчетами. Батарея № 4 в составе двух 150-мм орудий левого и правого борта была снята для установки в Ин Топе на азиатском берегу Дарданелл. Одно из них вышло из строя ещё при пе­ревозке, другое уничтожи­ли в января 1916 г. После­днее было заменено треть­им орудием с "Гебена". Первые два орудия уже ни­когда не вернулись на ко­рабль, а третье позднее за­менили орудием, прислан­ным из Германии. Таким образом, с мая 1915 г. "Гебен" имел на вооружении только 10 150-мм орудий.

 

С 1 по 6 мая 1915 г. эскадра Черноморского флота успешно действовала против судов и парусни­ков у турецкого побережья. После ухода русской эс­кадры в Севастополь "Гебен", "Бреслау" и "Гамидие" вышли в море для самостоятельного одиночно­го крейсерства в различных районах, в том числе и у берегов Крыма, но это крейсерство, продолжавшее­ся с 6 по 8 мая, оказалось безрезультатным.

 

7 мая русская эскадра снова вышла в юго-за­падную часть моря. После успешных действий в Угольном районе 9 мая она направилась к Босфору для очередного обстрела его укреплений. В ночь на 10 мая русские корабли разошлись с "Гебеном", который, зная о пребывании русских сил у берегов Анатолии, в течение ночи находился в районе Эрегли. Командование Черноморского флота не знало о нахождении "Гебена" в Черном море.

 

На рассвете 10 мая в 5 ч. 40 м. к Босфору для обстрела его укреплений направились линейные корабли "Три Святителя" под флагом контр-адми­рала Путятина и "Пантелеймон" с эскадренными миноносцами и тральщиками. "Евстафий" (флаг­манский), "Иоанн Златоуст" (флаг вице-адмирала Новицкого) и "Ростислав" остались в прикрытии в 20-25 милях от пролива. Крейсера "Память Мерку­рия" и "Кагул" несли дозор мористее.

 

Около 6 ч. 00 м. 10 мая командиру "Гебена" капитану 1-го ранга Акерману доложили радио­грамму с турецкого эсминца "Нумуне": "Семь рус­ских боевых кораблей в квадрате 228, курс юго-во­сток." Командир линейного крейсера (Сушон в этот раз остался в Константинополе), предполагая разделение сил противника, решил его атаковать.

 

Видимость была хорошая, и около 7 ч. 00 м. "Память Меркурия" обнаружил дым и через неко­торое время опознал подходящий с востока "Гебен". Русский крейсер немедленно донес командующему флотом на "Евстафий" о противнике и полным хо­дом пошёл на сближение с основными силами.

 

В 7 ч. 05 м. вице-адмирал Эбергард приказал "Трём Святителям" и "Пантелеймону" прекратить обстрел укреплений и присоединиться к эскадре, а сам с тремя кораблями пошёл к ним навстречу. Контр-адмирал Путятин, распорядившись убрать тралы, медленно разворачивался с "Тремя Святи­телями" и "Пантелеймоном" в протраленном про­странстве, так что этот маневр занял 18 минут. Од­нако соединиться русские корабли не успели.

 

Чтобы не вести бой на отходе и не подстав­лять под удар слабый концевой "Ростислав", вице-адмирал Эбергард последовательно повернул свои корабли навстречу противнику и вступил в бой с бы­стро приближавшимся "Гебеном", когда остальные два линейных корабля находились ещё в двух ми­лях позади. "Евстафий", имея в кильватере "Иоанн Златоуст" и "Ростислав", привел "Гебен" на кур­совой угол 110° правого борта и в 7 ч. 53 м. с дис­танции 17 400 м (94 каб.) открыл централизован­ный огонь четырёхорудийными залпами ("Ростис­лав" огня не открывал) по одному выстрелу из каж­дой башни. "Гебен" в свою очередь лег на парал­лельный курс и также открыл огонь из орудий глав­ного калибра, сосредоточив его на "Евстафий".

 

"Гебен" в течение 22 минут с дистанции 16 000-14 500 м (86-79 каб.) стрелял по "Евстафию" пятиорудийными залпами (по одному орудию из каждой башни), но стрельба немцев в этот раз оказалась не­эффективной. Залпы "Гебена" ложились очень куч­но — вначале недолётами, а потом прямо по носу "Евстафия", входящего в водяные столбы от паде­ния немецких снарядов главного калибра. Однако попаданий не было: по приказанию адмирала Эбергарда флагманский корабль шёл зигзагом, изменяя также и скорость в пределах 10-12 узлов. В свою очередь старшие артиллерийские офицеры "Евстафия" и "Иоанна Златоуста" лейтенанты Невинский и Смирнов в первые минуты боя не смогли поразить "Гебен": снаряды из сосредоточенных четырехорудийных залпов разрывались о воду недолётами. Зато они мешали немцам корректировать стрельбу. Русские утверждают, что в их корабли попаданий не было, хотя с "Гебена" видели три попадания.

 

"Три Святителя" и "Пантелеймон" присоеди­нились к эскадре на дистанции 14 800 м (80 каб.) от немецкого линейного крейсера. Ход боя переломил "Пантелеймон", который в 8 ч. 05 м. обогнал "Рос­тислав", стремясь занять третье место в строю рус­ской эскадры. Согласно журналу "Гангут" N10 (с.34), старший артиллерийский офицер "Пантелей­мона" лейтенант Мельчиковский в 8 ч. 08 м. вторым залпом с дистанции более 18500 м (100 каб.) накрыл "Гебен", добившись попаданий в среднюю часть корабля. Снаряд разорвался у нижней кромки глав­ного броневого пояса, вызвал затопление бортово­го коридора и, подняв столб воды, который ударил по стволу 150-мм орудия в каземате № 2, временно вывел его из строя.

 

Приведя "Гебен" на курсовой угол 75° право-го борта, корабли русской эскадры открыли по нему сосредоточенный огонь. Вскоре в "Гебен" попало ещё два снаряда. Один прошел через бак в жилую палубу, пробил нижнюю палубу, но серьезных по­вреждений не нанес. Другой попал в укладку про­тивоторпедной сети, так что она свесилась за борт. Экипаж потерь не понес. Согласно Hildebrand [7], "Гебен" получил два попадания снарядами круп­ного калибра, которые однако не нанесли ему серь­езных повреждений. Русские корабли удачно скон­центрировали огонь на "Гебене" и добились трех попаданий 305-мм снарядами.

 

На сходящихся курсах дистанция боя быстро уменьшилась до 13 500 м (73 каб.), и положение "Ге­бена" становилось опасным. Видя, что "русская тройка" снова в сборе, он отвернул в сторону и вышел из боя, продолжавшегося всего 23 минуты. В 8 ч. 16 м. на дистанции 20 300 м (110 каб.) стрель­ба прекратилась. За время боя русские корабли из­расходовали 169 305-мм (1,8% попаданий) и 36 203-мм. снарядов. "Евстафий" выпустил 65, "Иоанн Зла­тоуст" — 75, "Пантелеймон" —16, "Три Святителя" — 13 305-мм снарядов.

 

"Гебен" сделал около 160 безрезультатных выстрелов из орудий главного калибра. При его стрельбе наблюдалось превосходство в артиллерии — немцы добились большой кучности падения сна­рядов и высокой скорострельности. Однако ни од­ного попадания в "Евстафий" не достигли, хотя сна­ряды рвались очень близко от корабля. При этом, по сообщениям русских, корпус "Евстафия" испы­тывал очень сильные сотрясения.

 

Бой снова показал опасность хотя бы крат­ковременного разделения русских линкоров-додредноутов. Преследуя "Гебен", русские кораб­ли отошли от пролива. Воспользовавшись этим, ли­нейный крейсер обошёл их и днем 10 мая прорвал­ся в Босфор, а эскадра Черноморского флота напра­вилась в Севастополь, куда прибыла 11 мая.

 

Следующий боевой поход "Гебена" состоял­ся лишь 9-11 августа 1915 г. 11 августа русские под­водные лодки "Морж" и "Тюлень" в районе Бос­фора последовательно безуспешно атаковывали "Гебен", шедший в охранении двух эскадренных миноносцев. Затем последовали выходы в Черное море в сентябре, октябре и ноябре. 6 сентября 1915 г. подводная лодка "Нерпа"в районе Босфо­ра пыталась выйти в атаку на "Гебен", однако пос­ледний, обнаружив ее, открыл огонь и уклонился от атаки. Перерывы явились следствием трудно­стей в доставке угля из районов, расположенных на малоазиатском побережье Турции, чему серьез­но препятствовали корабли Черноморского фло­та. В начале сентября 1915 г. на Черном море по­явились немецкие подводные лодки.

 

В том же месяце Болгария вступила в войну на стороне Центральных держав. Её военно-морс­кие силы, состоящие из шести стотонных минонос­цев и шести вспомогательных судов, перешли в под­чинение германского военно-морского командова­ния. Тем самым зона активных действий на Черном море сместилась к болгарскому побережью. Но те­перь путь по суше из Германии в Турцию был сво­боден для доставки всех видов снабжения.

 

С 10 по 18 ноября 1915 г. подводная лодка "Морж" осуществляла крейсерство в обширном районе от Варны до Босфора и далее до Зунгулдака. Вблизи Босфора лодка встретила "Гебен", шед­ший в охранении двух миноносцев, вышла на него в атаку и выпустила две торпеды, но воздушный пузырь после выстрела был своевременно замечен на немецком и турецких кораблях, и "Гебен" успел уклониться. После этого германо-турецкое коман­дование ограничило использование линейного крейсера для охранения турецких транспортов. В начале января 1916 г. бои на полуострове Галлиполи закончились победой турок и эвакуацией войск Антанты.

 

К концу войны на "Гебене" угол возвышения 280-мм орудий был увеличен до 22,5°, что увеличи­ло дальность ведения огня до 23 000 м (124 каб.). Ан­глийские источники приводили цифру 21 600 м (117 каб.), вероятно, имея в виду дальность стрельбы "Гебена" с изношенными стволами орудий.

 

Увеличение угла возвышения орудий пред­назначалось для нейтрализации серьезного пре­восходства артиллерии русского линкора "Импе­ратрица Екатерина" в условиях хорошей видимо­сти, типичной для Черного моря. Двенадцать 305-мм орудий линейного корабля "Императрица Екатерина" могли вести огонь до дистанции 25 700 м (139 каб.) при угле возвышения стволов в 25°.

 

В ночь на 8 января 1916 г. эскадренные миноносцы "Прон­зительный" и "Лейтенант Шестаков" ожидали выхода из Зунгулдака обнаруженного там па­рохода. В 3 ч. 10 м. "Пронзитель­ный" потопил торпедами транс­порт "Кармен", шедший в Зунгулдак из Босфора. Узнав от пленных, что для прикрытия транспорта в море вышел "Ге-Бен", русские эсминцы поверну­ли в море. На рассвете они вновь направились к берегу. К этому времени германский линейный крейсер получил сведения о ги­бели "Кармен" и повернул от Зунгулдака к Босфору. В 8 ч. 10 м. 8 января эскадренные миноносцы обнаружили "Гебен" и по радио навели на него маневренную группу Черноморского флота, в состав которой входили новейший линейный корабль "Императ­рица Екатерина П", крейсер "Память Меркурия" и эскадренные миноносцы.

 

Так в 75 милях от Босфора "Гебен" вступил в бой с русским дредноутом "Императрица Екатери­на II" (а не "Императрицей Марией", как отмеча­лось в официальной немецкой истории), который для обеих сторон окончился безрезультатно. В пер­вые четыре минуты боя "Гебен" выпустил 5 залпов по русскому линкору, но дистанция боя 19 600-20 000 м (106-108 каб.) была достаточно велика, и он опять ушёл к Босфору. В 9 ч. 44 м. 8 января лин­кор "Императрица Екатерина П" открыл огонь с ди­станции 23 200 м (125 каб.) и продолжал обстрел в течение 21 минуты. За время боя на дистанция 22 300 - 22 800 м (120-123 каб.) он выпустил по "Гебену" около 150 снарядов главного калибра. Но в "Гебен", согласно Hildebrand [7], прямых попаданий, за ис­ключением осколков, не было. Согласно источни­ка [11], русский линкор добился нескольких накры­тий и одного попадания в носовую часть крейсера. Огонь линейного корабля корректировал по радио эскадренный миноносец "Лейтенант Шестаков", занимавший выгодную позицию по отноше­нию к плоскости стрельбы. Хотя "Гебен" и являлся более быстроходным, но с почти пустыми угольны­ми ямами и имеющими слабину винтами, он с боль­шим трудом оторвался и ушел от линкора "Импе­ратрица Екатерина", который, по подсчетам, разви­вал скорость до 23,5 узлов, и бой прекратился. Рус­ский линейный корабль по скорости значительно уступал "Гебену", но его артиллерия была настоль­ко сильнее, что тому пришлось уйти. Из-за боль­шого расхода топлива на русских кораблях пресле­дование линейного крейсера было прекращено.

 

В ночь на 3 июля 1916 г. германо-турецкое командование для оказания поддержки наступаю­щим турецким войскам на кавказском фронте выс­лало "Гебен" и "Бреслау" в восточную часть Чер­ного моря для уничтожения русских транспортов у кавказского побережья и Керченского залива. В слу­чае встречи со слабейшими силами русского флота крейсера должны были атаковать их. 4 июля 1916 г. "Гебен" обстрелял портовые сооружения Туапсе. После получения сведений о нахождении новых русских линкоров-дредноутов севернее Эрегли оба немецких корабля направились сначала к болгарс­кому побережью и только оттуда проскользнули в Босфор. После этого "Гебен" должен был пройти капитальный ремонт.

 

В ночь с 27/28 августа 1916 г. Румыния всту­пила в войну на стороне Антанты. Принимая во внимание ничтожные военно-морские силы Румы­нии, которая имела только устаревший легкий крейсер и речные боевые корабли, России при­шлось взять на себя оборону румынского побере­жья. Русскому военно-морскому командованию в лице преемника адмирала Эбергарда вице-адмира­ла Колчака, благодаря наступательным минно-заградительным операциям в районе Босфора, уда­лось значительно ограничить деятельность немец­ко-турецких кораблей. Кроме того, снабжение уг­лем стало еще хуже и ограничивало использова­ние крупных боевых кораблей.

 

С октября 1916 г. снова возникла острая не­хватка угля, поэтому выходы турецких и немецких кораблей в море временно прекратились. Летом 1917 г. "Гебен" прошел ремонт, во время которо­го устранили слабину внутренних винтов.

 

В 1917 г. основные усилия немецко-турецко­го командования были направлены на траление минных заграждений, поставленных Черноморским флотом в районе Босфора. В этот период "Гебен" и "Бреслау" находились в ремонте и в боевых действи­ях не участвовали.

 

4 сентября вице-адмирал Робер-Пашвиц сме­нил вице-адмирала Сушона на посту командира Средиземноморской дивизии и командующего ту­рецким флотом. 16 декабря 1917 г. мирный договор с Советской Россией вступил в силу и боевые дей­ствия на Черном море прекратились.

 

После заключения перемирия центральных держав с Советской Россией необходимость новых операций в Черном море для "Гебена" и "Бреслау" отпала. Поэтому командующий турецко-германс­ким флотом вице-адмирал Робер-Пашвиц охотно принял предложение турецкого командования со­вершить "рейд" в Эгейское море на транспорты союзников, на которых предполагалось перевезти из Салоник в Палестину две дивизии, и тем самым поддержать немецко-турецкую армию в её тяжелом положении. Адмирал полагал, что неожиданный выход двух германских крейсеров из Дарданелл, независимо от результатов их действия, вызовет серьёзное беспокойство союзников."Гебен" и "Брес­лау" должны были выйти из Дарданелл ночью, с тем чтобы с рассветом подойти к острову Имброс и вер­нуться по окончании всей операции к мысу Хеллес самое позднее к заходу солнца.

 

Подводной лодке UC-23 было приказано на­ходиться в день операции у острова Мудрое, а че­тырем турецким миноносцам наблюдать за входом в Дарданеллы, чтобы не допустить неприятельские подводные лодки стать на позицию в зоне, через которую германские крейсера будут возвращаться обратно. Проходы в противолодочных сетевых заграждениях, поставленных в Дарданеллах, специ­ально для "Гебена" и "Бреслау" были расширены с 75 до 200 м. Тральщики протралили фарватер от Мертвой бухты на запад длиной в 6 миль, причем мины не обнаружили.

