много... но на мой взгляд ,занимательно... продолжаю исследовать судьбу данного человека. рассказ от первого лица В.В.Попова как раз о том походе : Боевой поход Южной группы войск, совершенный в августе — сентябре 1919 года, — выдающееся событие. Вместе с тем этот поход вошел яркой страницей в биографию Яна Борисовича Гамарника, который был членом Реввоенсовета группы. Одно от другого никак не отделить: если воскрешаешь в памяти то героическое время, вспоминаешь и дорогие имена. Я не собираюсь листать день за днем календарь — всех подробностей все равно не расскажешь. Не собираюсь заниматься и арифметическим подсчетом общего количества участников или средней скорости продвижения. Не сохранилось такой статистики, да она, пожалуй, здесь и ни к чему. Гораздо важнее уяснить самую суть — чем вызван был тот поход, что вдохновляло людей на подвиг, как достигнута победа. И, разумеется, попытаюсь показать роль Я. Б. Гамарника в этом походе. На юге Украины к началу августа действовали три стрелковые дивизии — 45, 47 и 58-я, причем каждая из них имела недолгий, по и нелегкий послужной список. Начну с 58-й, где я был тогда начальником штаба. Ее костяком явились части Крымской армии, которая под командованием П. Е. Дыбенко в мае — июне мужественно сражалась с деникинцами, получавшими поддержку от англо-французских интервентов. После оставления Крыма армия, понесшая потери, была свернута в дивизию, названную по преемственности тоже Крымской. В дивизию, помимо регулярных частей, вошли партизанские отряды Херсонщины и Таврии, по своему составу весьма разношерстные, сильно зараженные влиянием махновщины. Мы держали активную оборону по Днепру, а затем, когда левый фланг оголился (противник захватил Екатеринослав, ныне Днепропетровск), отошли на линию станция Долинская — река Ингулец, опираясь правым [66] флангом на Херсон. Тут П. Е. Дыбенко получил новое назначение, начдивом стал его помощник И. Ф. Федько, а дивизию под номером 58 включили во вновь создаваемую 12-ю армию. Столь же молодыми были и обе другие дивизии. 45-ю за короткий срок сколотил И. Э. Якир с помощью командиров и партработников, прибывших из бессарабских отрядов и частей бывшей 3-й Украинской армии. Дивизия, основу которой составляли добровольцы — рабочие и крестьяне Южной Украины и Молдавии (бригада Г. И. Котовского и другие), держала растянутый на 300 верст фронт от Вапнярки до Днестра и по Днестру. 47-я под командой Н. Д. Логофета, еще не полностью сформированная, без боевого опыта, располагалась в районе Одессы, Перед тремя дивизиями согласно директиве главкома от 7 августа ставилась задача всемерно сдерживать противника. Только этим они могли приковать к себе его силы и выполнить свое назначение в общем плане боевых действий войск Южного фронта. До ответственных работников была доведена директива Политбюро ЦК РКП (б) от 9 августа 1919 года, требовавшая «обороняться до последней возможности, отстаивая Одессу и Киев, их связь и связь их с нами до последней капли крови»{10}. Войска, действовавшие в Причерноморье, прилагали героические усилия в боях с многочисленным врагом. Но положение становилось все сложнее. Деникинцы захватили Херсон, потом Николаев. Под прикрытием англофранцузской эскадры белогвардейцы высадили крупный десант в Люсдорфе — совсем рядом с Одессой. Петлюровцы заняли Умань. На узловой станции Помопшая, перехватив главную магистраль, связывавшую южные войска с северными, появился Махно со своей бандитствующей «вольной армией». Почти на всей территории бесчинствовали кулацкие банды, вспыхивали мятежи немцев-колонистов и сектантов-старообрядцев. Нетрудно представить, сколько выдержки и самообладания потребовалось от трудящихся Одессы, где председателем губернского комитета партии был Я. Б. Гамарник, На защиту города были мобилизованы все силы. Молодые полки 47-й дивизии, истекая кровью, отбивали [67] натиск белогвардейского десанта. Рядом дрались рабочие отряды. В самом городе шла борьба с вылезшими из нор вражескими агентами и воровскими шайками, которые сеяли панику, учиняли грабежи. Как ни велико было мужество красноармейцев и рабочих, однако Одессу удержать не удалось. Вот в этих-то условиях три упомянутые дивизии, оторванные от штаба 12-й армии, объединились в Южную группу, с тем чтобы действовать совместно и более организованно. Вначале