-
Постов
503 -
Зарегистрирован
-
Посещение
Весь контент OSAO
-
Сейчас ооочень внимательно рассмотрел клеймо и обнаружил доп. пометку. Кое-как смог её зафотать... Под головой клейма надпись-то как-бы двухэтажная, причем, верхняя выбита четко, а нижняя - еле видна WKC KC То есть, мне стало понятно, что вещь сработана фирмой Вайерсберг, Киршбаум & Ко. из Золингена, что это продукция массовая и, скорее всего, изготовлена ближе к войне. Но что это было, пока не ясно.
-
Сейчас внимательно осмотрел эфес с лупой - дырки от заклёпки нет. На этом месте есть небольшой скол материала, похожего на эбонит. Какая-то гарда, несомненно, была, но ближе к такой (из сети). А по клейму никаких ассоциаций не возникает?
-
В апреле-мае 1945 часть, где служил мой отец, стояла в каком-то пригороде Берлина. В одном из брошенных особняков он снял со стены какую-то как бы шпагу. Но для чего она такая ефрейтору? Он и обрубил в гараже её покороче... Прошу специалистов ответить, возможно ли по этому обрубку определить, от какого оружия он произошел? Ширина клинка у эфеса - 20 мм, толщина - 6 мм.
-
Прошел месяц, как я с негодованием написал Девятову и в редакцию. Как говорится: а в ответ - тишина. Что ж, остаётся думать, что это было тестирование общества. То есть, пукнуть и посмотреть, как отреагируют. Опыт прошел успешно: никакие трудящиеся никаких гневных писем никуда не направили. Так, булькнуло пару раз на паре форумов... Ведь, эти жуковские "188 см" - явная провокация. Но, пациент скорее мертв, чем жив.
-
Я написал Девятову письмо: Сергей Викторович! Возможно, вы не в курсе, но от вашего имени в журнале «Родина» №6-2023 появилась статья «Как Сталин «попал под лошадь». Она размещена в спецрубрике «Научная библиотека «Родины», что, казалось бы, соответствует вашему статусу. Но… Эта статья позорит и вас, и редакцию. Это какие байки из склепа… Всего в научной рубрике этого журнала семь статей. Шесть из них, как и положено научным статьям, заканчиваются разделом ссылок на источники. И только ваша статья голая. Глядя в потолок, что ли, вы её писали? А рост Жукова 188 см? Как вы могли такую дичь написать? Надеюсь, вы примете меры, чтобы редакция журнала выступила с опровержением. По-моему, это заказ конкурентов журнала "Родина". Его "Научная библиотека" публикует порой очень острые статьи. Все они снабжены справочным аппаратом, и придраться к существу невозможно. Вот и запустили откровенную лажу, чтобы обосрать редакцию. Приложу несколько фоток про "188 см". Рост Монтгомери - 167 см, Эйзенхауэра - 179, Рокоссовского - 198
-
Как Сталин упал с лошади перед парадом 24.06.1945
OSAO опубликовал тема в Общие вопросы истории СССР
В журнале "Родина" №6-2023 в рубрике "Научная библиотека" есть статья "Как Сталин "попал под лошадь". В ней описываются малоизвестные подробности заблаговременной подготовки парада 1945 года. Среди прочего, подробно описан эпизод с неудачной примеркой Сталина к роли конного Принимающего парад. Прочитать журнал онлайн можно здесь https://zhurnala.ru/rodina-6-iyun-2023/ -
30 мая 2023 г. в "Белгородских Известиях" вышло интервью с местным историком В. Замулиным, к.и.н., специализирующемся на изучении истории Курской битвы. Удивительно, но для того, чтобы разобраться с некоторыми вопросами, ему пришлось обращаться в архивы США. В итоге диссертацию-то он защитил, но от клейма очернителя отмывается до сих пор. Изучить и рассказать, как было О кропотливом исследовательском труде и интереснейших архивных находках, которые легли в основу его книг, рассказал белгородский историк и писатель Валерий Замулин. 2023.05.30 - БИ №041- Переоценка курской битвы - газета.pdfБольшую часть жизни уроженец Прохоровского района, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Юго-Западного государственного университета, а с недавних пор и член научного совета по истории Великой Отечественной войны при историко-филологическом отделении РАН посвятил исследованию истории Курской битвы и Прохоровского сражения. Валерий Николаевич является автором более 120 печатных работ, в том числе 15 монографий на нескольких языках по этой теме. А в ближайшее время выйдет его первая детская книга о Курской битве, которую планируют издать на средства, собранные с помощью народного финансирования. — Валерий