 

Начало операции было назначено в ночь с 19/20 января 1918 г. В 3 ч. 20 м. 20 января "Гебен" и "Бреслау" миновали минные заграждения в устье Дарданелл у Нагары и около 6 ч. 00 м., пройдя Седуль-Бар и 6 миль протраленного фарватера, вмес­то того чтобы взять курс на норд, как рекомендо­вали парусникам, они повернули и легли на курс 240°, желая обойти минное заграждение, о наличии которого можно было предположить на основании знаков, поставленных на карте, взятой на борту сев­шего незадолго до операции на мель английского парохода. Установить по этой карте точное место поставленного минного заграждения не представ­лялось возможным.

 

В 6 ч. 10 м. в точке, ближайшей к крайнему зна­ку, отмеченному на этой карте, "Гебен" подорвал­ся на первой мине, но так как от этого взрыва его боевые свойства не пострадали, то операция про­должалась. В 6 ч. 32 м. крейсера повернули на норд, и "Бреслау" увеличил ход, чтобы возможно быстрее подойти к бухте Кузу на острове Имброс и по­мешать уйти на запад судам союзников, которые стояли там на якоре. Проходя мимо Имброса, "Ге­бен" обстрелял радиотелеграфный пост мыса Кефалло, старый военный корабль и пароход, нахо­дившийся в одноименной бухте, а "Бреслау" открыл огонь по двум шедшим с запада английским эскад­ренным миноносцам.

 

Внезапно появившись в бухте Кефалло ост­рова Имброс, "Гебен" с дистанции 9 100-6 400 м (49-34 каб.) в течение 6 минут успел выпустить 6 или 7 залпов 280-мм снарядами и ещё 7 залпов 150-мм снарядами по мониторам и другим целям. В ре­зультате были потоплены мониторы "Раглан" и "М-51", сгорело нефтехранилище на побережье ост­рова. После этого, ввиду того что поблизости ни­каких объектов для обстрела обнаружить не уда­лось, Робер-Пашвиц отдал приказ повернуть назад и следовать прежним путем к острову Лемнос для выполнения второй части операции.

 

В 8 ч. 26 м. с севера показались два английс­ких самолета. Это обстоятельство побудило адми­рала Робер-Пашвица поднять сигнал "Бреслау" выйти из кильватера и стать головным, чтобы не мешать стрельбе по самолетам из кормовых зенит­ных орудий. Увеличив ход, "Бреслау" вышел впе­ред и, находясь на левом траверзе адмиральского корабля, как раз в момент, когда были сброшены первые бомбы, наткнулся правым бортом на мину. Поврежденными оказались правая турбина и руле­вой привод, из-за чего "Бреслау" потерял способ­ность управляться.

 

Намереваясь взять "Бреслау" на буксир. "Ге­бен" начал поворачивать влево. В это время с "Брес­лау" прокричали в мегафон, что всё пространство между кораблями усыпано минами, и, действитель­но, в прозрачной воде мины были видны со всех сто­рон. Однако было уже поздно, адмиральский ко­рабль подорвался на второй мине. "Гебен" сначала застопорил машины, затем задним ходом вышел из опасной зоны, но думать об оказании помощи "Брес­лау" больше не приходилось.

 

Тем временем командир "Бреслау" самосто­ятельно принимал меры. Осторожно маневрируя машинами, он пытался вывести корабль с минно­го поля. Но в 9 ч. 00 м. крейсер подорвался ещё на двух минах, одной в корме, другой под левой ма­шиной. Оставаясь на плаву, "Бреслау" слегка на­кренился и осел кормой. Немного спустя четвертая мина взорвалась под носовой частью котельного отделения и пятая под капитанским мостиком. Крейсер стал быстро крениться на левый борт и по­шел ко дну. Из экипажа подошедшими позже анг­лийскими эскадренными миноносцами было подо­брано около 160 человек.

 

От выполнения второй части операции по­врежденному "Гебену" пришлось отказаться, и он направился назад в Дарданеллы, избегая идти тем курсом, которым он про­ходил при выходе их про­лива. Недалеко от места, где "Гебен" подорвался первый раз утром, он сно­ва подорвался на третьей мине и опять без серьёз­ных повреждений.

 

Атакованный десят­ком английских самолетов, "Гебен" в 10 ч. 30 м. 20 янва­ря наконец вошел в Дарда­неллы, но беды его на этом не закончились. В 11 ч. 32 м. у Нагары перед проходом через ворота в сетевых заг­раждениях командир крей­сера капитан 1-го ранга Штойцель перепутал сиг­нальные буи и на 15-узловом ходу выскочил на одноимен­ную банку с глубиной 5 мет­ров. Все попытки сойти с мели собственными силами не увенчались успехом.

 

Положение корабля было очень серьёзным, так как он оставался вне сетево­го заграждения, был открыт для атаки с воздуха и мог быть обстрелян перекидным огнем из Саросского залива. Обстрел из Саросского за­лива, начавшийся вечером 24 января 1918 г. (из 152-мм орудий с двух или трех кораблей) давая недо­леты до 1 000 м был безрезультатным. За 6 дней, в течение которых "Гебен" сидел на мели, на него было совершено 276 налетов и сброшено, по анг­лийским данным, 15,5 т взрывчатых веществ. По подсчетам немцев, было сброшено 180 бомб, но только две из них попали в корабль (1,1% попа­даний), одна в заднюю трубу, другая в противо­торпедную сеть по левому борту, при этом один человек был ранен.

 

Все турецкие миноносцы, даже самого ма­лого водоизмещения, были привлечены к кругло­суточной противолодочной обороне линейного крейсера."Гебен" прочно сидел носом на песчаной банке одной пятой длины своего корпуса. Для об­легчения работы машин и буксиров было затопле­но несколько кормовых отсеков, боеприпасы из но­совых погребов перенесли в корму. Но всё было бес­полезно — сняться с мели "Гебену" не удавалось.

 

Тогда к нему подвели старый турецкий бро­неносец "Тургут Рейс" (бывший немецкий "Вайсенбург"), который по предложению одного турецко­го офицера поставили на правом крамболе "Гебена" кормою; вращение винтов броненосца долж­но было размыть песчаную банку. Через 24 часа ра­боты винтов "Тургут Рейса" и усилий двух букси­ров к полудню 26 января 1918 г. его удалось стя­нуть с мели. 27 января линейный крейсер встал на якорь в Константинополе и находился там до кон­ца апреля 1918 г.

 

Характер повреждений корпуса "Гебена" от мин в литературе не освещен, но известно, что все мины были английского образца, с зарядом весом 100 кг. Взрыв первый мины произошел по левому борту впереди мостика, но отделение бортового торпедного аппарата повреждено не было. Взрыв второй мины произошел тоже по левому борту не­много впереди барбета левой бортовой башни, вероятно, в том же самом месте, что и взрыв мины в 1914 г. Второй взрыв прогнул противоторпедную переборку и выбил несколько заклепок, но котлы заднего котельного отделения по левому борту не пострадали. Взрыв третьей мины произошел по пра­вому борту на уровне заднего машинного отделе­ния. Он также прогнул противоторпедную перебор­ку, но меньше, чем взрыв второй, и турбина низко­го давления правого борта также не пострадала.

 

2 мая 1918 г. "Гебен" вместе с легким крейсе­ром "Гамидие" вошел в гавань оккупированного немецкими войсками Севастополя, где почти все русские корабли были покинуты своими экипажа­ми. Они были взяты под охрану немцами. Во вре­мя немецкой оккупации Севастополя в июне 1918 г. "Гебен" прошел там докование, но, кроме очистки днища от наростов, мало что было сделано, и ре­монт левого переднего минного повреждения опять-таки с применением кессона был произведен в пери­од с 7 августа по 19 октября 1918 г. (за 72 дня) в Кон­стантинополе. Другие повреждения не ремонтиро­вались до капитального ремонта в 1926-30 гг.

 

14 июня 1918 г. он снова выходит в море. После захода 27 июня 1918 г. в Новороссийск, 6 июня 1918 г. он доставил генерал-фельдмарша­ла Экхорна из Одессы в Севастополь и 12 июля снова прибыл в Константинополь. Военное и по­литическое положение, сложившееся во второй половине 1918 г., принудило Турцию 1 ноября 1918 г. заключить с Антантой перемирие. На сле­дующий день 2 ноября 1918 г. вице-адмирал Робер-Пашвиц передал линейный крейсер "Гебен" Турции, теперь уже навсегда. Немецкая часть эки­пажа была отправлена на пароходе в Одессу.

 

Антанта потребовала передачи ей линейно­го крейсера для интернирования либо разборки на металл в случае его плохого технического состоя­ния. Но из-за вмешательства Кемаль-Паши не произошло ни того, ни другого. "Гебен" провоевал вой­ну 1914-18 гг. формально турецким кораблем под названием "Явуз Султан Селим" с немецким экипа­жем на борту и после войны был передан Турции. Корабль в 1919-26 гг. находился в небоеспособном состоянии в Стении, не находя себе применения.

 

В 1925 г. турецкое правительство заключи­ло договор с фирмой Флендер-верке (Любек) о по­стройке плавучего дока грузоподъемностью 25 000 т. Его установили в Исмиде, куда 20 декаб­ря 1925 г. был отбуксирован "Явуз Селим". На нем французская фирма Панэт (Сен-Назер) про­извела ремонт и модернизацию "Явуз Селима". Английский "Journal of the R.N. Service Institution" за февраль 1927 г. сообщал, что "Явуз Селим" был введен в плавучий док, но конструк­ция нового дока оказалась недостаточно прочной, и правая сторона его осела.

 

Сам "Явуз Селим" остался, по-видимому, не­вредим. В 1929 г. на корабле была установлена но­вая французская система управления артиллерийс­ким огнем. "Явуз Селим" снова находится в боевом составе турецкого военно-морского флота. В 1930 г. корабль переименовали в "Явуз", и на ходовых испытаниях 17 марта 1930 г. во время 4-часового пробега он развил скорость 27,1 узла.

 

В какой-то мере наличие "Гебена" в строю турецкого военно-морского флота побудило Со­ветское правительство в 1929-30 гг. перевести с Бал­тики на Черное море линейный корабль "Парижс­кая Коммуна" (б."Севастополь") и легкий крейсер "Профинтерн", чтобы уравновесить силы флотов на Черном море.

 

В 1938 г. корабль был ещё раз модернизиро­ван. С 1941 г. он имел следующее вооружение: 2х5-280-мм; 10- 150-мм; 4 - 88-мм, 12-40-мм и 6 - 20-мм зенитных орудий; 4 - 500-мм торпедных аппарата. В 1941 г. на нем демонтировали кормовую мачту, чтобы обеспечить достаточный сек­тор в горизонтальной плоскости для стрельбы зе­нитных орудий.

 

До 40-х годов линейный крейсер являлся флагманским кораблем турецкого военно-морско­го флота. После окончания второй мировой вой­ны время от времени он входил в соединения НАТО. С 1948 г. линейный крейсер стал стационером в Измите, а 20 декабря 1950 г. был выведен в резерв. 14 ноября 1954 г. он был вычеркнут из спис­ка боевых кораблей, однако продолжал находить­ся в гавани Чальчук и использовался в качестве це­ремониального корабля для выполнения почетно­го ритуала.

 

Благодаря заметному следу, оставленному в истории первой мировой войны, и возникшим при этом политическим последствиям, "Гебен" навечно вошел в мировую историю. Приходится с сожале­нием констатировать, что спасение корабля, когда-то входившего в боевой состав кайзеровского фло­та, было предпринято с некоторым запозданием.

 

В 1969 г. в возвращении ФРГ линейного крей­сера было отказано. После ожидания в течение года более выгодного предложения "Явуз" в 1970 г. купил у военно-морского флота (приблизительно за 20 миллионов турецких лир) для разделки на ме­талл турецкий государственный концерн вооруже­ния М.К.Е.К. 7 июня 1973 г. в присутствии коман­дующего турецким военно-морским флотом адми­рала Фирата и военно-морского атташе ФРГ фрегаттен-капитана фон Робертуса состоялся последний

 

торжественный спуск флага. После этого государ­ственное предприятие М.К.Е.К. начало разборку корабля, которая, согласно контракту, должна была закончиться в августе 1974 г.

 

К разделке немедленно приступить не смогли, поскольку это могла сделать только новая верфь в Саймене, расположенная между Измидом и Чальчуком. Продажу металла и организационное руко­водство взял на себя М.К.Е.К., а разборку произ­водила фирма по разделке кораблей, которая за это получила от М.К.Е.К. около 15 миллионов лир.

 

Вычеркнутый из списков флота 7 июня 1973 г. линейный крейсер "Явуз" из Чальчука, где он находился с 1948 г., был отбуксирован в Саймен. Там с помощью простейших подъёмных устройств его постепенно начали разбирать. После демон­тажа башен, котлов, турбин и брони корпус был разрезан на 5 секций. Затем с помощью снятого с корабля кабестана со шпилем их по одной выта­щили на берег.

 

На этом закончилась история военного ко­рабля, блестящего достижения немецкого судо­строения, который, как никто другой, повлиял на политические события в мире. Хотя некоторые предметы с корабля появлялись в Германии, но все же лучшие экспонаты следует осматривать в государственном военном музее в Лондоне, что не делает чести немецкому морскому музею. От­дельные образцы его вооружения находятся в Морском музеев Стамбуле, историческом собра­нии в Фленсбурге и Немецком музее в Мюнхене.

 

 

http://wunderwaffe.narod.ru/Magazine/BKM/Germ_BC/05.htm

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

[Алексей А]

общий вид

[Александр Каменьков]

Головной - броненосец тип "Дойчланд", за ним - 2-х трубный - броненосец тип "Кайзер Фридрих lll" Изменено 27 июня, 2006 пользователем Alix

[Mike_Ch]

Открытка с "Гебеном" отправлена через русскую почтовую контору в Константинополе - значит, до начала 1МВ. Когда же ее успели издать? Дату на штемпеле не разобрать - нельзя ли эту часть отсканировать покрупнее? И оборот, если можно.

 

Кстати, надпись на открытке безграмотная: "28 узловъ в часъ"...

[Алексей А]

к сожалению лучше отсканировать не смогу.на обратной стороне есть надпись-

издательство И .Бурака 1916г.С датой гашения-возможно кто-то имел доступ к почтовым штампелям либо штампель фальшак,к сожалению брал открытки у человека на которого не могу положиться.

[Александр Каменьков]

Броненосный крейсер "Йорк"

Тип "Роон" - "Роон", "Йорк"

 

 

Водоизмещение - 9500 т

Мощность машин - 19000 л.с.

Скорость - 21.4 узл. , дальность плавания - 5000 миль

Бронирование - борт — 102 мм, палуба — 70 мм.

Вооружение - 4х210 мм, 10х150 мм, 14х88 мм , 4 минных аппарата

Экипаж - 633 человека

 

 

Спущен на воду 14.05.1904.

4 ноября 1914 г. , идя в Вильгельмсхафен для ремонта, в заливе Яде в густом тумане наткнулся на две немецкие ж мины и пошел ко дну вместе с 250 членами команды.

 

[Андрей Пустоваров]

[Александр Каменьков]

Лёгкий крейсер "Кенигсберг"

 

 

Водоизмещение - 3814 т.

Мощность машин - 12000 л.с.

Скорость - 23 узл., дальность плавания - 5750 миль при скорости 12 узлов.

Бронирование - щиты на орудиях - 50 мм, палуба - 20-30 мм, боевая рубка - 100 мм.

Вооружение - 10х105-мм, 8х52-мм, 2 ТА 450-мм.

Экипаж - 14 офицеров, 308 унтер-офицеров и матросов.

 

Заложен 12 января 1905 г. в Киле, вступил в строй в 1907 г.

 

Когда 1 августа 1914 года грянула первая мировая война, Германия смогла выставить против английской морской торговли всего семь крейсеров: четыре вспомогательных, переоборудованных из гражданских судов, и только три современных, легких. То быпи “Кенигсберг” в Индийском океане, “Карлсруэ” в Атлантическом и “Эмден” на Дальнем Востоке.

 

Раньше других начал боевые действия “Кенигсберг”: 31 июля 1914 года, идя к северу вдоль восточного побережья Африки, он неподалеку от Дар-эс-Салама обнаружил спешившие также на север английские крейсеры “Гиацинт”, “Астрея” и “Пегасус”. Имея преимущество в скорости, немецкий крейсер повернул на юг, сбив англичан со своего следа, и направился в Аденский залив. Однако крейсерство оказалось малоудачным: захватив всего одно вражеское судно, командир “Кенигсберга” по неосторожным радиопереговорам англичан понял, что вокруг него сосредоточиваются вражеские корабли. Он поспешил удалиться в южном направлении с тем, чтобы ранним утром 20 сентября появиться в Занзибаре...

 

Обманутые отсутствием в эфире немецкой радиосвязи, англичане оставили в этом порту для ремонта машин “Пегасус”. Трех залпов хватило комендорам “Кенигсберга” для пристрелки, после чего английский крейсер буквально разнесли на куски с дистанции, на которой его орудия не могли даже отвечать. Этот налет сразу привлек к месту сражения британские силы, но было уже поздно: “Кенигсберг” исчез.