войска возглавил начдив 58 И. Ф. Федько, но спустя несколько дней приказом командарма командующим Южной группой был утвержден начдив 45 И. Э. Якир. В Реввоенсовет группы вошли Я. Б. Гамарник, Л. И. Картвелишвили и член Реввоенсовета 12-й армии В. П. Затонский. Хотелось бы сказать несколько слов об этих людях, на которых в столь трудный момент возлагалась ответственность за судьбы многих тысяч людей. Иона Эммануилович Якир, в недавнем прошлом студент и токарь, вступивший в одну из военных организаций большевиков, уже в первые месяцы Советской власти проявил командирские задатки. В начале 1918 года он командовал небольшим отрядом, сражавшимся против румынских оккупантов, затем батальоном китайских добровольцев в составе Тираспольского отряда, отходившего к Воронежу. В сентябре возглавил политуправление Южной завесы, в октябре стал членом Реввоенсовета 8-й армии, где совершил смелый подвиг, утихомирив анархистский отряд, за что был награжден орденом Красного Знамени (знак № 2). Владимир Петрович Затонский — участник революционного движения с 1905 года. Он имел университетское образование, преподавал в политехническом институте. В первом Советском правительстве Украины был народным секретарем (наркомом) просвещения. В марте 1918 года стал Председателем ЦИК Украины. На юг, в район Одессы, он прибыл как член Реввоенсовета 12-й армии, чтобы помочь здесь сколачиванию боевых сил, организации сопротивления врагу. Впрочем, «прибыл» — не то слово. Пробивался, прорывался — и на примитивном, сколоченном из угольных площадок бронепоезде, и пешком по шпалам, и в случайно подвернувшемся эшелоне сквозь охваченную водоворотом борьбы территорию. Затонский, Гамарник, Картвелишвили — боевые друзья по октябрьским дням 1917 года в Киеве. Все трое входили в состав Киевского комитета партии, вместе поднимали и вели рабочих на восстание. В Одессу Лаврентий Иосифович Картвелишвили приехал, как и Гамарник, сразу после ее освобождения Красной Армией, весной 1919 года, и оба они трудились тут все эти месяцы. Оба были популярны в рабочей массе, и звали их просто по именам. Достаточно сказать: «Ян, Лаврентий» — и всем понятно, о ком идет речь. Гамарнику было 25 лет, Картвелишзили — 28, Затонскому — 31, Якиру — 23. И возраст далеко не солидный, и специальной военной подготовки никто из них не имел. Однако же, выдвинутые и закаленные революционным порывом, как мудро и умело руководили они войсками и всем ходом боевых действий! На должность начальника штаба группы был приглашён Александр Васильевич Немитц — контр-адмирал русского флота, перешедший на сторону революции, умный и твердого характера человек, сделавший много полезного для осуществления боевого похода. К концу августа стало ясно, что удержать южные районы не удастся. Наши силы здесь таяли. В результате кровопролитных боев за Одессу от 47-й дивизии осталось 500 — 600 человек, кое-как пробившихся к Голте, в расположение 58-й дивизии. А 58-я понесла урон иного порядка. Здесь ощущалось сильное влияние махновщины: она как ржа разъедала ряды политически неискушенных бойцов. Многие из них поддались демагогической агитации. Переметнулась к махновцам бригада, находившаяся в районе станции Долинская. Ее комбригу Г. А. Кочергину лишь с помощью горстки верных красноармейцев удалось бежать из-под ареста. Зараза перекинулась в части, стоявшие в Бобринце{11}. Оставшиеся две бригады [69] под натиском противника были отведены на правый берег Южного Буга. 45-я дивизия, командовать которой И. Э. Якир поручил своему боевому другу начальнику штаба И. И. Гарькавому, с трудом отбивалась от петлюровцев за Бирзулой и Крыжополем. Решение Реввоенсовета двигаться на север, чтобы соединиться с остальными войсками 12-й армии, было единственно верным. Это не противоречило и упоминавшейся выше директиве главкома от 7 августа, в которой предусматривалось, что южные дивизии могут начать отход, когда «опасность быть отрезанными... назреет в полной мере». Теперь она, эта опасность, действительно назрела. И главком директивой от 25 августа указал командарму 12, что наступление Южной группы на север «крайне желательно». Командарм Н. Г, Семенов в свою очередь передал приказ о движении в сторону Житомира. Но прежде чем начать большой и трудный поход, требовалось морально подготовить войска. Ведь многие