Николаевич, расскажите, какой будет эта книга и как детям нужно рассказывать о Великой Отечественной войне? — Для меня это новый опыт, потому что в детской книге должен быть совершенно другой подход к подаче информации. Нужно рассказать о Курской битве просто, кратко, объёмно, а главное доступно для ребёнка. Считаю, что начинать изучение истории Великой Отечественной войны надо с раннего возраста. В школах сейчас на это отводится всего несколько часов. И учитель — хочет не хочет — вынужден идти по программе. Поэтому задача перед нами — мной и главным редактором издательства «Пятый Рим» Григорием Пернавским — стоит очень непростая: сделать небольшую, но яркую, доступную и интересную книжку, чтобы её хотелось взять в руки и ребёнку, и взрослому. Издательство и свои деньги вложит, но оно маленькое и самостоятельно этот проект не потянет. Вот мы и решили, как говорится, «кинуть шапку» на «Планете» (краудфандинговая платформа. — Прим. авт.). За первые три дня собрали больше 600 тысяч рублей, а это говорит о том, что в обществе есть интерес и запрос на такую литературу. И что она будет востребована, как предыдущие книги издательства, посвящённые Великой Отечественной войне — «Блокада» и «Победа». Живая история — Валерий Николаевич, а как вы сами заинтересовались историей? — Наверное, во мне это изначально было заложено. К тому же я родился на прохоровской земле — в Журавке, где шли тяжелейшие бои начиная с 1941 года. Все посадки и особенно поля здесь были завалены военными артефактами. Земля их выталкивала из себя, а я собирал. Родители поддержали моё увлечение и разрешили в зале — главной комнате дома — устроить, по сути, военный музей. Я тогда в 4-м классе учился. К окончанию Журавской восьмилетней школы у меня было уже более 1200 экспонатов. Начиная от гильз, снарядов, элементов пулемётов, касок, заканчивая траками от советских и немецких танков. Я по своему музею экскурсии проводил для желающих. Однажды произошёл удивительный случай: ко мне пришёл сосед — одинокий дедушка, который всю войну прослужил авиационным механиком. Посмотрел он музей, похвалил и сказал, что передаст в него свои награды — орден Красной Звезды, «За отвагу», «За боевые заслуги», за взятие Варшавы. Для меня это было невероятным — такое доверие мальчишке… А ещё свою роль сыграло то, что директором нашей школы был историк, ветеран войны Алексей Иванович Заболоцкий. Своими воспоминаниями об участии в ней он особо не делился, но уроки истории очень интересно вёл. Тогда я и понял, что больше всего меня интересует военная история. — То есть к моменту окончания школы сомнений, куда поступать, у вас не было? — Да, уже к 6-му классу я понял, что хочу быть историком — не педагогом, не археологом, а именно историком. Хотя в то время у меня было довольно смутное представление о том, что это такое. После окончания 10-го класса Прохоровской школы я поступил в Белгородский пединститут на исторический факультет. Закончил первый курс, и меня призвали в армию. Попал на Северный флот, где прослужил два года в береговой части обеспечения. Для меня армия стала большим опытом. Я там увидел низовую военную организацию государства. К тому времени у меня уже было чёткое осознание: то, что в книжках написано — теория, а в армии я увидел, как оно на практике. И это понимание накладывалось на рассказы ветеранов, которые я слышал в детстве, как они в окопах сидели, голодали и мёрзли, какие командиры были. Ко мне тогда пришло осознание, что военную историю очень «причёсывали». Это сформировало желание узнать «как было по-настоящему», стремление видеть за праздничной «открыткой» реальность. Я считаю, что для историка это важнейшее качество. — А интерес к Курской битве как и почему у вас возник? — Это случилось на третьем курсе института, когда надо было выбирать специализацию. Интерес именно к Курской битве появился, во‑первых, потому что я здесь родился, жил рядом с теми, кто в ней участвовал. И я начал изучать военную историю: собрал все книжки в нашей домашней библиотеке, пошёл в районную библиотеку, потом в областную. И где-то в течение лета-осени — то есть 4–5 месяцев — штудировал монографии, мемуарную литературу и периодику по истории Великой Отечественной войны с акцентом на Курской битве. Но делал