 

Его удалось обнаружить только полтора месяца спустя в мелководной протоке в дельте реки Руфиджи, недоступной для глубокосидящих британских крейсеров. Надежно заблокировав немецкий рейдер, англичане неожиданно для самих себя убедились, что ничего не могут сделать с вражеским кораблем. В ноябре они попытались уничтожить его огнем трех крейсеров, но невидимый с моря “Кенигсберг” оказался недосягаемым для их снарядов. Только 11 июля 1915 года, когда из Англии пришли речные мониторы “Мерсей” и “Северн” с малой осадкой и самолеты для воздушной корректировки огня, немецкий крейсер был наконец подожжен и потоплен.

 

После войны англичане, торжествуя, писали о том, что действия германских надводных рейдеров в первые месяцы войны нанесли британской торговле ничтожный ущерб. Но каких усилий стоило им уничтожение каждого из этих сравнительно слабых крейсеров! Против одного только “Кенигсберга” действовало больше десятка крупных кораблей: один линкор, два монитора и девять крейсеров. И пять из последних — “Гиацинт”, “Пегасус”, “Пирамес”, “Астрея” и “Фокс” — принадлежали к типам, начало которым положил знаменитый акт о военно-морской обороне 1889 года...

 

Кёнигсберг простоял на дне Руфиджи до1960 г., когда Правительство Танзании, получив из ФРГ необходимые материалы приступило к разборке корабля. Работы были завершены в 1963 г. Кормовая металлическая плита с надписью "Кёнигсберг" была отправлена в Германию и вмонтирована в стелу памятника в Лабое.

 

 

http://battleship.spb.ru

 

 

 

 

[santaisr]

Ребят,у меня есть немецкая книга начала века с фотографиями и гравюрами.Если интересно,могу немного отсканировать.

[Walter]

А у меня вот такой флот

[SailingShips]

Walter, это открытка? Что там на обороте?

 

На лицевой стороне интернированные Антантой Германские корабли первой мировой и места их затопления в Скапа-Флоу 26.06.1919 года.

 

 

[Walter]

Да, это современная открытка такой дурацкой удлиненной формы, не использованная.

[Chik]

SMS - Корабль Его Величесва "Церинген" - броненосец с интересной судбьбой

[Chik]

...

 

 

Эскадренный броненосец “Церинген”

Тип “Виттельсбах”, 5 единиц - “Виттельсбах”, “Зеттин”, “Церинген” (все 1902 г.), “Мекленбург” (1903 г.) и “Швабен” (1904 г.)

 

Водоизмещение - 12 600 т

Мощность машин - 15 000 л. с.

Скорость хода - 17,5 узл.

Бронирование - пояс — 225 мм в средней части, 100 мм в оконечностях; верхний пояс — 140 мм; каземат средней артиллерии — 140 мм; башни и барбеты — 250 мм; рубка — 250 мм; палуба — 50 мм в горизонтальной части и 70 мм на скосах.

Вооружение - 4х240-мм, 18х150-мм и 12х88-мм орудий; 6 ТА 450-мм

Экипаж - 683 человека

 

В сентябре 1910 выведен в Резервный Флот Балтийского моря.

С началом 1 Мировой Войны - в составе 4 эскадры Балтийского моря.

С декабря 1914 и по июль 1915 - Северное море.

С ноября 1915 - корабль - цель.

В 1927-28 гг. переделан в радиоуправляемый - корабль цель для Рейхсмарине. "Церинген" выполнял 100 различных распоряжений, получаемых его приемной станцией.

Управление линкором-мишенью происходило с миноносца «Блитц», который следовал за мишенью или впереди ее на некотором удалении.

Потоплен 18 декабря 1944 г. во время бомбардировки Готенхаффена.

Порезан на металл в 1949-1950

 

 

 

 

Изменено 9 октября, 2007 пользователем Alix

[Chik]

письмо на обороте...

[Александр Каменьков]

Адмирал Шеер

 

 

Рейнхард Шеер

Интуиция под огнем

(1863 – 1928)

Гэри Э. Вейр

 

Полный самых радужных ожиданий, молодой Рейнхард Шеер 22 апреля 1879 года ступил на борт учебного корабля Императорского Германского Флота – парусного фрегата «Ниобе». 5 месяцев назад ему исполнилось 16 лет, и в памяти еще были живы воспоминания о родном местечке Оберкирхен возле Бюкеберге и о родительском доме в Ханау на реке Майн. Их еще не сменила романтическая привязанность в морю, которая не отпускала Шеера всю оставшуюся жизнь. Его долгая служба в кайзеровском флоте протекала в период создания Флота Открытого Моря адмиралом Альфредом фон Тирпицем и долгого ожидания схватки с британским Гранд Флитом. Но все эти события еще ждали Шеера в далеком будущем, а пока, в этот апрельский день, неопытному юноше самым важным казалось предстоящее путешествие.

 

Плавание продолжалось с июня по сентябрь 1879 года. За это время Шеер получил первые и самые глубокие впечатления о жизни в море. Почти полвека спустя он опишет это плавание в своей автобиографии и подчеркнет важность полученных уроков. Плавание развило глазомер и дало ему хорошие навыки морского дела. Ночная работа на мачтах со снастями и плавание по звездам помогли приобрести опыт, укрепили уверенность в себе, развили совершенно неоценимую профессиональную интуицию. Шеер особенно подчеркивал значение должности вахтенного офицера, которая развивала чувство ответственности и силу характера у каждого из кадетов. В этой роли он научился управлять кораблем, всегда сохранять внимание и бдительность, готовность найти выход из неожиданной ситуации.

 

Если до плавания на «Ниобе» опыт Шеера ограничивался строевой подготовкой, то теперь он познакомился со штурманской работой, обязанностями корабельного механика, участвовал в угольных авралах. После возвращения в Германию Шеер и остальные кадеты были отправлены в военно-морское училище в Киле, что было следующей ступенью 42-месячной программы обучения будущих офицеров Императорского Германского Флота. Если первичный курс обучения кадет Шеер закончил лишь удовлетворительно, то школу в Киле он покинул вторым в списке «Команды 1880».{Термин «команда» является эквивалентом термина «выпуск».}

 

Самые основные курсы флот приберегал для будущих офицеров напоследок. После окончания военно-морской школы Шеер в течение 6 месяцев проходит артиллерийскую и торпедную практику и снова строевую подготовку. Ну куда без нее в Германии! После этого его направляют на учебный артиллерийский корабль «Ринаун».{Не путайте с британскими кораблями, носящими это же название! Прим. пер.} Потом Шеер какое-то время служит на броненосном фрегате «Фридрих Карл». Все фенрихи проводили последний год обучения на кораблях. Шееру выпало служить на борту броненосного корвета «Гарта», который должен был совершить кругосветное плавание. Перед получением первого офицерского звания Шееру предстояло продемонстрировать свои знания и умения во время плавания с заходом в Мельбурн, Иокогаму, Шанхай, Кобе и Нагасаки.

 

Завершив обучение, Шеер совершил 2 похода на кораблях Восточно-Африканской эскадры, первый – с 1884 по 1886 год, второй – с мая 1888 до лета 1890 года. Помимо полученного опыта, Шеер сумел завести много полезных знакомств среди морских офицеров. Первое плавание Шеер совершил на борту «Бисмарка», флагмана командира эскадры адмирала Эдуарда фон Кнорра. Там Шеер подружился с лейтенантом Хеннингом фон Хольцендорфом. Через несколько лет молодой лейтенант Шеер совершит плавание на восток на крейсере «Принцесс Вильгельм», которым будет командовать фон Хольцендорф. Это плавание имело целью ознакомление с опытом японо-китайской войны 1895 – 96 годов. Эта дружба принесла Шееру много пользы, когда в 1909 году фон Хольцендорф стал командующим Флотом Открытого Моря и попросил Шеера стать его начальником штаба.

 

После первого африканского плавания Шеер был произведен в лейтенанты, и следующие 4 года совершенствовал свои знания торпедного оружия и методов его использования. С января по май 1888 года он прошел курс обучения в торпедной школе на борту учебного судна «Блюхер». Во время второго плавания в Африку он служил минным офицером на легком крейсере «Софи». После возвращения в Германию в июне 1890 года Шеер становится инструктором в Центре разработки торпедного вооружения в Киле.

 

С 1888 по 1897 год Шеер приобретает репутацию крупного специалиста в области торпедного вооружения. Он дважды учится в военно-морской академии – в 1894 и 1896 годах – и в 1895 – 96 годах участвует в плавании по азиатским водам. Именно как специалист по торпедам Шеер знакомится с самой крупной фигурой в истории германского флота – адмиралом Альфредом фон Тирпицем. Впервые Шеер привлек внимание Тирпица еще в Центре разработки торпедного вооружения в Киле. После того как в 1897 году Тирпиц становится статс-секретарем Имперского морского ведомства (Рейхсмаринеамта), Шеера переводят в торпедную секцию Рейхсмаринеамта.

 

Тирпиц строил германский флот, руководствуясь собственными идеями. При этом он пользовался полной поддержкой своего покровителя – кайзера Вильгельма II. К восхищению кайзера, адмирал сумел протащить через рейхстаг две долгосрочные кораблестроительные программы – так называемые флотские новеллы 1898 и 1900 годов. Этот удачный политический ход сделал Тирпица фактическим отцом и главным строителем германского Флота Открытого Моря. Следующие 18 лет он руководил Рейхсмаринеамтом и оставался политическим руководителем флота, а также одним из главных разработчиков стратегии.

 

Статс-секретарь обосновывал свои планы строительства и выбор типов кораблей для будущего флота, исходя из своей стратегической теории – так называемой «Теории риска». Предполагалось, что Германия построит флот, состоящий из современных линкоров, который сможет нанести поражение Великобритании или по крайней мере сдержит ее, представляя постоянную угрозу на Балтике и в Северном море. Великобритания не осмелится противостоять превращению Германии в великую морскую державу, так как это будет стоить ей слишком больших денег и приведет к огромным потерям, которые не оправдают результатов.{Сам Тирпиц сформулировал основной постулат «теории риска» гораздо четче. Германия должна построить такой флот, чтобы даже самый сильный флот в мире не осмелился вступить с ним в бой под угрозой потери собственного господства на море. То есть, англичане, разумеется, победят, но Британия перестанет быть владычицей морей. Прим. пер.}

 

Но что если невозможное случится? Может ли Германия ожидать благоприятного исхода схватки с Королевским Флотом? Германский Адмиралштаб прекрасно сознавал огромное численное превосходство англичан и тщательно готовил своих офицеров. Они учились использовать тактические преимущества, которые позволили бы Флоту Открытого Моря дать генеральное сражение численно превосходящему противнику. Тирпиц поддерживал эти усилия, а после того как в 1907 году военно-морская академия перешла в подчинение Рейхсмаринеамта, он пересмотрел программу подготовки будущих офицеров, расширив курсы технических дисциплин. Это дало бы флоту подготовленных в стратегическом плане офицеров, до тонкостей знакомых с последними технологическими новинками.

 

Шеер провел самые важные годы своей службы рядом с Тирпицем и учился у него. Со дня своего первого появления в Рейхсмаринеамте в 1897 году и до назначения на пост начальника центрального департамента в 1903 году Шеер впитывал доктрину Тирпица, как и многие современники. Естественно, он поддерживал действия Тирпица по усилению флота путем принятия дополнений к флотским новеллам, но сам политической активности не проявлял. Подчеркнуто профессиональное и аполитичное поведение Шеера являлось типичным для германского среднего класса, который составлял костяк офицерского корпуса Императорского Флота.

 

При покровительстве Тирпица Шеер быстро продвигался по служебной лестнице. В 1900 году он стал капитан-лейтенантом, в 1904 году – капитаном 2 ранга. В 1905 году Шеер получает звание капитана 1 ранга, но проводит в Рейхсмаринеамте еще 2 года, прежде чем его назначают командиром броненосца «Эльзас».

 

Шеер не оставил личных бумаг, поэтому мы можем полагаться лишь на докладные о служебном соответствии для оценки его способностей и личных качеств. Такие документы ежегодно составлялись начальниками Шеера в течение всей его службы. Докладная, датированная 1 декабря 1907 года (в этом году он покинул Рейхсмаринеамт), дает великолепный портрет нового командира броненосца «Эльзас». Начальники Шеера отмечают его высокое чувство долга, самоотверженность и высокий уровень технических знаний. Они верят, что Шеер станет прекрасным строевым офицером, так как его подчиненные будут уважать его и как человека, и как командира. Рейхсмаринеамт всегда не любил расставаться с квалифицированными специалистами по торпедному оружию и рекомендовал назначить Шеера начальником Инспекции торпедного вооружения.

 

Шеер командовал «Эльзасом» 2 года – с осени 1907 до 1909 года, когда фон Хольцендорф предложил ему занять пост начальника штаба флота. Одна из докладных, написанных во время службы Шеера на «Эльзасе», пророчески предрекала: «Правильный выбор позиции, очень большой опыт в артиллерийском деле. Отлично пригоден для высоких штабных должностей».

 

Адмиралштаб подтвердил эти оценки в своих документах, относящихся к периоду перехода Шеера с «Эльзаса» в штаб флота. Докладная от 1 декабря 1909 года характеризует Шеера как энергичного, уверенного, умного, надежного офицера, умеющего командовать кораблями. Она рекомендует Шеера на более ответственные посты. Хотя личная дружба с командующим Флотом Открытого Моря, безусловно, помогла Шееру, неоднократные подтверждения его высоких достоинств, несомненно, оказали влияние на Совет по производствам, и Шеер получил адмиральское звание менее чем через 6 месяцев после перевода в штаб фон Хольцендорфа

 

Став контр-адмиралом в возрасте 47 лет, Шеер совершил хрестоматийную карьеру германского морского офицера. С момента получения звания мичмана в 1882 году он постоянно чередовал административные должности с плаваниями на кораблях. В Императорском Германском Флоте именно это служило решающим доводом для Совета по производствам.

 

В море характер Шеера получил дальнейшее развитие, его товарищи и подчиненные ощутили силу его личности. Он вникал в жизнь своего корабля с огромным пылом. Там он находил лучшее в моряках и самом себе, море испытывало верность, дружбу и профессиональные умения. На борту корабля команда и штаб видели в нем бодрого и веселого командующего. Барон Эрнст фон Вейцзеккер, который был его флаг-лейтенантом во время Ютландского боя, вспоминает, что «он был приветливым и сообразительным человеком без лишних претензий». Его оптимистическая натура позволяла легко переносить неудачи. Естественный инстинкт бойца заставлял его искать новые решения проблемы, отвергая закостенелые формулы. Его энергия помогала высказывать собственные решения и всегда проявлять инициативу в важных случаях. Как писал после войны фон Вейцзеккер: «Шеер не видел смысла в жестких схемах. Он всегда был готов рассмотреть проблему под новым углом. Кое-кто из его штабных офицеров полагал, что адмирал слишком склонен действовать под влиянием первого импульса». С самых первых дней службы на флоте Шеер свободно высказывал свое мнение, когда чувствовал, что это может принести пользу; демонстративная уверенность в себе и готовность нести любую ответственность отличали его в течение всей карьеры.

 

Он продемонстрировал свою твердость и уверенность и заслужил доверие коллег и подчиненных как на административных должностях, так и на командных постах. Шеер покинул штаб фон Хольцендорфа осенью 1911 года и вернулся в Рейхсмаринеамт к Тирпицу в качестве начальника департамента ВМС. Там он прослужил менее года, после чего стал командующим 2-й эскадрой линкоров в составе Флота Открытого Моря. Докладная, датированная 1 декабря 1915 года, описывает Шеера как энергичного и образованного офицера с высоким чувством долга. По мнению авторов докладной, Шеер «пользуется доверием начальства и подчиненных». Подчиненные Шеера доверяли ему не меньше, чем он верил им. Шеер верил в пройденную им школу и развитый почти за 40 лет службы инстинкт. Он окончательно уверился в том, что правильное решение могут подсказать лишь богатый опыт и инстинкт, так как слишком долгие размышления – непозволительная роскошь в современном бою, и позволить такое себе могут лишь кабинетные стратеги. Шеер сделал практический вывод и всем своим опытом показал, что на теоретические размышления нельзя полагаться всецело, заметив, что «искусство командира состоит в том, чтобы составить себе максимально правильную картину с первого взгляда и действовать в соответствии с ней».