бойцы — это вчерашние повстанцы, к тому же измотанные непрерывным отступлением. Они, бесспорно, готовы защищать здешние, родные, места, но идти куда-то на север? Нет, мы не могли пренебрегать опасностью новой вспышки махновских настроений. Приказ Реввоенсовета Южной группы войск о предстоящем походе командиры частей получили еще 20 августа. В нем говорилось, что под натиском врага мы вынуждены отступать и идти на соединение с красными войсками, сражающимися под Киевом. Конечно, противник будет всеми силами препятствовать нашему движению, но наше дело правое, и, несмотря ни на какие жертвы и трудности, оно должно победить. Проникнутый оптимизмом, приказ заканчивался словами: «Вперед, герои! К победе, орлы!» Чувствовалось, что руководство группы твердо надеется на пролетарский костяк 45-й и 58-й дивизий, и прежде всего на коммунистов. Однако с объявлением приказа предлагалось не спешить. [70] В этом был резон. Вряд ли мы добились бы полного успеха, если бы сразу подали команду «Становись! Шагом — марш!». Важно было добиться, чтобы революционная идея боевого похода зажгла сердца не только передовых, сознательных бойцов, но всего личного состава. Реввоенсовет дал указание провести митинги, обсудить на них вопрос: как лучше поступить — прорываться ли на север или оставаться здесь и партизанить, воюя за свои поля и хаты? Митинги состоялись во всех частях, подразделениях. Бурные, взволнованные, не всегда гладкие. Командиры, комиссары, коммунисты разъясняли все плюсы и минусы того и другого варианта, терпеливо выслушивали сомневавшихся, вновь и вновь горячо призывали к походу, рисовали перспективу дальнейшей борьбы, вероятный ее исход. Огромную работу проводили члены РВС. У нас, в 58-й дивизии, все эти дни находился В. П. Затонский, в бригадах 45-й дивизии были Я. Б. Гамарник и Л. И. Картвелишвили. Они инструктировали актив, сами выступали на митингах и собраниях. В результате люди сердцем и разумом поняли: да, надо идти на север — другого выхода нет. И когда был объявлен приказ Реввоенсовета, он воспринимался массой бойцов как их собственное стремление и решение. В частях вслед за приказом была распространена «Памятка бойца Южной группы». Автор «Памятки» в те дни оставался неизвестным, но мы чувствовали, что писал ее человек большой воли, твердо знающий, к чему зовет. Лишь впоследствии выяснилось, что «Памятку» написал Ян Борисович Гамарник. Приведу отзыв о ней в общем-то скупого на похвалу командующего И. Э. Якира. В своих воспоминаниях, написанных в 1928 году, он отмечал цель выпуска «Памятки» — «чтобы каждый красноармеец отчетливо понял свою задачу и проникся волей к ее исполнению». И далее в воспоминаниях говорилось: «Сильно она была написана, сейчас, пожалуй, так не напишешь. Живо и образно эта «Памятка» звала к выдержке, испытаниям, к новым тяжелым боям, к движению на север. «Памятка» говорила о северных братьях, для соединения с которыми мы идем, о братьях, которые бьют и разобьют врагов наших, и придут на выручку бойцам Южной группы. На очень и очень многих эта «Памятка» оказала огромное и решающее влияние — так много было в ней силы, так много в ней было убеждения [71] в необходимости двигаться вперед, на север, к победе». Так был политически подготовлен поход Южной группы. На меня, в прошлом офицера старой армии, удивительно быстрый перелом в настроении тысяч бойцов произвел неизгладимое впечатление. Ничего подобного в царской армии не могло произойти. Дивизию, в которой был возможен такой инцидент, как махновский мятеж, пришлось бы расформировать, а ее начальника отдать под суд за неумение держать в повиновении подчиненных. А тут мы воочию убедились, какими изумительными возможностями обладала революционная армия и ее командный состав. То, чего добились Якир, Гамарник и Федько, не смог бы сделать ни один генерал старой армии. План похода, разработанный штабом, был достаточно четок и вполне реален. Поскольку железнодорожные линии, как с запада, так и с востока, были заняты противником, нам предстояло идти грунтовыми дорогами. Войска разделились на три колонны по фактическому их расположению: правую, состоящую из частей 47-й и 58-й дивизий во главе с начдивом 58 И. Ф. Федько, левую — две бригады 45-й дивизии под общим командованием Г. И. Котовского — и центральную, возглавляемую начальником штаба 