это осознанно: у меня была тетрадь, куда я заносил информацию, полезна ли книга или в ней одна «вода». Так прочитал я более 600 томов и, когда начал баланс подводить, понял, что истории Курской битвы как таковой у нас нет. Потому что я прочёл много о ней, но ничего не понял. Не понял, когда она началась реально, потому что наши считали, что 5 июля, на западе — 4 июля. У нас была своя историография, у них своя — и они никак не сопрягались. И тогда я решил, что надо этим заниматься. Пришёл к преподавателю и сказал, что хочу написать диплом по Курской битве. Мне объяснили, что для диплома нужны материалы не только из книг, но и документы, которые ещё засекречены. Но чтобы не отбивать у меня желание к исследовательской работе, мне посоветовали: сейчас сдавай экзамен, а начнут их рассекречивать, тогда и можно с ними поработать, уже имея в кармане диплом историка. Архивные находки — И вы последовали этому совету и занялись научной работой, как только для этого представилась возможность? — Не совсем. Я окончил институт в 1992 году, вернулся в Прохоровку, женился, у меня родился сын — и остро встал вопрос о трудоустройстве. Работы не было, но неожиданно подвернулась вакансия в администрации района, где создали отдел по делам молодёжи. Мне предложили его возглавить. В этой структуре я проработал четыре года. В это же время, в 1993–1994 годах, началось строительство мемориального комплекса будущего музея-заповедника. Достроили, нужно было его обустраивать, обслуживать — и мне сказали, дескать, вот ты, молодой историк, вперёд! Так 1 марта 1996 года я стал первым директором музея-заповедника «Прохоровское поле». Но проработал в этой должности всего полгода, так как быстро понял, что, во‑первых, административная работа не для меня. А во‑вторых, возможности реализовать внутреннюю потребность заниматься историей я не получил. Поэтому написал заявление о переводе на должность замдиректора по научной работе, где в служебных обязанностях было чётко написано: заниматься научно-исследовательской работой по профилю. А тут как раз для этого возникли условия: прошло 50 лет с момента окончания войны, документы по интересующей меня теме рассекретили. — Вы, конечно, сразу ринулись в архивы? — Я составил план работы и начал заниматься подготовкой базы источников. Сначала поехал в Центральный архив Министерства обороны и с 1996 по 2004 год там по неделе-две работал. Я понял, что нашёл то, к чему так стремился: увидел колоссальный объём информации, который никто до меня не видел, никто с этими документами не работал. Среди них были журналы боевых действий, разведсводки, распечатки телефонных разговоров Н. Ф. Ватутина с командующими армий — бюрократия советская ещё та была, сохранилось очень много материала. Тогда и понял: это колоссальный труд на годы, я нашёл клад, и его нужно разработать. В 1999 году появился первый обработанный материал — была опубликована большая статья с новейшими материалами по истории Прохоровского сражения. В ней я привёл боевой состав танковой армии Ротмистрова, её потери. А потом музей-заповедник начал издавать Книгу памяти погибших в Прохоровском сражении, и я предложил сделать её не только с именами-фамилиями павших, но и с большой вводной статьёй, с перечнем частей и соединений и с указанием, где они вели боевые действия и чем отличились. В итоге первую часть книги издали как обычно, а вторую — как я предложил: с большим очерком на научной основе и большой детализацией событий. Эта книга стала моей первой крупной исследовательской работой. Потом я свой очерк переработал, расширил, и в 2005 году появилась моя первая самостоятельная монография — «Прохоровка: неизвестное сражение великой войны». С неё началась моя работа не только как исследователя, но и как военного историка. — А в чём разница между ними? — В более широком подходе. Когда я только начал работать в архивах — ещё во время подготовки очерка — то понял, что мне не хватает материала. Ведь в документах была отражена только одна сторона. Нужны были другие документы — войск Вермахта. Они находились в Германии, но немцы тогда настороженно к русским исследователям относились, могли и визу не дать. Мне пришла идея съездить в Национальный архив США. Ведь в 1945 году немецкие войска стремились