 

Постоянные и разнообразные флотские учения и многолетняя служба в море отточили инстинкт Шеера. Нельзя выигрывать битвы по учебнику, это могут лишь умение и опыт. Такой вывод заставил его во многом полагаться на интуицию, но при этом стремясь всеми средствами сохранить инициативу. Такие действия дали бы ему преимущества над теми, кто в бою будет совершать предписанные наставлениями маневры. Он всегда будет держать противника в положении обороняющейся стороны, даже если тот имеет численное преимущество.

 

В январе 1913 года Шеер становится командиром 2-й эскадры линкоров Флота Открытого Моря, а 9 декабря он получает звание вице-адмирала. Шеер занимает эту должность до января 1915 года, то есть в течение 6 месяцев военных действий, которые начались после убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда. После этого Шеер становится командиром 3-й эскадры линкоров и занимает этот пост до января 1916 года. С самого начала войны он требует использовать флот при поддержке дирижаблей и подводных лодок для обстрела берегов, чтобы в мелких стычках ослабить британский флот, уничтожая отдельные соединения. Он знал, что генеральное сражение против всего Гранд Флита может закончиться лишь катастрофой, однако верил, что встреча Флота Открытого Моря и части сил могущественного флота адмирала Джеллико может принести успех немцам.

 

Поэтому он открыто критикует адмирала Фридриха фон Ингеноля, первого командующего Флотом Открытого Моря в годы войны, за преждевременный отход с Доггер-банки 24 января 1915 года. Линейные крейсера контр-адмирала Франца Хиппера обстреляли Скарборо и Хартлпул и увлекли за собой соединение адмирала Битти, навязав ему бой. Хиппер, предоставленный собственной участи, повредил флагман Битти линейный крейсер «Лайон», но потерял броненосный крейсер «Блюхер».{Автор путает два совершенно различных события. Обстрел Скарборо и Хартлпула был проведен 15 декабря 1914 года. Туман и плохая видимость смешали карты обоим противникам. Действительно, у немцев имелась теоретическая возможность захватить врасплох и атаковать 2-ю эскадру линкоров адмирала Уоррендера (не Битти!). Вопрос о том, кто кого мог уничтожить, выглядит еще более спорно. Тот же Хиппер едва не попал в клещи между Битти и Уоррендером, что могло кончиться для него очень скверно. Разведывательная вылазка в район Доггер-банки проводилась только линейными крейсерами Хиппера без поддержки линкоров Флота Открытого Моря, и говорить об ошибках Ингеноля не приходится. Он просто не выходил в море. Прим. пер.} Шеер чувствовал, что Ингеноль «украл у нас возможность встретить разрозненные соединения врага, как это предусматривалось разработанным ранее планом. Теперь мы видим, что этот план был правильным».{Фраза из мемуаров Шеера, относящаяся именно к декабрьскому эпизоду. Вот только можно ли написанные после войны мемуары считать сиюминутной критикой? Прим. пер.}

 

Отход Ингеноля произвел неизгладимое впечатление на Шеера. Он сам никогда не покажет спину противнику. Подобные поступки попахивают откровенной трусостью. Командир пренебрегает своей основной обязанностью – навязать противнику бой, если это возможно, и добровольно передает ему инициативу.

 

К 1915 году Адмиралштаб окончательно отказался от намерения дать генеральное сражение британскому Гранд Флиту, что являлось основой довоенных стратегических планов Тирпица. Как и Шеер, руководство Адмиралштаба полагало, что единственный разумный образ действий для Императорского Флота – вынудить Град Флит разделиться и уничтожить его по частям. Добиться генерального сражения на выгодных для немцев условиях казалось нереальным.

 

Ингеноль был смещен со своего поста в феврале, что стало прямым результатом его поведения на Доггер-банке. Кайзер нервно отреагировал на потерю «Блюхера». Преемник Ингеноля адмирал Гуго фон Поль командовал флотом менее года, а потом ушел в отставку по болезни. Весь этот период германский флот простоял на якоре, так как кайзер не желал рисковать Флотом Открытого Моря, а германское правительство желало сохранить флот в качестве козырной карты для будущих переговоров о мире.

 

В июле 1915 года шеф военно-морского кабинета кайзера адмирал Георг-Александр фон Мюллер отметил в своем дневнике, что в Берлине считают разумным заменить болеющего фон Поля на посту командующего Флотом Открытого Моря темной лошадкой – Шеером. Сначала основным кандидатом считался адмирал фон Тирпиц, тем более, что его поддерживал начальник Адмиралштаба вице-адмирал Густав Бахман. Однако репутация Тирпица как умелого политика сработала против него. Многие морские офицеры были полностью удовлетворены действиями Тирпица в правительстве, так как он приносил большую пользу флоту, но не желали его появления на посту командующего. Кроме того, доверие к Тирпицу подорвала его упрямая приверженность доктрине генерального сражения.

 

18 января 1916 года вице-адмирал Рейнхард Шеер стал главнокомандующим Флотом Открытого Моря. Для Эриха Редера, начальника штаба Хиппера во время Ютландского боя и первого командующего гитлеровским флотом, это был наилучший выбор. Он устроил и большинство офицеров, которые получили командующего с солидным морским опытом, которого не хватало Тирпицу. Шеер «не только обладал хорошо развитым чувством здравого смысла, но и обладал редкостным даром – ответственность приносила ему удовольствие». Фон Вейцзекер вспоминал: «Мы знали, что Шеер скроен совсем по иной мерке, чем Поль. Ходило множество историй о его приключениях еще зеленым лейтенантом. Его старые знакомые дали ему прозвище «Bobschiess»{Драчливый Боб} на том основании, что он походил на своего фокстерьера, который всегда норовил разодрать брюки его друзьям».

 

Шеер подобрал крепкую и умную команду знакомых для совместной работы. Спокойный и рассудительный капитан 1 ранга Адольф фон Трота стал его начальником штаба. Блестящий импульсивный капитан 1 ранга Магнус фон Леветцов стал начальником оперативного отдела. И германский флот, и англичане знали, что Флот Открытого Моря больше не будет стоять без дела, пока Шеер занимает этот пост и сохраняет доверие кайзера.

 

Германская морская стратегия с 1890 по 1916 год претерпела кардинальные изменения. С 1900 по 1912 она имела наступательный характер, но с 1912 года и до начала войны ее сменила оборонительная стратегия. Сначала немцы ждали, что британский флот установит тесную блокаду. Поэтому руководство Адмиралштаба предложило агрессивную стратегию, направленную на то, чтобы вырвать у англичан контроль над германскими прибрежными водами и районом Скагеррака у северной оконечности Датского полуострова. Эта доктрина превалировала до 1912 года, ее поддерживали политические успехи Тирпица и пропагандистская машина Рейхсмаринеамта, которая обеспечивала общественную поддержку программам увеличения флота. Действия Рейхсмаринеамта позволяли увеличить бюджет флота. Была принята амбициозная кораблестроительная программа, на которую и опиралась агрессивная стратегия, нацеленная на уничтожение британской блокады.

 

Но в 1912 году политические успехи Тирпица в одночасье закончились. Рейхстаг пересмотрел свои финансовые приоритеты. В нестабильной международной обстановке было решено увеличить финансирование армии – как наилучшего средства защиты государства. После того как резко затормозилась программа строительства флота, Адмиралштаб под руководством вице-адмирала Августа фон Хееринга был вынужден пересмотреть перспективы войны с численно превосходящим британским флотом. Теперь планировалось не только вести операции у побережья Германии, но также использовать подводные лодки и мины. Предполагалось провести серию набеговых операций, чтобы уменьшить британские силы до величины, сопоставимой с Флотом Открытого Моря.

 

Во время войны Шеер поддерживал наиболее агрессивный вариант оборонительной стратегии. В своем оперативном приказе на 31 мая 1916 года Шеер ясно дал понять, что намерен дать бой части британского флота. Его Разведывательное Соединение под командованием вице-адмирала Хиппера должно было сыграть роль приманки.{Вообще-то данное соединение называлось «Первая Разведывательная Группа». Прим. пер.} Хиппер должен был угрожать передовым британским патрулям в районе Скагеррака и возле южных берегов Норвегии. Он также должен был угрожать британским торговым судам в этом районе. Шеер серьезно рассчитывал, что это вынудит англичан погнаться за Хиппером, который наведет противника на движущиеся навстречу главные силы Флота Открытого Моря. Для прикрытия обоих соединений Шеер приказал выслать дирижабли. Он также развернул подводные лодки на подходах к Скапа Флоу, Морей-Фёрту, Фёрт-оф-Форту, на банке Тершеллинг, возле Хамбера и у берегов Фландрии.

 

31 мая 1916 года в 15.58 Разведывательные Силы Хиппера открыли огонь по британскому Флоту Линейных Крейсеров вице-адмирала сэра Дэвида Битти, который шел в авангарде Гранд Флита адмирала сэра Джона Джеллико. Начался Ютландский бой. Дистанция между линейными крейсерами противников быстро сократилась до 16000 метров, и началась артиллерийская дуэль на параллельных курсах. Оба соединения шли на юго-восток со скоростью около 25 узлов. Хиппер, который уступал в силах противнику, намеревался завлечь Битти под огонь главных сил Шеера, который подходил с юга. По данным разведки, имеющимся у Битти, германские линкоры стояли на якоре в Яде. Попытки гидросамолетов провести разведывательные полеты были сорваны плохой погодой. Она же помешала и Шееру использовать свои дирижабли.

 

Первую фазу боя выиграл Хиппер. Британская 5-я эскадра линкоров нанесла повреждения «Мольтке», «Фон дер Танну» и «Зейдлицу». Однако после боя на Доггер-банке немцы установили в элеваторах башен своих кораблей специальные захлопки, мешающие распространению огня, и потому они пострадали относительно немного по сравнению с потерями, которые понесли англичане. Через 2 минуты после начала боя германский снаряд попал в среднюю башню линейного крейсера «Лайон». Чтобы избежать катастрофы, пришлось затопить погреб. Вскоре «Фон дер Танн» отправил на дно Северного моря «Индефетигебл» вместе с 1000 человек команды. Примерно в 16.30 «Дерфлингер» и «Зейдлиц» уничтожили «Куин Мэри», при этом погибли еще 1300 человек.

 

Вскоре после гибели «Куин Мэри» крейсера Битти заметили на горизонте главные силы Шеера. Если раньше перед Хиппером находились значительно превосходящие его силы англичан, то теперь ситуация изменилась на прямо противоположную. Но немцы так и не поняли, что ситуация действительно перевернулась на 180 градусов, потому что теперь уже Битти выступил в роли Хиппера. Он повернул на север, чтобы увлечь немцев за собой навстречу адмиралу Джеллико и главным силам Гранд Флита, которые находились на расстоянии всего 16 миль от него.

 

В 18.15, незадолго до встречи противников, Джеллико приказал Гранд Флиту развернуться из походного строя (строй фронта дивизионных колонн) в единую кильватерную колонну. Этот очень удачный маневр позволил англичанам сделать «crossing-T» подходящему с юго-запада Флоту Открытого Моря. Вдобавок немецкие корабли ясно обрисовывались на фоне освещенной заходящим солнцем западной части горизонта. Но кроме того Гранд Флит отрезал Шеера от его баз.

 

Несмотря на дальнейшие успехи, в частности потопление линейного крейсера «Инвинзибл», Шеер понял, что встретился со значительно превосходящими силами англичан. Поэтому над его флотом нависла вполне реальная угроза полного уничтожения. Флагман Хиппера линейный крейсер «Зейдлиц» был вынужден выйти из строя, получив множество попаданий. А вскоре и весь Флот Открытого Моря ощутил на себе мощь и численное превосходство Гранд Флита. Поэтому в 18.30 Шеер приказал совершить Gefechtskehrtwendung, или боевой разворот на правый борт. Всего за несколько минут все линкоры Шеера совершили одновременный поворот на 180? и легли на обратный курс. Они начали отходить на восток под прикрытием дымовой завесы и смелой атаки миноносцев.

 

В этот момент Шеер принял решение, которое по сей день ставит в тупик историков. Так как Джеллико не стал преследовать его, Шеер получил возможность оценить состояние своего флота. Повреждения кораблей оказались не слишком велики, и флот сохранил боеспособность. Поэтому Шеер в 18.55 отдал приказ совершить еще один боевой разворот на правый борт. Расположив в авангарде линейные крейсера Хиппера, Шеер пошел прямо в центр британского строя. Этот маневр был настолько безрассудным, что после боя решение адмирала стало предметом бесконечных споров и гаданий.

 

В 18.55 Шеер знал примерное положение британского флота из сообщения, присланного 10 минут назад линейным крейсером «Мольтке». Если верить этой радиограмме, британский флот располагался прямо на восток от Флота Открытого Моря или на пару румбов южнее. В действительности там находились лишь легкий крейсер «Кентербери», чье положение немцы установили, запеленговав его радиопередачу, и 2-я эскадра легкий крейсеров. В действительности Гранд Флит находился на северо-востоке. Плохая видимость и нежелание Джеллико пользоваться радиосвязью сбили немцев с толку, поэтому нет ничего удивительного в том, что они неправильно определили положение противника. Однако можно предположить, что Шеер до сих пор не знал, что столкнулся со всем флотом Джеллико. Автор германской официальной истории Отто Гроос и американский историк Г.Г. Фрост предполагают, что истина стала известна Шееру лишь в 19.48, когда его флагман «Фридрих дер Гроссе» принял радиограмму от командира IX флотилии эсминцев, в которой давалась примерная оценка сил англичан. Лишь теперь Шеер получил достоверное доказательство того, что перед ним находится весь Гранд Флит.

 

В дело вступили интуиция и практический опыт Шеера. Инстинкты подсказывали ему попытаться любой ценой захватить инициативу. Следовало заставить англичан реагировать на неожиданное изменение ситуации. Кроме того, Шеер мог попытаться оказать помощь легкому крейсеру «Висбаден», который был тяжело поврежден огнем британской 3-й эскадры линейных крейсеров и потерял ход. До наступления темноты оставалось совсем немного, и тогда Флот Открытого Моря мог получить возможность спастись.

 

Многие историки пытаются приписать Шееру мысли и догадки, которые были просто невозможны в сложившихся обстоятельствах. Дым, туман, быстрые перемещения кораблей и скудные разведывательные данные не позволяли оценить ситуацию точно. Для германского командующего предпринятая атака казалась наиболее естественным выбором. Он был моряком и бойцом. Шеер никогда не считал для себя возможным показать противнику спину, как сделал Ингеноль в бою на Доггер-банке. Кроме того, поврежденному «Висбадену» требовалась помощь. Шеер не мог бросить его экипаж на произвол судьбы, пока существовала иная возможность.

 

Он мог гордиться тем искусством, с которым его флот выполнил боевой разворот и вырвался из когтей Джеллико. Однако прекращение боя означало потерю инициативы. Впрочем, Шеер оставил Джеллико в недоумении относительно своих действий и теперь мог различными способами изменить ход боя в свою пользу, несмотря на численное превосходство англичан. Он чувствовал, что, лишь сохранив инициативу, может надеяться загнать англичан в безвыходное положение до наступления ночи.

 

Сокрушительный огонь, которым Гранд Флит встретил германские линейные крейсера после поворота в 18.55, не стал для Шеера неожиданностью. Поэтому в 19.18 Шеер приказал в третий и последний раз совершить боевой разворот, чтобы спасти свои корабли, хотя и не сумел помочь «Висбадену». Однако он вынудил Джеллико совершить маневр уклонения. В соответствии с британскими наставлениями это означало отворот на 2 румба от атакующих германских эсминцев, которые прикрывали отход флота. Снова Шеер сохранил инициативу, а германский флот избежал гибели.

 

Джеллико решил, что Шеер будет уходить на юг к Фризским островам, чтобы укрыться в устье Эмса перед уходом в Вильгельмсхафен. Гранд Флит имел превосходство в скорости над немцами в 1 узел, что позволяло англичанам надеяться на возобновление боя на рассвете. Джеллико решил действовать, исходя из этих предположений, и старался удержаться между немцами и их базами. Он намеревался на рассвете возобновить бой, диктуя свои условия. Однако Шеер выбрал восточный маршрут отхода к Хорнс-рифу. Ночью произошло несколько столкновений легких сил в тылу у Гранд Флита, однако немцы прорвались и сумели уйти. Флот Открытого Моря проследовал в Вильгельмсхафен по фарватеру Амрум.

 

В пылу ожесточенных споров относительно действий Шеера во время Ютландского боя историки как-то совершенно забыли об оценке, данной Отто Гроосом второму боевому развороту Шеера. Многие ученые отвергали его объяснения как слишком примитивные. Однако решение, принятое Шеером 31 мая в 18.55, вполне можно объяснить попыткой сохранить инициативу, спасти «Висбаден», разрушить планы врага на оставшееся светлое время.

 

Многие, кто исследовал последний крупный бой линейных флотов, пытались вынести вердикт и определить победителя. Однако это требовало детального разбора событий и лишь больше запутывало дело. Именно это объясняет жаркие и ядовитые споры, долгое время бушевавшие в Англии, где историки пытались предложить приемлемое объяснение упущенной Королевским Флотом редкой возможности. Полвека спустя несравненный Артур Мардер предложил свою собственную интерпретацию событий, высмеяв Отто Грооса и других германских историков за попытки сравнить действия Шеера со стилем Нельсона. Подобно капитану 2 ранга Фросту, Гроос правильно предостерегал, что «с английской стороны мы будем наблюдать тенденцию принизить фундаментальные причины решений германского командующего». Шеер выполнил свою частную задачу, навязав бой и нанеся значительные потери части Гранд Флита. Однако англичане полагали, что у них из рук ускользнул второй Трафальгар. Явно случайные и простые основания, вызвавшие решение Шеера в 18.55, только усиливали их разочарование.

 

В своем труде, написанном в 1936 году, один из исследователей Ютландского боя капитан 2 ранга Фрост достаточно близко подошел к разгадке действий Шеера, написав, что «мотивы были настолько простыми, что большинство критиков просто не смогли их разглядеть». Шеер верил своим впечатлениям и суждениям, но Фрост отмечает: «В отличие от Джеллико, он хотел кое-что оставить на волю случая». Шеер твердо верил, что, захватив инициативу, действуя смело и используя преимущество внезапности, он получит преимущество. Именно так он и действовал. Недаром Черчилль позднее сказал Джеллико, что тот во второй половине дня мог проиграть войну. Действия германского адмирала в критические часы битвы определялись не жестким, заранее разработанным планом, а сиюминутными импульсами, которые опирались на десятилетия тренировок и отточенную интуицию. В своих мемуарах фон Вейцзеккер приводит разговор, в котором Шеер обсуждал второй боевой разворот со своим старым другом адмиралом фон Хольцендорфом:

 

«Шеер, который уже был слегка навеселе, сказал: «Моя идея? Не было у меня никакой идеи. Я хотел помочь несчастному «Висбадену». И потом, я думал, что лучше будет бросить крейсера в решительную атаку. Вот так все и получилось, как сказала девица, родив ребенка». На это фон Хольцендорф ответил: «Но вы должны понимать, Шеер, что существует тот, кого девица должна благодарить за случившееся».

 

После окончания Ютландского боя Шеера встретили как героя. 5 июня он был произведен в полные адмиралы и в тот же день награжден орденом Pour le Merite – высшей военной наградой Пруссии. Шеер командовал Флотом Открытого Моря до августа 1918 года, когда был назначен руководителем только что созданного объединенного морского штаба – Seekriegsleitung. После окончания войны он ушел в отставку и прожил еще 10 лет. За это время он написал воспоминания о войне (1919 год) и автобиографию (1925 год). В 1928 году, в возрасте 65 лет, адмирал Рейнхард Шеер скончался в Марктредвице (Бавария).

 

[Chik]

Алекс, а можно про этот корабль что-нибудь услышать?

 

 

Интересный корабль!

 

 

 

Линкор "Остфрисланд", тип "Гельголанд", 4 единицы - "Гельголанд", "Остфрисланд","Тюринген", "Ольденбург"

 

 

Линкоры второй серии типа «Гельголанд» являлись прямыми потомками Нассау. “Доросшие” до обычных “дредноутских” размеров и впервые оснащенные 50-калиберными 305-мм пушками, они сохранили компоновку и конструкцию своих предшественников, включая и такой явный анахронизм, как все те же паровые машины тройного расширения и угольное отопление котлов. Условия работы кочегаров на этих кораблях были столь тяжелыми, что неудивительно, почему инициаторами восстания на кайзеровском флоте в 1918 году стали именно машинные команды “угольных” дредноутов.

 

Как и предшественники, «Гельголанд» имели удовлетворительную мореходность и хорошую маневренность. Корпус разделялся по длине на 17 водонепроницаемых отсеков, не считая многочисленных герметичных отделений вдоль бортов, входящих в систему противоторпедной защиты. В целом живучесть кораблей этого типа оценивается очень высоко: это подтвердили подрыв на мине Остфрисланд в июне 1916 года и его же бомбардировка с воздуха пять лет спустя.

 

Корабли типа «Гельголанд» активно участвовали в боевых действиях. После капитуляции Германии интернированы.

 

 

Водоизмещение - 24700 тонн

Мощность машин - 28000 л.с.

Скорость - 20,8 узлов, запас хода - 5500 миль, запас топлива - нормальный - 900 тонн (уголь)

усиленный - 3,200 тонн (уголь) + 197 тонн (нефть)

Бронирование - главный броневой пояс – 299.7 мм, главный боевой пояс на уровне ватерлинии – 100.1 мм, броневая палуба – от 55.9 до 80 мм, противоторпедная переборка – 30.5 мм, башни – от 99 до 299.7 мм, барбеты – 299.7 мм, боевая рубка (носовая) – от 99 до 398.8 мм, боевая рубка (кормовая) – от 50.4 до 200.7 мм

Вооружение - 12х305мм, 14х150мм, 14х89мм, 6 ТА 500 мм

Экипаж - 1113 человек

 

 

Построен на судоверфи "Кайзерлихт Верфт" в Вильгельмсхавене. Заложен 19 октября 1908 года, спущен на воду 30 сентября 1909 года и 1 августа 1911 года вступил в строй.

Строительство обошлось в 43.579.000 марок.

В составе действующего флота с 15 сентября 1911 года. Участвовал в Ютландской битве 31 мая 1916 года. Подорвался на мине 1 июня 1916 года, получил серьезные повреждения. После войны был передан США в качестве репараций. Был потоплен 21 июля 1921 года американской авиацией во время учений под руководством Билли Митчела около мыса Генри.

 

 

Так как это первый линкор, потопленный авиацией статью разместил полностью

 

 

Потопление Ostfriesland. Больше впечатление, чем истина

Г.Циммерман

Перевод В.В. Пенского. Текст приводится по журналу Бриз, 5-1995

Gene Zimmerman, S.M.S Ostfriesland Warship Internetional, 2-1975

 

Гибель Ostfriesland от бомб американской авиации стала хрестоматийным примером в книгах по истории военной авиации. Это событие породило противоречивые точки зрения на возможности использования самолетов против кораблей. В статью для журнала Warship International автор решил не включать исследование феномена Билли Митчелла, но раскрыть основные его идеи для более ясного понимания этих событий все-таки необходимо, так же, как и вкратце передать обилие спорных оценок лета 1921 года. Надо отметить, что сумбур среди комментариев, заявлений, а также многочисленных важных и второстепенных источников по поводу этих событий таков, что автор решил отбросить многие ранее сделанные исследования и взамен их опираться на официальные источники и документы. Таким образом, в основу этой статьи легли официальные бумаги и свидетельства очевидцев, тем более что после того времени официальные отчеты не появлялись в открытой печати. Автор верит, что используя официальные источники информации об организации и проведении учебных бомбометаний, можно достаточно правдиво отобразить эти события и их результаты.

 

США получили линкор Ostfriesland в качестве военного трофея. Согласно условиям мира, американский флот вступил во владение дредноутом и перевел его в Америку для изучения и дальнейшего использования. Списанный 7 апреля 1920 года еще в Розайте, Ostfriesland под командованием кэптена Дж.Ф.Хэллвега начал готовиться к путешествию через Атлантику. Новый капитан корабля не имел в распоряжении ни средств ни времени, чтобы провести все необходимые ремонтные работы и привести дредноут в полную готовность. Перенеся сильный шторм в средней Атлантике, корабль прибыл в Нью-Йорк с экипажем, гордо выстроившимся на палубе.

 

После прибытия в Америку 20 сентября 1920 года Ostfriesland был окончательно исключен из списков действующего флота.

 

Как раз в это время некий генерал армейской авиационной службы оказал внимание линкору, лично посетив его. Этот генерал слыл проповедником нового учения о воздушной мощи. Этот весьма активный генерал в передаче настоящего вражеского корабля увидел божий дар, удобный случай доказать гордым морским господам, что и дредноуты смертны. Этим человеком был бригадный генерал Уильям Митчелл, народный герой и признанный пророк авиации. Он был известен как ведущий американский специалист в области авиации в 20-х годах.

 

Уильям Митчелл родился в 1879 году и поступил в армию в 1898 году добровольцем. Почти сразу же он попал в привилегированные части, вероятно, в равной степени это произошло из-за его отца-сенатора и его прирожденных способностей к лидерству. В Сигнал Корпс он работал и изучал различные аппараты легче воздуха, но успех братьев Райт убедил его, что и за аэропланами также есть большое военное будущее. В апреле 1906 года журнал Кэвэрли Джорнел опубликовал его первые, еще скромные, предвидения о воздушной мощи.

 

После начала Первой мировой войны он выступил против изоляции Америки и изоляционистских настроений, пропитывавших тогда страну. Выступая своего рода вестником новых настроений, он заявил, что переброска и наступление должны осуществляться быстро, и настоящий мужчина должен теперь измерять расстояние не в милях, а во времени. Его эмоциональный доклад об авиации был опубликован и распространяем американским правительством. Он видел в аэропланах не только средство поддержки наземных сил, но и предлагал использовать их как разведывательное приспособление для армии и флота. В последнем случае, по его мнению, дирижабль и аэроплан выступали как помощник для дальнобойной береговой артиллерии.

 

30 июня 1917 года подполковник Митчелл, как офицер авиации, был назначен в американский экспедиционный корпус (АЭФ). Совсем недавно только пилот, он погрузился в картину огромной воздушной борьбы, шедшей в Европе. Его взгляды получили здесь дальнейшее развитие. Смотря далеко вперед, он приступил к организации бомбардировочных частей, понимая их важность. Он также участвовал в координации усилий по созданию бомбардировочных соединений в Европе.

 

За свою активную деятельность Митчелл был произведен в генералы, получил награды и стал национальным героем Америки. Недолго побыв в оккупационной армии, он в начале 1919 года возвращается в Америку, где, к своему удивлению, обнаружил, что заложенные им основы становления авиационных сил уже частично забыты. Более того, были заметны явные усилия определенных кругов превратить воздушный флот в небольшие, ничего не обещающие вспомогательные силы. На этом фоне фанатичное пристрастие Митчелла к авиации выглядело как измена. Тем более, что без поддержки влиятельных политических сил он вряд ли смог что-либо сделать. Тем не менее, судьбе было угодно, что бы именно Митчелл стал "репейником под седлом лошади армейского благодушия".

 

Новым начальником армейской авиационной службы был назначен пехотный генерал К.Т.Менохер. Его назначение вызвало у некоторых вздох облегчения, так как предполагалось, что крылья авиации будут подрезаны. Лидеры армии и флота получили в своей борьбе новый толчок, так как это назначение свидетельствовало, что целая эпоха в истории военной авиации будет забыта, а сторонники молодой военной авиации впали в уныние и опустились еще ниже в военной иерархии. Они перестали пользоваться вниманием и больше не поощрялись, что было и технически, и административно просто безрассудно. Однако их планы продвигать вверх Митчелла основывались на том, что он своей пробивной силой сможет вернуть авиационной службе свое прежнее, достаточно высокое значение и влияние, привлечь к ее нуждам внимание, тем более, что Митчелл пользовался славой знатока в этой области. Присутствие в верхних эшелонах власти человека, который знает об аэропланах не только то, что у этого воздушного аппарата имеется два крыла и мотор, были просто необходимым. И более подходящую личность, чем Билли Митчелл, для этого было трудно найти. Митчелл должен был поддерживать медленный огонь изнутри и поддерживать сильное возбуждение вокруг проблем военной авиации.

 

Мечта Митчелла о независимой и могущественной воздушной службе всеми силами сдерживалась его начальством, но оно не могло полностью надеть на него намордник, тем более, что он научился скрытно не повиноваться секретным предписаниям. Кроме того, он выразил идею, что, поскольку руководство армейской авиационной службы не прислушивается к его мнению, то он должен обратиться к народу. Только сила мнения людей и политических деятелей могла заставить военный истеблишмент прислушаться к его мыслям. В 1921 году позиции Митчелла усилились, так как новый президент Гардинг проявил интерес к его идеям. К несчастью для Митчелла, он восстановил против себя всю военную иерархию, подобно Галилею в ХVI веке. Оба они искали поддержки у правящих верхов, и оба в конце концов ее потеряли.

 

Митчелл представлял самолет как Немезиду для военных кораблей и проповедовал теорию, что воздушные корабли и подводные лодки сделают моря непригодными для плавания больших кораблей. Это было бы приятной темой для армейской верхушки, если бы были увеличены достаточно скромные военные ассигнования. Однако создание таких сил потребовало слишком сильного напряжения финансов, что и привело в конце концов к крушению планов Митчелла. Он мог бы конечно уничтожить потребность в большом флоте и ассигнования на его создание и тем самым увеличить долю армии, и, следовательно, долю авиации. Однако урезать пирог флота только потому, что независимый воздушный флот мог обеспечить себе существование, обрекая флот и армию на анемичное прозябание - это было сверх сил популярного героя. Ни для кого не было секретом, что Митчелл имел серьезную поддержку в правительственных верхах, когда 3 апреля 1919 года армейское руководство направило Митчелла на встречу с морским министром адмиралом Бэджером. На этой встрече адмирал Винтергальтер заявил Митчеллу, что корабли стали более уязвимы для атак с воздуха, так как вес вертикальной брони больше, чем горизонтальной. Митчелл, в свою очередь, выступил с заявлением, что аэроплан, вооруженный бомбами сможет потопить любой линейный корабль, тем более, если он будет нести на борту бомбы весом 2 тонны. На совещании пришли к общему мнению, что во избежание ненужных затрат необходимо проводить совместные учения флота и авиации и изучить возможности авиации по борьбе с кораблями и создания систем ПВО на кораблях. Главной мыслью, которую проводил Митчелл на этом совещании, была, если ее несколько перефразировать, следующая - "Дайте аэропланов, мистер!"

 

Хотя итоги встречи указывали, казалось, на будущее сотрудничество, оно так и не осуществилось. В 1921 году в ходе дебатов в Конгрессе Митчеллу задали вопрос, почему он не пытался найти согласия со своими противниками, на что он возразил, что такая попытка была 3 апреля 1919 года. Но после этого он пришел к выводу, что флот находился в нерешительности и не имеет времени для развития обороны берегов. По мнению Митчелла флот испытывал недоверие к авиабомбам как новейшему средству борьбы. На самом же деле флотское руководство, имея скудный военный бюджет, пришло к мнению, что ему не стоит выставлять себя посмешищем, жертвуя собой для пользы армии.

 

1920 год - Митчелл взял прицел на дредноутных адмиралов и в своих речах и статьях он по сто раз топил флот. Выполняя свои предвыборные обещания, президент Америки В.Г.Гардинг заявил, что он увидел в претензиях авиаторов зерно истины и, как президент, решил произвести справедливый пересмотр дела, хотя следует сказать, что он двинулся в этом направлении довольно медленно. Тем не менее, сторонники Митчелла, почувствовав поддержку, потребовали провести испытания. Многие моряки также потребовали провести окончательные испытания, предлагая использовать старый броненосец Indiana.

 

Флотское командование согласилось выделить для проведения опытного бомбометания старый броненосец береговой обороны Indiana, не очень удачной и устаревшей конструкции. В состав наблюдательной комиссии были допущены авиаторы, но при условии, что они не будут обсуждать и разглашать информацию, полученную на учениях до тех пор, пока это не сделает флот. На эти испытания, проходившие в 1920 году был допущен и Билл Митчелл, который даже поднялся на борт броненосца и сфотографировался на фоне обломков на верхней палубе.

 

Все участники испытаний согласились с требованиями секретности, но кто-то тайно сфотографировал эти события, или решил, что его долг опубликовать то, что он увидел на этих маневрах. Во всяком случае, кроме тех фотографий, которые были сделаны для рапорта, две фотографии таинственным образом были опубликованы 11 декабря 1920 года в британской газете Лондон иллюстрейтед ньюс. Даже без дополнительной информации было ясно, что эти фотографии сделаны на борту старого американского броненосца, сильно поврежденного взрывами около него. Сведения об этом вскоре начали просачиваться на другой берег Атлантики, в Вашингтон.

 

Между тем Митчелл и его соратники стали требовать допустить их на бывшие германские корабли. Их высказывания, что самолеты способны потопить любой надводный корабль, набирали вес с каждым днем. Флот был вынужден принять решение о выделении для проведения опытных бомбометаний некоторые германские корабли, в частности крейсер Frankfurt и дредноут Ostfriesland. Политическое давление на флот было столь велико, что он решил принять участие в этих испытаниях. Поскольку адмиралы проявляли некоторую нерешительность, то Митчелл разработал собственный проект бомбы весом в тонну.