сдаться в основном союзникам, в том числе и 4-я танковая армия, которая в Курской битве играла очень важную роль. Все её документы американцы вывезли к себе, эти материалы хранятся в Национальном архиве США, который находится под Вашингтоном. В нём можно было поработать не только с оригиналами документов, но и купить фотоплёнку, на которой были сняты эти материалы, — американцы просто на этом деньги делали, ведь для них это была чужая история, чужая война. Я пошёл к директору музея и попросился в командировку туда, пообещав, что мешок этих плёнок привезу. Привёз и для себя многое смог выписать за две недели, проведённые в американском архиве. Когда начал работать над новыми книгами, все необходимые документы перевёл и начал сравнивать информацию — нашу и немецкую. И вот этот метод работы на двух базах архивных источников и их сравнительный анализ впоследствии стал характерной особенностью моих книг. Если проведён нормальный анализ, информация должна примерно совпадать и показывать реальную картину, какой она была, ошибки командования, их причины, сильные и слабые стороны войск, успехи и неудачи. То есть в этом случае влияние субъективного фактора — исследователя — минимизируется. Я могу думать и говорить что хочу, но есть факты. И выводы свои я подтверждаю двумя базами документов — и наших, и немецких. Правда о Прохоровке — Какие открытия по Курской битве и Прохоровскому сражению вам удалось сделать благодаря своему методу сравнения? — В своей первой книге «Прохоровка» я предложил новую периодизацию сражения. Его надо считать с 10 по 16 июля. Потому что оно общевойсковое, а не чисто танковое. И началось оно 10 июля, потому что 9 июля командующий 4-й танковой армии Г. Гот поставил задачу всему танковому корпусу СС взять Прохоровку, а до этого таких задач не ставилось. Следовательно, с 10 июля советские войска занимались удержанием обороны в районе Прохоровки — то есть противодействовали наступающему противнику. В результате до 16 июля эсэсовцы Прохоровку и прилегающий к ней район взять не смогли, и в ночь на 17 июля начался отвод сил на исходные позиции. Операция «Цитадель» провалилась. Следовательно, закончилось и сражение за Прохоровку. Победили в нём наши войска, так как 4-я танковая армия свою задачу не решила, а армии Ротмистрова, Жадова и Крючёнкина выстояли. Кроме того, в «Прохоровке» я впервые опубликовал таблицу потерь в бронетехнике 5-й гвардейской танковой армии за 12 июля 1943 года, посчитал каждый танк по документам: где был подбит или сожжён, на какой срок попал в ремонт. И получилось, что в этот день армия Ротмистрова под Прохоровкой свою задачу не выполнила. Полностью сгорели и вышли из строя с ремонтом на неделю 362 машины, а ещё 140 требовали текущего ремонта. В живой силе армия понесла весомые потери. К концу дня ситуация была очень тяжёлая. Первоначальный замысел контрудара был правильный, но с ним опоздали на два дня. А когда проводили контрудар, то этот огромный бронированный каток армия ввела в бой под Прохоровкой в двух районах — 640 машин разновремённо, а не сразу все: южнее Прохоровки, в районе Ржавца и юго-западнее Прохоровки, в районе высоты 252.2. У высоты наступало два корпуса — 340 танков и САУ. Если бы эта бронированная махина, эшелонировано — 150, 150 и 150 танков — развернувшись, как положено, двинулась вперёд, то никакой бы корпус СС не устоял. Они бы всю его пехоту и технику уничтожили и закатали в чернозём. Но район развёртывания на утро 12 июля находился там, где танковая бригада — 53 танка — не могла выстроиться в линию — местность не позволяла. Ударный клин армии Ротмистрова находился в очень узком горлышке юго-западнее станции, в теснине. И гвардейцы не смогли использовать свою мощь, несколько сотен танков, сведённых в единое целое, на относительно узком участке фронта. А нам десятилетия рассказывали, что вся эта махина вперёд рванула и уничтожила всё, что было на её пути. Но на самом деле вместо «лавины боевых машин» получился «тоненький ручеёк». Танки выходили и разворачивались побатальонно (по 26) перед огневыми позициями вражеской артиллерии. В результате по самым скромным подсчётам за 10 часов боя в районе Звонницы — высота 252.2 — было потеряно 4,5 тысячи личного состава и 165 танков при продвижении на 