 

Наконец, снимки разбомбленного корабля Indiana достигли Америки. Сквозь холодные бризы, дувшие в Нью-Йорке в январе 1921 года, горячий ветер из редакции газеты Нью-Йорк Таймс достиг Вашингтона. Семь фотографий с сопроводительным текстом разрушенного броненосца были опубликованы со множеством саркастических сносок, одна из которых гласила:

 

Морской департамент, чей ход мысли нам неизвестен, отказался публиковать сведения об итогах эксперимента над Indiana, не желая возбуждать или поощрять свободную дискуссию об эффективности нового оружия в морской войне среди офицеров флота, которые лучше образованы, имеют способности и могут дать разумную оценку всему происходившему.

 

Конечно, любящий все "серьезное и патриотическое" газетчик почуял большую сенсацию, но не мог подозревать, во что выльется дискуссия, которую он вызвал своей публикацией.

 

Не имея больше возможности отступать, флот решил согласиться на совместные испытания вместе с армейской авиационной службой над бывшими германскими кораблями. Добившиеся этого армейские летчики были полны энтузиазма и решимости доказать, что они могут потопить подводную лодку, эсминец, крейсер и линкор, которые были предназначены для испытаний. Тем не менее, готовясь к испытаниям, они запросили у флота согласия на предварительное потопление авиабомбами Saint Marco (бывший Texas) и Indiana. Флот первоначально дал формальное согласие на это, но затем отказал авиации в их просьбе.

 

Для испытаний в качестве бомбардировщиков летчики имели теперь не только маленькие одномоторные аэропланы, но и новейшие бомбардировщики Martin МВ-2, а также большие Хейли-Пейндж. Эти двухмоторные бомбардировщики могли брать на борт 2000-фунтовую бомбу, а позднее - 4000-фунтовую бомбу. Однако летчики полагались более на средние и большие бомбы при проведении атак на большие корабли. Эти бомбы в фунтах весили 550 (флотские), 600 (армейские), 1000 и 2000 фунтов. В дополнение к ним, в авиабомбы были переделаны 14" бронебойные снаряды. Хотя Митчелл был готов в случае необходимости использовать 4000-фунтовые бомбы, но он считал, что бомбы калибром 2000 фунтов будут достаточными. Он мог также рассчитывать еще и на новые, еще только проектировавшиеся бронебойные бомбы весом 1100 фунтов.

 

Высшее командование армии и флота сознавало, что Митчелл и его коллеги собираются превратить испытания в праздник для своих сторонников. По различным соображениям, законным и не совсем, руководители армии и флота вознамерились не допустить Митчелла к испытаниям с тем, чтобы подорвать ставшие слишком прочными его позиции. Однако флотское командование в отношении этой задумки имело серьезного противника в лице военного секретаря Викса, который прекрасно осознавал нелюбовь флота к Митчеллу и его сторонникам. В начале июня 1921 года генерал Менохер прибыл к секретарю Виксу с просьбой не допустить Митчелла к проведению испытаний. Однако Викс был кем угодно, но не дураком. Он сознательно допустил утечку пресс-информации об интригах флота и армии, и, таким образом, занял позицию арбитра между спорящими генералами. Он указал генералу Менохеру и озабоченному секретарю флота, что удаление Митчелла от участия в испытаниях могло сорвать проведение испытаний. Противникам Митчелла оставалось только сидеть и ждать исхода событий и надеяться, что Митчелл попадет в дурацкое положение, не сумев справиться с броненосными кораблями.

 

Следует отметить, что Викс также не попался и на удочку Митчелла, так как он прекрасно осознавал враждебность армейских авиаторов к флоту. Только недавно он узнал об результатах испытаний армейских авиабомб на старых "самотопах" у Танжер-Айленда и, так как результаты этих испытаний до некоторой степени не соответствовали речам летчиков, а публикация сборника "Взгляд на флот" к тому же подрывала наметившееся хрупкое согласие.

 

Учебные бомбометания

Учебные бомбометания на Хэмптон-Роадс были назначены на июль 1921 года. Все стороны надеялись, что эти разнообразные испытания смогут ответить на ряд серьезных вопросов. Основные из них звучали так:

 

Могут ли самолеты обнаружить двигающийся корабль на расстоянии 25-50 миль от берега без какой-либо помощи со стороны надводных разведчиков.

Могут ли бомбардировщики доставить большой груз авиабомб на расстояние 100 миль от их мест базирования.

Принимая во внимание два предыдущих вопроса, смогут ли бомбардировщики потопить боевые корабли основных классов.

Немногие сомневались в том, что самолет может нанести серьезные повреждения тонкокожим подводным лодкам и эсминцам. Однако более важным был вопрос - смогут ли они нанести смертельные повреждения линейному кораблю. Вопрос можно было сформулировать иначе - как долго линкор сможет сопротивляться нападению самолетов.

 

Летчики сумели обнаружить корабли и установить их точные координаты, а затем атаковать фугасными бомбами управляемый по радио старый броненосец Iowa (ВВ-4). Во время первого учебного бомбометания они потопили подводную лодку U-117 и легко повредили эскадренный миноносец G-102. Легкий крейсер Frankfurt оказался более крепким орешком, но и он не выдержал попаданий 600-фунтовых бомб, сброшенных с самолетов армейской авиаслужбы. Этот успех не был неожиданностью для знатоков. Из опыта прошедшей войны было известно, что эти корабли уязвимы для мин и бомб. Главный вопрос, будет ли живучесть непотопляемого линкора сильнее, чем наступательная мощь авиабомб, мог быть решен только 20 июля 1921 года.

 

Митчелл участвовал в этих испытаниях с некоторыми твердолобыми адмиралами. После успешного потопления Ostfriesland, которое бросило тень на защищаемые им позиции, он первый пролетел над погибающим линкором. Он побывал и при гибели крейсера Frankfurt. Признав, что крейсер оказался "крепким старым орехом", Митчелл сказал:

 

Он был как натянутый баpабан и весь светился, только осадка увеличилась с 28 футов пpи полной нагpузке до 35 футов. Мы уже имели доказательства, что можем потопить некотоpые дpугие коpабли, кpоме линкоpов, ... но ... все это может быть забыто, если мы потеpпим неудачу и не сможем поджечь и потопить Ostfriesland.

 

Это заявление не только обозначило его позицию, но и также четко выявило те пpиемы, котоpыми пользовались обе стоpоны в этом вопpосе (прим 3). Такой взгляд на споp не позволял объективно относится к pезультатам испытаний и не допускал научную дискуссию. Кроме того, не допускалось распространение информации по стране в целях общественного спокойствия.

 

Hезадолго до проведения бомбометания по Ostfriesland на его борт в 2 часа пополудни поднялся помощник главного конструктора Нью-Йоркской Бруклинской морской верфи А.М.Мерилл в сопровождении паяльщика 1-го класса Маклиндена для того, чтобы установить пригодность Ostfriesland для проведения испытаний, а также возможность буксировки корабля в море к месту испытаний.

 

Поднявшись на борт корабля, они были удивлены тем, что на корабле оказались отдраены все двери и люки, даже на внутреннем дне. Матросам пяти различных тральщиков было приказано осмотреть весь корабль от дна до клотиков. К неудовольствию комиссии "помещение, в котором хранились штанги, гаечные ключи и др. и которая должна находиться под замком (ключ должен быть сданным), замка не имела. И все эти предметы, необходимые для приведения корабля в порядок оказались пропавшими" (прим 4). Из-за того, что внутренности Ostfriesland оказались не в порядке, коммандер Ван Кьерен и паяльщик Маклинден оказались вынужденными провести два дня на линкоре.

 

Хотя внешний осмотр дредноута проводился у борта американского линкора Delavare (ВВ-28), спешный осмотр на палубе выполнила команда американского минного заградителя Shoumuth. Команда Shoumuth установила радиосигнальную аппаратуру и визуальную сигнальную аппаратуру. Последняя включала в себя индикаторы попадания бомб в виде генераторов густого дыма, раскатывающийся от мостика в носу брезентовый навес с большим красным крестом и кругом на нем в случае, если бомбометание могло продолжаться и который убирался, если бомбометание прекращалось.

 

Ответственным за проведение испытаний был назначен командующий атлантическим флотом адмирал Г.Б.Вильсон, который одновременно являлся и председателем наблюдательной комиссии. Ответственным за проведение испытаний со стороны флота был назначен кэптен А.У.Джонсон. Генерал Митчелл был ответственным за проведение испытаний со стороны армии. Кэптен С.Г.Р. Дойл, начальник базы Хэмптон-Роадс, отвечал за действия всех береговых служб.

 

Как и на других испытаниях, кроме бомбометания по Iowa, флот построил линию из эсминцев в 14.000 ярдах от места бомбометания для контроля за морем в районе цели. Они не только должны были обеспечить пилотам выход на цель (хотя на самолетах имелись новые гирокомпасы Перри), но также обеспечить безопасность экипажам самолетов, потерпевших аварию и совершивших вынужденную посадку на воду. Дополнительно в качестве меры предосторожности армейским и флотским гидропланам и аэропланам было запрещено снижаться в районе цели ниже 1000 ярдов. Все воздушные атаки должны были делаться только по ветру, и кроме того, все корабли, за исключением Iowa, не имели хода, стояли на якорях с неразведенными парами.

 

Испытания должны были начаться утром 20 июля 1921 года, и первоначально должны были испытываться 14-дюймовые бронебойные снаряды-бомбы и малые осколочные бомбы. Погода в этот день была штормовой и испытания хотели было отменить. Однако, ближе к полудню погода несколько исправилась и было решено начать испытания, но не с бомбометания 14-дюймовых бронебойных снарядов-бомб, а с сбрасывания 230-фунтовых авиабомб. Почему были игнорированы более удачные 14-дюймовые снаряды-бомбы, остается до сих пор неизвестным, но я подозреваю, что эта перемена связана с тем, что флот опасался слишком успешного действия этих снарядов, поэтому он решил использовать изменение в планах в своих целях (прим 5).

 

Ни один человек не был так самодоволен, как присутствовавший на этих испытаниях на безопасном расстоянии (на мостике линкора) секретарь флота Дэниэльс, который был уверен в том, что малые бомбы смогут лишь оставить следы на обшивке дредноута. Он и сопровождавшие его лица не были разочарованы в этом предположении.

 

Ostfriesland уверенно держался на воде при осадке 28 фут, когда чуть позже 13 часов по Вашингтонскому времени над ним появились первые самолеты. В 13.39 пять флотских DН-4 произвели первый налет на Ostfriesland. Они сбросили 10 авиабомб. В 14.05 три флотских гидроплана F.5.L появились над старым линкором и сбросили 5 бомб. Затем они сделали еще несколько пролетов в строю и сбросили еще несколько (более 8) бомб. Таким образом, из подвешенных под крыльями этих самолетов 36 авиабомб были сброшены 33, но только 9 попали в цель, и из них к немалому удивлению наблюдателей взорвалось только 2.

 

Видимо, причиной этого конфуза были неудовлетворительные взрыватели. Одна из бомб угодила в стык верхней и бортовой броневых плит правобортной башни # 5, и куски взрывчатки (тротил) усеяли всю палубу вокруг. Пять невзорвавшихся авиабомб проделали в палубе отверстия около 10 фут в диаметре. Седьмая неразорвавшаяся бомба упала рядом с бортом и взорвалась уже под водой.

 

Две взорвавшиеся бомбы дали незначительный взрывной эффект. На левом борту между 305-мм башнями # 4 и # 5 образовались отверстия в палубе, размером 4*5 футов. Главная палуба осталась неповрежденной.

 

Кэптен Джонсон и наблюдатели вернулись на борт Shoumuth в 15.30, имея слабое представление об результате первого бомбометания. Сигнал возобновить бомбометание поступил почти сразу же и уже в 15.42 армейские бомбардировщики (два больших двухмоторных Martin,а затем еще шесть со следовавшими за ними флотскими гидропланами F.5.L) появились над линкором. Каждый армейский бомбардировщик нес на борту по две 550-фунтовые бомбы. Этот этап испытаний ожидался всеми с большим интересом, поскольку эти бомбы могли создать главное противокорабельное средство Митчелла - эффект водяного молота.

 

Бомбометание проводилось сбросом одиночных авиабомб с интервалом в 1 минуту. Пары самолетов сбрасывали обе бомбы одновременно. Из 24 бомб были сброшены только 19, и из них 11 армейских 600 фунтовых. Армейские пилоты записали на свой счет два прямых попадания, а одна бомба упала у самого борта корабля. Флотские летчики добились трех прямых попаданий. Только одна из попавших в корабль и одна угодившая в воду около корабля авиабомбы взорвались. Тем не менее наблюдателям показалось, что линкор получил слабые повреждения и ничего драматичного не произошло. Был подан сигнал прекратить испытания и все дальнейшие эксперименты были отложены на следующий день, так что корабль с комиссией мог подойти к борту линкора и наблюдатели в течение двух часов могли осмотреть Ostfriesland.

 

550-фунтовая морская авиабомба взорвалась у конца главной палубы, где отсутствовала броня. Она проделала в палубе пробоину размером 15 дюймов, но не взорвалась и, прежде чем отскочить от броневой палубы, она прошила третью палубу с пробоиной в ней 9 дюймов. Это вполне согласовывалось с результатами, полученными при бомбометании по Frankfurt. Другое попадание флотской бомбы в главную палубу около 36-го шпангоута привело к образованию 6-дюймовой пробоины в 1+7/8-дюймовой броневой палубе, которая состояла из слоя толщиной 7/8 дюймов никелированной стали поверх 1-дюймового слоя обыкновенной стали. При взрыве бомба, естественно, расширила пробоину в батарейной палубе. Третья флотская бомба поразила правое орудие башни # 5, при этом бомба раскололась на куски, а ствол тяжелого орудия не был поврежден. 600-фунтовая армейская авиабомба угодила в корму, где она проделала в главной палубе дыру в 18 дюймов, и затем прошла еще через две нижние палубы, проделав в них пробоины в 15 и 10 дюймов, соответственно, прежде чем отскочила от кормовой части броневой палубы. Ни одно из этих попаданий не сумело пробить броневую палубу и нанести повреждения отсекам под броневой палубой.

 

Армейская 600-фунтовая авиабомба, которая должна была уничтожить линкор, фактически не привела к каким-либо серьезным последствиям. Выдержка из официального отчета Мерилла гласит:

 

Бомба взорвалась в угольном бункере на главной палубе по правому борту на 89-м шпангоуте и проделала пробоину в палубе 4*5 дюймов, доходящую снаружи до ватерлинии. Осколки бомбы угодили в барбет башни # 3, один осколок разорвал 2-дюймовую стальную застежку, которая удерживала башню # 3 в походном положении. Два световых люка под свесом башни # 1 (я полагаю, что он имел в виду башню #3) были полностью испорчены, а надстройка по правому борту между 86-м и 92-м шпангоутами была пробита осколками. Осколки этой бомбы и куски главной палубы проделали несколько пробоин в батарейной палубе за переборкой на 88-м шпангоуте. Тщательное исследование показало, что под броневой палубой повреждения отсутствовали.

 

Командер Ван Кьерн вместе с четырьмя сопровождающими, включая Митчелла, поднялся на борт линкора и отправился исследовать броневую палубу. Основные трудности ожидали дредноут впереди. Позади уже было воздействие на него водяных молотов Митчелла. Кормовой участок выше броневой палубы имел на ней слой воды около фута, которая набралась через разорванную обшивку. Это просачивание шло очень медленно.

 

Затем осматривавшие корабль спустились под броневую палубу и осмотрели котельные отделения. Каждое котельное отделение имело три отсека во всю ширину корабля. В 1-ом котельном отделении по левому борту было немного воды, проникшей через пробоину в обшивке около угольного бункера размером 6 дюймов. Так как водонепроницаемые двери между котельными отделениями не были задраены, то, следовательно, все они должны были быть заполнены водой. Только 2-е котельное отделение по правому борту не имело воды, а войти в два других отделения не представлялось возможным. Секция, расположенная ближе к воздуховоду, имела слой воды в допустимой норме. Котельное отделение #3 сохранило водонепроницаемость. Таким образом, осматривавшие сделали заключение, что два из трех котельных отделений были заполнены водой, так как в одном из них имелась течь.