2 километра. А задача была — выйти к Яковлево и даже повернуть в направлении Белгорода, то есть углубиться в оборону корпуса СС почти на 30 км. Поэтому в своей книге я называю 12 июля самым трагическим днём в истории Прохоровского сражения и одним из самых неудачных дней Курской битвы. — И у вас хватило смелости поднять этот вопрос? — Когда вышла книга, пошли положительные отзывы, но я чувствовал, что не всем это понравилось. Прежде всего, не понравилась моя самостоятельность. Я назвал своими именами крупные проблемы Прохоровского сражения, дал ссылки, процитировал документы, но меня всё равно назвали очернителем Курской битвы. Мою должность в музее сократили, однако меня поддержали коллеги-историки, руководство Юго-Западного университета, расположенного в Курске, предложило работу. Я прикрепился туда как соискатель, сдал кандидатский минимум и написал диссертацию по Курской битве. А ещё начал работу над двумя книгами — «Курский излом» и «Засекреченная Курская битва». Но работать преподавателем я был не готов, а должности научного сотрудника в университете на тот момент не было. И я ушёл в Курский госуниверситет, где эта вакансия как раз открылась, и проработал там восемь лет. По принципу достоверности — Как сейчас складывается ваша научная и писательская деятельность? — В 2017 году я вернулся в Юго-Западный университет как ведущий научны2023.05.30 - БИ №041- Переоценка курской битвы - газета.pdfй сотрудник. Занимаюсь темой «События Великой Отечественной войны на территории Курской области». За это время я переработал и переиздал все свои прежние книги и издал несколько новых. А в прошлом году вышла наша совместная с сыном Виктором, тоже защитившим кандидатскую диссертацию по теме Курской битвы, книга «Мифы и легенды Огненной Дуги». По сути, это путеводитель по истории Курской битвы. Но знаете, очереди исследователей за мной нет — и это меня расстраивает. Но есть и то, что радует: в 2014 году появился 21-й том Российской энциклопедии, где сказано, что Прохоровское сражение было не 12, а 10–16 июля. Там есть сноска, в том числе и на мою книгу. А в 2021 году вышел учебник истории А. В. Шубина под редакцией В. Р. Мединского, в котором говорится не только о Прохоровском сражении, но и упоминаются Поныри — «точка напряжения» на севере Курской дуги. То есть изменения идут, среди российских историков появился консенсус по многим вопросам истории Курской битвы. И главное — в 2021 году меня включили в научный совет по истории Великой Отечественной войны при историко-филологическом отделении Российской академии наук. То есть и меня как специалиста по военно-исторической тематике, и результаты моей многолетней работы признали на высоком научном уровне. — Валерий Николаевич, о чём вы как исследователь мечтаете? — Я хочу, чтобы молодые люди из моих книг почерпнули реальную, живую, достоверную историю, знали о реальных, а не придуманных, больших достижениях нашего народа, наших предков, нашей Родины. Мы не святые, путь нашего государства — это не победа к победе. Это огромный тяжёлый труд, направленный на сохранение своей страны, своего народа, совершенствование условий жизни. Мы сохранили 50 лет мира на планете — это заслуга именно нашего народа. И сейчас выдюжим. Всё будет хорошо. Беседовала Тамара АКИНЬШИНА Фото Алексея ДАЦКОВСКОГО
-
Спасибо! Интересно, наверное, собирать наградные листы именно штрафников.
-
Вот здесь описано, что, по легенде, Сталин подсадил Черчилля на коктебельский коньяк https://vk.com/wall-81668509_155838 "На банкете Черчиллю подали бокал коктебельского. История свидетельствует: отпив всего один глоток, Черчилль ... обратился к Сталину с вопросом о "напитке ангелов", который ему только что подали .... а в Ливадийском Дворце был подписан ещё один договор - о поставках коньяка из Коктебеля в личный винный погреб Сэра Уинстона. ... Когда весть о том, что Черчилль лишился должности достигла СССР, Сталин принимает решение о прекращении поставок коньяка из Коктебеля. Экс-Премьер пришёл в ярость." Хохма это или правда - желающие могут разобраться самостоятельно.
-
На документе слева речь идет об Ялтинской конференции, когда Сталин ещё не был генералиссимусом, а справа - о Потсдамской, на которой он был уже в этом звании. На письмах есть даты?