 

Затем группа наблюдателей посетила оба машинных отделения. Машинное отделение по правому борту не получило повреждений. Холодильное отделение по правому борту имело разрыв в соединении стыков главного трубопровода, который, вероятно, был вызван повышенным давлением в открытом морском ящике. На корабле даже мелкая ремонтная работа не была выполнена. В это машинное отделение медленно поступала вода, вероятно, через пожарную магистраль наверху, а поскольку дверь в это отделение оказалась неисправной и не открывалась, то комиссия оставила попытки проникнуть внутрь. Комиссия задержалась примерно на час наверху. За это время в отделение просочилось довольно много воды. Несмотря на то, что даже несколько матросов с помпами могли быстро откачать всю воду за борт, но такая работа не была проведена. Во всяком случае, такая попытка не была предпринята. Это была серьезная ошибка флота, и они могли за нее серьезно поплатиться на следующий день. Таким образом, по меньшей мере одно котельное отделение и одно холодильное отделение оказались затопленными напрасно.

 

Далее осматривавшие состояние корабля поднялись обратно на верхнюю палубу и затем с другими осматривавшими корабль перешли на борт ожидавшего их Delavare. Он оставался у борта старого линкора всю ночь, освещая его из прожекторов, так что его неожиданная гибель, если бы она вдруг произошла, не осталась бы незамеченной. Полученные факты обескуражили и матросов, и комиссию. Бомбы оказались не столь эффективны, хотя для испытаний был назначен устаревший Ostfriesland, который должен был стать легкой добычей для пилотов. В дополнение к этому, появились сомнения в том, смогут ли большие авиабомбы пробить броневую палубу.

 

Однако были и те, кто считал, что реально пилоты не имели шансов сделать больше того, что было сделано в этот день, и поэтому следующий день должен был быть пустой тратой времени. На следующий день линейный корабль Pennsylvannia(ВВ-38) должен был подойти к непотопляемому Ostfriesland, а высокопоставленные лица утром 21 июля начали поудобнее устраиваться на открытой веранде на морском побережье вместе с прохладительными напитками. Среди них были такие неверующие в мощь авиации, как генерал Першинг. Генерал Митчелл также тревожился за программу проведения бомбометаний. Слишком много противоречивых рапортов о состоянии линкора пришло к этому времени, и было совершенно ясно, что малейшая неудача позволит Першингу нанести новый удар по сторонникам военной авиации. В арсенале Митчелла оставались бомбы в 1000 и 2000 фунтов весом, а также экспериментальные авиабомбы (снаряды калибра 14 дюймов). Не было только 2-тонных бомб. Таким образом, для достижения успеха необходимо было применить различную тактику (прим 6). Новые приказы, отданные пилотам, требовали, что линкор обязательно должен быть потоплен.

 

21 июля 1921 года флотские самолеты из Йорктауна и армейские с Лэнгли-Филд в строгом порядке прибыли в район испытаний. Каждый самолет нес на борту 2100-фунтовые бомбы. Первыми летели шесть армейских бомбардировщиков Martin, а за ними шли пять флотских Martin. Условия бомбометания были таковы: после сброса бомбы и попадания ее в корабль бомбометание прекращалось для того, чтобы корабль с наблюдателями на борту мог подойти к мишени и записать результат бомбометания.

 

В 8.32 утра первый армейский бомбардировщик сбросил 1000-фунтовую бомбу и добился прямого попадания. Затем неожиданно для наблюдателей-моряков армейский бомбардировщик сбросил бомбу, упавшую около цели. Shoumuth немедленно радировал руководству с требованием прекратить испытания, начал выпуск густого дыма и раскатал сигнальное брезентовое полотнище, но безуспешно. Вильсон послал было к генералу Митчеллу требование запретить взаимодействие флотских и армейских самолетов (видимо он подозревал, что флотские бомбардировщики могут в азарте последовать примеру армейских). Митчелл намеревался при помощи своих пилотов бросить вызов адмиралу флота и успешно завершить испытания. Этот замысел явно просматривался в переговорах Митчелла с экипажами бомбардировщиков по радио (с бомбардировщиком # 23, который не остановил бомбометание с тем, чтобы позволить кораблю-наблюдателю подойти к цели для осмотра. Экипаж этого бомбардировщика заявил ошеломленному адмиралу, что он, армейский самолет, что закончит бомбометание и "все будет Олл райт"). Флотские самолеты под командованием лейтенант-командера Бартлетта видели первое попадание и кружились в районе испытаний, ожидая приказа возвратиться в Йорктаун для замены подвешенных авиабомб на 2000-фунтовые бомбы.

 

Адмирал Вильсон пришел в бешенство от самоуправства армейских летчиков и Митчелла, которого он знал слишком хорошо и понял, что это щегольство армейских пилотов происходит напрямую от Митчелла. Вместо одной бомбы армейцы сбросили четыре, добившись двух прямых попаданий и двух близких к борту корабля разрывов. Правда, осталось неясным, какую цель преследовал Митчелл - то ли потопить линкор прямыми попаданиями, то ли снова достичь эффекта водяного молота, однако было ясно, что он хотел получить красивую картину гибели линейного корабля на глазах множества репортеров. Сейчас известно, что Митчелл потребовал от своих пилотов достичь максимальной точности бомбометания для того, чтобы швы корабельной обшивки разошлись и линкор быстро бы затонул.

 

Проклиная армейское упрямство, морские наблюдатели высадились на линкор. Весьма интересным было узнать, какой эффект принесли два близких разрыва авиабомб и образовались ли при этом пробоины в обшивке ниже ватерлинии. По правому борту весь корабль был забрызган илом от близких взрывов, но особых причин для беспокойства пока не было.

 

Хотя близкие попадания не привели к каким-либо серьезным повреждениям корабля, тем не менее большие 1000-фунтовые бомбы продемонстрировали, что уроки, полученные при бомбардировке Indiana не были осмыслены правильно (прим 7). Изучая отчет помощника главного инженера А.В.Мерилла, я хотел бы привести следующую выдержку:

 

1000-фунтовая бомба, которая взорвалась в носовой части главной палубы на правом борту в районе 110-го шпангоута проделала отверстие в главной палубе размером 8 дюймов, разрушила стрингер и верхнюю часть обшивки. Осколки пробили ствол правого орудия в башне # 1 во многих местах, проникнув в одном случае на глубину 1,5 дюйма. Якорная цепь была практически разорвана в одном месте и сильно изрезана во многих других местах. Батарейная палуба ниже места взрыва была пробита, осколки пробили три больших пробоины размером от 2 до 3 футов диаметром. Была также пробита палуба, в которой образовалось два больших и два малых отверстия. Подкрепления под палубу во многих местах вблизи были сильно изогнуты. Тщательный осмотр показал, что ниже бронированной палубы повреждений нет, также как нет повреждений и ниже ватерлинии.

 

1000-фунтовая бомба, попавшая по правому борту в районе 66-го шпангоута, проделала в главной палубе пробоину около ватерлинии 8*5 футов и прошла вниз под батарейную палубу, проделав в ней другую пробоину 4*5 футов и коснувшись затем поперечной переборки под скосом броневой палубы.

 

Третье попадание 1000-фунтовой бомбы произошло перед башней # 5, ближе к борту, у края дымовой трубы между шпангоутами 54 и 58. Бомба проникла через водонепроницаемый люк, образовав в палубе отверстие около 12 футов длиной и 5 футов шириной. Дымовая труба была полностью разрушена и броневые решетки полностью уничтожены. В батарейной палубе образовалась большая пробоина и приведены в полную негодность снарядоподъемники, две подпорки (пиллерсы) сильно изогнуты. Пробоина в этой палубе была около 4 футов площадью. Осмотр показал, что под третьей палубой повреждения отсутствуют.

 

150-мм орудия были найдены неповрежденными, но расчеты этих орудий(## 1, 3, 7 и 9), находившиеся на пути трех попавших бомб, как и сами орудия, вполне могли быть полностью выведены из строя. Эти бомбы сумели нарушить целостность обшивки корабля.

 

Генерал Митчелл от своих пилотов получил довольно ясную и убедительную картину итогов этой бомбардировки. Хотя и не имея серьезных доказательств, он подозревал, что его бомбардировщики могли только нанести серьезные повреждения или полностью разрушить настройки линкора. Не доверяя флотским бронебойным снарядам-бомбам (японцы успешно использовали такие же бомбы в 1941 году в Перл-Харборе) или другим экспериментальным авиабомбам Митчелл возлагал свои последние надежды на бомбы весом в тонну. Наилучший эффект эти бомбы могли принести в случае, если бы они разорвались ниже ватерлинии, желательно под килем Ostfriesland. Однако руководство испытаниями разрешило применить только три такие авиабомбы или достичь максимум двух попаданий, после чего морские пилоты должны были нанести свой удар. Все это не могло вызвать приятных эмоций у Митчелла. Три тоннки могли иметь меньший эффект, чем пять 1000-фунтовых бомб, сброшенных вокруг корабля на небольшом расстоянии. По мнению Митчелла поставленное условие было несправедливо. Итак, он приказал своим крылатым мальчикам как можно скорее вернуться в район испытаний с новыми инструкциями.

 

В 12.19, после долгих переговоров с адмиралом Вильсоном и кэптеном Джонсоном армейцы продолжали испытания. Оборудованный радиостанцией самолет флота тоже принял участие в этом налете. Инструкции Митчелла пилотам гласили, что они должны провести бомбометание и остановить его только тогда, когда будут достигнуты два разрешенных попадания (независимо от количества сброшенных бомб). Адмирал Вильсон пришел в ярость, узнав об этом, но это не слишком удивило его. Для него было ясным, что Митчелл не может допустить проигрыша и поэтому он пойдет на нарушение любых предписаний. Таким образом, армейские пилоты с подвешенными 6 бомбами вышли на цель, а по краям полигона кружили самолеты с наблюдателями. Наготове были и другие самолеты, которые должны были продолжить атаку, как только будет сброшена последняя армейская бомба (прим 8).

 

Первые три бомбы упали мимо неподвижного корабля. Четвертая авиабомба согласно описанию Мерилла угодила в носовую часть верхней палубы, но другие наблюдатели отметили, что эта бомба скользнула по обшивке корабля в воду, где и взорвалась в подводной части левого борта. Эффект взрыва был огромен - грандиозный фонтан воды поднялся по обе стороны корабля. Вода обрушилась на палубу, волны плескались вокруг надстроек, выливались из шпигатов правого и левого бортов, вода стекала по направлению к форштевню.

 

Пятая бомба попала в воду у левого борта, рядом с башней # 6, и ее взрыв вызвал огромную волну, обрушившуюся на корпус корабля. В это время Ostfriesland имел осадку около 34 футов кормой и поэтому в уже имевшиеся пробоины хлынула океанская вода. Корабль сильно содрогнулся, когда тонны воды упали на его палубу. Шестая бомба упала несколько дальше от цели, чем предыдущая и ее действие осталось невыясненным.

 

Основным успехом пилотов была, вероятнее всего, пятая бомба, вызвавшая эффект водяного молота, в результате чего вскрылось дно Ostfriesland, а это привело корабль к гибели.

 

Для наблюдателей было очевидно, что шестая бомба не попала в цель, и вокруг корабля наблюдалось сильное волнение, корма уже сильно осела в воде, большое количество пены появилось вокруг средней части корабля. К тому же наблюдатели отмечали, что время от времени фонтаны воды и пены устремлялись вверх их обоих бортов. Наблюдавшие это явление видели его причину в том, что машинное отделение быстро заполнялось водой и вода через разорванную обшивку и переборки быстро вливалась во внутренности смертельно раненного корабля. Картина его гибели по времени была такова (прим 9):

 

12:30 - орудийная палуба в корме погрузилась в воду (один уровень выше третьей палубы);

12:34 - главная палуба в корме погрузилась (борт погрузился на 6 дюймов);

12:37 - левый борт погрузился (носовая часть вышла из воды);

12:40 - линкор перевернулся вверх килем (затем показалась носовая часть дна);

12:41 - носовая часть дна поднялась вверх воды (начало окончательного погружения). Были видны повреждения дна в носу. Затем оно содрогнулось и линкор погрузился в воду.

Надо отметить, что когда нос показался над водой, над гибнущим кораблем пролетел армейский бомбардировщик Хэндли-Пейдж и сбросил на него 2000-фунтовую авиабомбу. Это был символический жест, в котором энтузиасты авиации увидели торжество над флотом и символическое падение прежнего значения линейных кораблей. Армия, а не флот потопили непотопляемый линкор, а секретарь флота Денби и генерал Першинг посмеиваясь потягивали прохладительные напитки на Хэмптон-Роадс.

 

Однако, успешное потопление линкора имело своим результатом не успех армии, а дальнейшее продолжение дискуссии. Но все-таки сторонники авиации получили определенное преимущество над сторонниками линейного флота. Нью-Йоркская газета Ивнинг Мейл, не очень большая, послала своего корреспондента Клинтона В.Гилберта на эти испытания. Его репортажи с Хэмптон-Роадс несли в себе взрывную информацию. Он передавал, что Ostfriesland, который строился несколько лет и стоил 40 миллионов долларов, "был потоплен шестью бомбами с бомбардировщиков стоимостью менее чем 25 тысяч долларов за штуку".

 

Эта тема стала ключевой во множестве статей и обозрений, даже в тех публикациях, которые ранее старались держаться в стороне от дискуссии. Для всех желающих подробнее ознакомиться с различными точками зрения по итогам испытаний мы можем посоветовать обратиться к Литерари Дайджест от 6 августа 1921 года.

 

Заключение

Вопреки тому, что сегодня пишется журналистами, которые занимаются историей авиации, проблема, точнее вопрос, доказал ли Митчелл и его пилоты свою точку зрения или нет, не представляется до конца решенной. Независимо от того, успешно или нет прошли некоторые из позднейших испытаний, показали или не показали таких же результатов, глубокое противоречие между армией и флотом в этом вопросе осталось. Мнение Билли Митчелла оставалось таким, что даже непотопляемый линкор может быть потоплен недорогими бомбардировщиками, и поэтому ценою одного линкора можно было обеспечить страну более эффективной береговой обороной, позволяющей не бояться установления тесной блокады морского побережья. И если бы наверху приняли аналогичное решение, то можно было бы сказать, что Митчелл выступил несколько преждевременно и был слишком категоричен в своих заключениях. С тех пор, как наверху стали основываться на факте, что линкор лучшего качества мог быть уничтоженным аэропланами, этот факт стали закрывать для критического рассмотрения. Рассматривая это событие, можно сделать следующие выводы: впервые непотопляемый линкор был потоплен силами авиации. Этот факт нельзя было отвергнуть, однако, это событие можно было интерпретировать по разному. Конечно, можно было потопить линкор, основательно перед этим постаравшись над его разрушением, что проделали англичане с Bismarck. И если флот не сумел этого сделать, то не потому ли, что он не имел достаточно мощных зарядов взрывчатки для того, чтобы разорвать дно Ostfrieslanda ? Митчелл сумел решить эту задачу, получив предварительно некоторые преимущества (он требовал добиться предварительно осадки не 28,5 фут по проекту, а 35 фут), поэтому его результат, на котором потом основывались позднейшие пропагандисты, в некоторой мере основан на некоторой подтасовке фактов.

 

Кроме того, надо отметить, что к 1921 году Ostfriesland был уже устаревшим. Его проект был задуман еще до Первой мировой войны, а с того времени на флотах было внедрено множество новинок и технических нововведений, которые не вошли в его конструкцию. Он выдержал артиллерийский огонь в Ютландском сражении и взрыв 300 фунтовой мины, но, естественно, он был не в силах состязаться с линкором Pensylvannia. Мысль инженеров и ее исполнение с тех пор прошли большой путь и продолжали развиваться дальше.

 

Во-вторых, Ostfriesland, подобно другим мишеням, был мертвым кораблем - он не имел хода, не отстреливался от нападавших самолетов, не имел экипажа. Таким образом, его эффективная защита была невозможна. Митчелл, заявляя, что для него легче было бы поразить движущуюся цель, конечно, несколько лукавил. Тем не менее, не соглашаясь с пилотами Митчелла, я был бы не столь низкого мнения о противовоздушной обороне кораблей. Трудно судить об эффективности больших орудий, но автоматические малокалиберные пушки смогли бы иметь серьезный успех против медленно летевших бомбардировщиков (скорость 120 миль/час, которая считалась в то время хорошей), заставив их кроме того, подняться самое меньшее на 5000 футов вверх вместо 1400 футов. С несовершенными авиабомбами и прицелами для бомбометания успех атаки был бы минимальным. Никакой технический прогресс нельзя рассматривать в отрыве одной его стороны от другой. Можно сказать, что в то время аэроплан имел некоторое превосходство над военным кораблем, но скоро это превосходство закончилось.