-
Последняя встреча Сталина с Черчиллем состоялась в феврале 45 года в Ялте. В июле Черчилль перестал быть премьером, и Сталин даже отменил поставки коньяка ему. Так что, большой это вопрос, как погоны попали в Лондон... Может, Сталин послалему по почте, в виде прощального подарка, типа, держи да помни? Потому и края косые... )))
-
Тегеранская конференция описана вдоль и поперек. Если погоны дарились, об этом кто-то обязательно написал бы в мемуарах. Вот, например, репортаж 2018 года, с 75-летия со дня конференции: https://mir24.tv/news/16337239/stalo-izvestno-chto-stalin-podaril-cherchillyu-v-tegerane "Глава СССР Иосиф Сталин в ходе Тегеранской конференции в 1943 году подарил премьер-министру Великобритании Уинстону Черчиллю подарок на тему сказок знаменитого писателя Александра Пушкина. Об этом рассказал советник директора Федеральной службы охраны России, доктор исторических наук Сергей Девятов, сообщает РИА «Новости». В своем интервью, приуроченном к 75-летию со дня конференции, Девятов рассказал о записях в дневниках участников мероприятий. В них указано, что в ходе встречи Сталин подарил Черчиллю каракулевую шапку и несколько фарфоровых статуэток, выполненных в стиле сказок Пушкина. В частности, одна из статуэток была посвящена «Сказке о рыбаке и рыбке». На ней, предположительно, были изображены старик, старуха и посреди них – золотая рыбка – действующие персонажи произведения". Если погоны в музее демонстрируются, значит, они туда попали законно. Но как именно? Мнение - ничто, источник - всё. )))
-
На плакатике рядом с погонами написано: "Эти погоны маршала Советского Союза носил советский диктатор Иосиф Сталин. Потрясенный поражениями 1941 года, Сталин преобразовал Красную Армию. Он продвигал новое поколение лидеров с большей свободой в принятии решений. В 1943 году для офицеров были вновь введены старые Императорские русские погоны. Они символизировали растущую независимость армии от контроля коммунистической партии". Эта надпись не упоминает, когда и где погоны были подарены. Ваше "Их якобы..." - оно на что опирается?
-
Прекрасная идея!
-
Возможно, ушко у медали стачивалось, чтобы хранить её в монетной капсуле.
-
Похоже, что это значок лауреата какого-то малоизвестного музыкального Конкурса У... У... Н...
-
В лично полученном, то есть, подлинном длина молотка равна длине серпв, а у показанного шеврона ручка серпа явно короче.
-
Интересная фамилия попалась в книжке - Расколинос. Задал в поиск - есть такие по факту...
-
Хочется попытаться выяснить, в каком гвардейском конном полку служил флигель-адьютант, ротмистр Вронский. Толстой указал его место службы довольно расплывчато - "в привилегированном полку". Хорошо. Наверное, самым привилегированным был Кавалергардский полк. Но мог ли Вронский служить кавалергардом, если он "был невысокий, плотно сложенный брюнет"? Вроде как кавалергард - это рослый, сильный человек. Ещё можно зайти с другой стороны: как Толстой описал командира полка. Ч.III, гл. XXI. — "Ты всегда после этого точно из бани, — сказал Петрицкий. — Я от Грицки (так они звали полкового командира), тебя ждут. Вронский, не отвечая, глядел на товарища, думая о другом.Полковой командир Демин занимал большой помещичий дом. Вернувшись к столу, полковой командир опять вышел с бокалом на крыльцо и провозгласил тост: «За здоровье нашего бывшего товарища и храброго генерала князя Серпуховского. Ура!» Кутеж у полкового командира продолжался долго. Пили очень много. Качали и подкидывали Серпуховского. Потом качали полкового командира. Потом пред песенниками плясал сам полковой командир с Петрицким". Понятно, что фамилия Демин придумана Толстым. Но, ведь, не граф и не князь Демин. Опять же, прозвище Грицко вряд ли дали бы графу. Потом, спьяну плясать перед песенниками не каждый командир полка будет. То есть, вряд ли Толстой взял бы в прототипы графа Игнатьева, реального командира кавалергардов во время написания романа. А вот физиономия Протасова-Бахметева, реального командира л.-гв. Конного полка в то время, судя по фотке на его странице, вполне подходит для такого прозвища, да и титул графа он получил только к 50 годам... Какие могут быть предположения?