 

В третьих, на испытаниях был достигнут низкий процент попаданий - из шести сброшенных крупнокалиберных бомб какой-то эффект имели только две. Я могу отослать читателей к официально одобренному совместному отчету армейских и флотских наблюдателей. В этом отчете отмечалось, что время тяжелых кораблей подходит к концу, такой корабль может быть серьезно поврежден или потоплен авиабомбами, однако говорить о закате тяжелых кораблей еще рано, так как корабль, укомплектованный отличным экипажем и имеющий ход, может успешно противостоять нападению самолетов. Как указано выше, экипаж Ostfrieslanda несомненно приложил бы максимум усилий для спасения корабля, и сумел бы откачать воду из первого котельного и холодильного отделений даже не имея разведенных паров. При помощи одних только ручных помп, они сумели бы выпрямить корабль и бороться с поступлением воды в другие отсеки корабля. Даже имея в котельном отделении # 2 пробоину, не подлежащую закрытию, экипаж сумел бы обеспечить от затопления другие котельные и машинные отделения. Таким образом, пробоины в корме остались бы над водой и не дали большого поступления воды во внутренности корабля.

 

В четвертых, сторонники авиации сделали главный упор на эффекте больших авиабомб. Однако, как очевидно из результатов испытаний, бомбы среднего калибра (550-600 фунтов) с надлежащим замедлением, пройдя через верхние палубы, теряли свою бронебойную силу и не могли пробить броневой палубы, и имея небольшой заряд взрывчатки, отскакивали от нее. 1000-фунтовые фугасные бомбы Мk.3 с 0,5-секундным замедлением несли 600 фунтов мощной взрывчатки и были вполне подходящими для разрушения надстроек и верхних палуб. 2000-фунтовая бомба не только нанесла кораблю смертельные повреждения, но ее эффект так и остался не до конца измеренным. 14-дюймовые экспериментальные снаряды-бомбы и 1100-фунтовые бомбы во всяком случае могли бы проделать в броневой палубе пробоину, но было ли это - осталось неизвестным.

 

Командование авиационной службы в то время стало придерживаться мнения, невзирая на факты, что прямые попадания вовсе не так уж и необходимы и что нужно делать ставку на потопление крупных кораблей, используя эффект водяного молота, считая этот метод особенно эффективным для атак на большие броненосные корабли. Сейчас автор не отрицает эффективность водяного молота, однако даже старый Ostfriesland выдержал целую серию таких ударов, прежде чем получил смертельные повреждения. Линкоры, в конструкции которых были учтены итоги Первой мировой войны, должны были сопротивляться в этом случае намного дольше. Интересно, кто бы мог устоять против авиабомб вообще ? 600-фунтовые бомбы имели малый эффект, 1000-фунтовые бомбы также добились не слишком впечатляющий успехов. 4000-фунтовая же бомба в испытаниях применена не была.

 

Ответ мог быть таким: бомбы весом в одну и две тонны несут достаточное количество взрывчатки, которое может дать необходимый результат без использования эффекта водяного молота, и две пробоины от взрывов подобных бомб вполне смогли бы потопить корабль. Даже дураку ясно, что когда все море вокруг форштевня было вспенено и затем через 22 минуты корабль затонул, что дно корабля было разрушено на большом протяжении.

 

Префразируя вышеприведенный абзац, можно сказать, что ситуация на испытаниях зашла в тупик, и основная идея адвокатов авиации оказалась серьезно поколеблена. Летчики сумели добиться спорного результата, флот постарался замолчать. Таким образом, стало возможным продолжить дискуссию без особого перевеса с обеих сторон.

 

Автор считает, что наиболее правильный ответ можно найти в отчетах с места испытаний. А.В.Мерилл, вероятно, один из немногих наблюдателей, который реально оценил то, что он увидел, отметив медленное потопление Ostfriesland и большие водовороты вокруг его корпуса на заключительной стадии. Однако его мнение было в меньшинстве, и не сыграло большой роли. Автор уже выходил на правильный след, когда наткнулся на отчет Мерилла.

 

К моему удовольствию, Билли Митчелл нуждался в плотничьем молотке, а не в славном водяном молоте, чтобы потопить Ostfriesland. Я основываюсь на двух твердых точках зрения:

 

Большие бомбы дали минимальный минный эффект;

Герметичность корпуса под броневой палубой была нарушена.

600-фунтовые и 1000-фунтовые бомбы причинили обшивке Ostfriesland небольшие повреждения, особенно если мы учтем повреждения швов, причиненные ранее. Таким образом, сколько-нибудь серьезные повреждения подводной части корпуса были причинены 2000-фунтовыми бомбами. Наблюдатели считали, что огромное количество пены образовалось тогда, когда вода начала вытеснять из отсеков воздух, вламываясь в пробоины в подземной части. Другие, такие как Сайентифик Американ, публиковали подобные выводы. Видимо, в единообразии мысли повинен до некоторой степени инструктаж Билли Митчелла. Все было вполне логично - сначала вокруг корабля появилось огромное количество пены, а затем он опрокинулся и затонул (прим. 10). Оставался лишь один маленький вопрос - ни один летчик не смог увидеть тех повреждений, которые привели к такому исходу дела.

 

Ясно, что первый из двух взрывов бомб, упавших возле корабля, обрушил на его корпус огромное количество воды, создав огромные фонтаны по оба борта линкора после взрыва под днищем корабля. Когда корабль опрокинулся и его днище показалось над водой, наблюдатели на Shounuth отметили, что в днище на левом борту имеется большая пробоина. Эта пробоина была размером около 10-12 футов с загнутыми краями. Когда корпус перевернулся, из этого отверстия вода стала выливаться наружу. Я, даже из уважения к авиации, должен был рассмотреть противоположные точки зрения на опрокидывания Ostfriesland. Эта пробоина, очевидно, и была запечатлена одним из фотографов на борту наблюдавших за ходом испытаний. Учитывая, что при опрокидывании корабля вода начала выливаться обратно, то можно сделать вывод, что пробоина задевала лишь отдельные отсеки. Однако, мы должны допустить, что эта бомба проделала в корпусе линкора и другие пробоины, которые остались незамеченными, поскольку указанная пробоина из-за относительно небольших размеров не могла пропустить внутрь корабля большого объема воды.

 

Пятая бомба, упавшая около корабля, скорее всего и была той бомбой, которая причинила Ostfriesland фатальные повреждения. Ее взрыв мог привести к тому, что на дно корабля могли обрушится большие массы воды. Таким образом, мы можем заключить, что именно она проделала наибольшие и опаснейшие пробоины. Сильное содрогание корабля при взрыве этой бомбы указывает нам, что при взрыве на его корпус воздействовал как большой вес воды, так и сопровождающий взрыв вакуум. Тонны воды упали на корабль и ударили по его корпусу (этот объем воды был настолько большим, что корабль был закрыт взметнувшейся водой с обоих бортов), оказав совместный удвоенный эффект, который привел к раскачиванию линкора. В результате дно корабля должно было быть разрушено на большом протяжении, о чем косвенно говорит большое количество пены вокруг бортов дредноута на половину его длины. Вполне возможно, что образовавшаяся брешь на дне и вдоль борта и была замечена позднее. Кроме того, попадание в носовую часть тоже оказало определенное воздействие на корпус линкора. Однако, вполне вероятно, что эта брешь могла быть не вдоль левого борта, что было видно при опрокидывании корабля, а могла оказаться около ранее поврежденного холодильного отделения или котельных отделений, и таким образом, привести к полному нарушению водонепроницаемости внутренних переборок. Если на корабле был бы экипаж, то он смог бы отреагировать на уменьшение запаса плавучести из-за повреждений ниже броневой палубы. В этом случае не возник бы вопрос на 64.000 долларов - насколько серьезные повреждения были причинены линкору в корпусе ниже броневой палубы, и почему он опрокинулся и затонул.

 

Как я уже отмечал выше, Митчелл решил любой ценой потопить Ostfriesland утром 21 июля 1921 года. Отрезав себе все пути отступления, он приказал не обращать внимания на прежние условия и бомбардировать дредноут, сбрасывая бомбы одну за другой без перерыва. Корпус линкора начал нести серьезные повреждения, море забурлило вокруг корабля и по левому и по правому борту. Вода начала поступать внутрь корпуса медленно, потом все скорее и скорее. От полученных попаданий в уже имевшиеся ранее пробоины в кормовой части ниже броневой палубы вода быстро начала заполнять отсеки корабля. Подобные пробоины появились и в носовой части. Таким образом, выявился недостаток вертикальной водонепроницаемости в корпусе линкора выше броневой палубы. Если бы корабль не имел крена и море было абсолютно спокойным, то дредноут погружался бы из-за равномерного поступления воды с обоих бортов кормой и тонул бы намного дольше, хотя его повреждения могли быть неопределенными. Однако линкор получил крен. Под палубами была нарушена водонепроницаемость, море было бурным и вода, не встречая серьезных препятствий, легко проникала в поврежденный корпус. Все это вместе и привело к опрокидыванию дредноута.

 

Что могло случиться, когда мощная 2000-фунтовая бомба взорвалась ? Произошли две вещи: первое - после взрыва масса воды попала в пробоины в надводной части корабля; второе - много воды скопилось после разрыва на палубах и настройках Ostfriesland, и в результате второго заливания вся эта вода могла соединиться с водой, попавшей в носовую часть корпуса. Настоящий водопад воды опал тогда на корпус линкора. Но больше всего воды упало на левый борт линкора и также прошло через дыры в палубе внутрь корабля. Этот дополнительный вес переместился затем в корму, корабль приобрел крен, от которого он уже не избавился и который способствовал тому, что через пробоины в кормовой части новые массы воды начали поступать внутрь корабля.

 

К этому можно добавить, что кормовая часть третьей палубы уже находилась в воде или частично захлестывалась из-за того, что забортная вода уже проникала в отсеки под этой палубой, особенно в прилегающие к левому борту, на который накренился линкор. Вода ринулась внутрь через множество отверстий в корпусе, в том числе и вентиляционных, вытесняя воздух наружу. Это могло создать пену вокруг корабля намного более эффективно, чем одна большая пробоина. Некоторые переборки могли долго сопротивляться давлению воды, но как только вторая палуба начала заливаться, переборки не выдержали и внезапный большой выход на поверхность воздуха мог привести к сотрясению корабля. Оценивая ситуацию, надо отметить, что линкор неизбежно должен был опрокинуться, так как большие бомбы не только разрушали обшивку и переборки, но и обрушивали на палубу огромное количество воды, которая, проникая через вентиляционные отверстия, накапливалась во внутренних помещениях и создавала условия для образования постоянного крена.

 

Корабль не опрокидывался до тех пор, пока вода не проникла в основную часть главной палубы, после чего он быстро опрокинулся. Конечно, опрокидывание было смертельным, ибо когда корабль лег на борт, вода хлынула в трубы и заполнила котельные отделения - в дополнение к тому, что половина отсеков под броневой палубой уже была затоплена. При дальнейшем увеличении крена могли начать разрушаться внутренние механизмы корабля, причиняя дополнительные повреждения переборкам. Через вентиляционные трубы вода начала свободно поступать в сохранившие целостность носовые отсеки, и плавучесть быстро начала уменьшаться. Перемещение воды и различных грузов внутри корпуса привело к опрокидыванию корабля, после чего положение стабилизировалось.

 

В случае с Ostfriesland стабильности было недостаточно, так как кормовая часть была затоплена сильнее и будучи тяжелее, ахтерштевень глубже погрузился под воду и нос выступил из воды. Ахтерштевень погружался все глубже и глубже, нос поднимался все выше и выше, пока корма на уткнулась в дно моря на глубине около 30 футов. Здесь погружение временно остановилось, а нос Ostfrieslanda остался торчать из воды.

 

Силы, которые привели нос Ostfriesland к поднятию, а корму к затоплению, в этот момент уравнялись. Однако в действие пришла другая сила. Давление воды, эквивалентное 78 фунт/кв.дюйм, начало действовать на переборки и двери в нижних водонепроницаемых отсеках. Пропорционально меньшие силы начали действовать в открытых отсеках палубой выше. Тогда же инженерами было подсчитано, что линкор не сыграл бы роль подлодки, если бы его проект был рассчитан на то, чтобы переборки выдерживали давление воды 28-30 фунт/кв.дюйм, что увеличило бы плавучесть линкора. При этом, переборки испытывали огромное давление и начали постепенно поддаваться ему. Как только предел прочности был пройден, открылась течь в носовых переборках и гибель корабля стал делом недалекого будущего. Большие воздушные пузыри вырвались наружу, корпус содрогнулся, шаткое равновесие было нарушено, переборки разрушились и нос погрузился в воду (прим 11).

 

Я надеюсь, что вышеуказанные материалы нарисовали достаточно ясную картину того, что произошло 21 июля 1921 года. Если принять эту концепцию за основу, то мы неизбежно столкнемся с рядом противоречий. Во-первых, эффективность бомбометания поставлена в зависимость от наличия ветра в тот день. Во-вторых, при проведении испытаний не были испытаны более современные бронебойные бомбы и более современные мишени. И последнее, пророк авиационной мощи основывался на неверном принципе, что цель оправдывает средства. Он довольно широко толковал результаты испытаний в дальнейшем развитии своей теории, которая стала более гибкой и включала некоторые другие виды оружия, которые появились позднее и имели несколько более высокие качества. Однако неудачное использование эскадрилий В-17 на Филлипинах и при Мидуэе показали ошибочность ставки Митчелла на тяжелую бомбардировочную авиацию с ее высотным бомбометанием по небольшим целям.

 

Полученные данные позднее были использованы в общих чертах военным ведомством. Время показало, что самолеты могли доставить смертельный груз на большие расстояния и сбросить его на линкоры, хотя те еще долго сохраняли значение спинного хребта флота. Однако министерство полагало, что в дальнейшем наряду с самолетами будут развиваться как зенитная артиллерия так и другие средства защиты, которые будут устанавливаться на кораблях.

 

Сторонники среднего пути на флоте приняли основные рекомендации министерства. Для того, чтобы уменьшить действие взрыва торпеды, сброшенной с самолета или выпущенной с подводной лодки, они начали применять були. Кроме того, моряки подвергли сомнению возможности высотного бомбометания по малоразмерным подвижным целям. Взгляды этой части морского руководства выразил выпуск Нейви энд милитари рекорд от 17 августа 1921 года. В этом выпуске была дана серьезная оценка результатам испытаний. Подтверждая, что этим испытаниям был присущ определенный недостаток реализма, статья допускала, что авиабомбы способны потопить крупные военные корабли. Кроме того, отмечалось в статье, если допустить возможность точного бомбометания, то строительство линкоров представляло бы тогда:

 

...Преступную расточительность... Но, к счастью, или иначе, необходимая степень точности в настоящее время недостижима, поэтому большой корабль имеет предпочтительные шансы на выживание против такого рода атак, при условии достаточного оснащения средствами противовоздушной обороны, и тогда он сможет нанести урон атакующим самолетам раньше, чем они сбросят бомбы или не даст им выйти на позиции для точного бомбометания.

 

Можно заключить, что потопление Ostfriesland не стало великим военным достижением авиационной службы. Но будучи порядочными людьми, мы не можем признать большого технического значения этих испытаний и усилий Митчелла. Он заставил своих противников признать неприятные для них возможности самолетов и тем самым заложил основы для дальнейшего роста военной авиации. Говоря о потоплении Ostfriesland c точки зрения авиационной тактики, нельзя не отметить и выявившиеся недостатки горизонтального бомбометания. Боевые порядки большого числа самолетов над морем в условиях сильного противодействия ПВО кораблей и истребителей были малоперспективными. Новые же способы бомбометания - сбрасывания бомб с пикирования или топмачтовое бомбометание еще не были известны. С появлением этих способов бомбометания можно было более смело говорить о закате эры больших кораблей, чем во времена Билли Митчелла.

 

Примечания

28 февраля 1921 года секретарь флота Дэниельс опубликовал приказ об использовании трофейных германских кораблей. Детали см. Нью-Йорк таймс от 01 марта 1921 года, стр.17, колонка 6.

Представитель авиации в Лондоне распространял слухи, что британская авиация потопила германский супер-дредноут Baden. 8 февраля 1921 года правительство опубликовало в британской прессе официальное заявление, что Baden потоплен авиабомбами.

Требование Митчелла, чтобы Ostfriesland имел полную осадку 35 футов, тогда как во время первых атак он имел только около 28 футов, можно истолковать только как попытку преувеличить достижения авиации. Это соответствовало его характеру, его стремлению любым путем достичь цели, особенно такой для него важной, как эта. До опубликования этого заявления многие верили, что когда Ostfriesland был атакован он имел нормальную осадку. В чем же тогда достижение Митчелла, если половина работы была сделана ?

А.В.Мерилл, помощник главного инженера по отделению корпуса на Нью-Йоркской правительственной верфи передал конструктор

Изменено 18 ноября, 2007 пользователем Alix

[Chik]

Может что интересное в письме есть?

[Chik]

А эта открытка чему посвящена?