45-й дивизии И. И. Гарькавым. Вместе с частями этой колонны находился сводный отряд партийно-советского актива Одессы, а также Реввоенсовет группы. Каждой колонне указывался маршрут движения, встреча их намечалась в районе Умани, с тем чтобы затем совместно пробиваться через фронт белых. Предвиделось, что отрыв от регулярных частей противника потребует умелого маневра, а на пути следования неизбежны схватки с различными местными бандами, занимавшими территорию между железными дорогами. И вот все продумано, взвешено, рассчитано. Теперь в поход! О 45-й дивизии скажу вкратце. Г. И. Котовский со своими частями двое суток вел западнее Бирзулы (ныне Котовск) ожесточенные бои с петлюровцами, отвлекая их силы на себя и создавая видимость прорыва на юг. Это позволило центральной колонне сравнительно быстро и легко продвинуться к Умани. Когда первая задача [72] была выполнена, Котовский ночью оторвался от противника и, отбиваясь арьергардом, стал следовать на удалении 30 — 35 верст от главных сил. О 58-й дивизии, с которой мне довелось совершать этот поход, приведу некоторые подробности. Перед маршем, разрабатывая его план, мы с начальником оперативного отделения Семеном Петровичем Урицким и другими сотрудниками штаба ломали голову: как распределить силы, чтобы по возможности обезопасить колонну от неожиданностей и в то же время обеспечить нужный темп броска? А как быть с огромным обозом беженцев, увязавшихся за нами при отходе из Крыма, Таврии, от Днепра? Их тысячи — с домашним скарбом, со скотом. Тут были и семьи коммунистов из городов и поселков, временно оставленных нами, и семьи бойцов, командиров. Не мощи же мы бросить женщин, детей, стариков на расправу белогвардейцам... Да и тыловое хозяйство дивизии, включавшее запасы патронов и снарядов, продовольствия, фуража, а также стадо коров и овец (чем-то надо было кормить людей), было громоздким. Обоз еще более увеличился, когда на станции Колосовка мы приняли эшелон боеприпасов, доставленный из Киева экспедицией В. П. Затонского. Бронепоезд «Память Иванова», сопровождавший эшелон, пришлось взорвать, а его команда во главе со своим командиром балтийцем Александром Цуповым-Шапильским и комиссаром Михаилом Куликом присоединилась к нам. Дивизия выступила из района Голты 30 августа двумя параллельными потоками. Справа, вдоль бугского берега, где можно было ожидать нападения деникинцев, двигалась наиболее крепкая числом и духом 3-я бригада, которой командовал балтийский матрос Алексей Васильевич Мокроусов, тридцатидвухлетний смельчак, прославившийся в прошлых боях. Он вел 520-й и 522-й полки. Слева, откуда угрожали не столь многочисленные кулацкие банды, шла 2-я бригада Леонида Александровича Маслова. В ее составе — 1-й крестьянский полк, легкоартиллерийский дивизион, комендантская команда и гарнизонный батальон. Вслед за боевыми частями поспешали обозы с беженцами и дивизионным имуществом. Замыкал движение отряд, составленный из разных команд и подразделений; тут находился и штаб дивизии. А впереди, на острие колонны, как авангард и разведка, действовал [73] отряд начдива 47 Н. Д. Логофета{12} из остатков 417-го и 418-го полков. Первая стычка с противником, первый наш успех — на следующий же день, 31 августа. Как ни покажется это удивительным, но все произошло легко и просто. На пути 3-й бригады было местечко Голованевск. Мокроусов, ехавший в машине, полагал, что оно уже занято нашим авангардом. На самом же деле машина, в которой вместе с комбригом находились начальник штаба Рябов и политработник Турецкий, обогнала авангард и первой ворвалась в местечко. Оказавшись на центральной площади, Мокроусов и его спутники поняли наконец, в какой они оказались ситуации: над крыльцом каменного дома висел желто-голубой петлюровский флаг. Растеряйся на миг — и конец. Но не таков моряк Мокроусов! Приняв строгий вид, смело вошел он с товарищами в комендатуру. Петлюровцы приняли их за деникинское начальство. Дело решилось в минуту — все, кто находился в здании, были разоружены и арестованы. Перетрусивший комендант сообщил, что в соседнем селе Покотнлово стоит штаб петлюровской дивизии. Телефон был исправен. Сняв трубку, Мокроусов от имени голованевского коменданта передал, что в Покотилово идет подкрепление. К этому времени подоспел отряд Логофета, одну из рот которого, не мешкая, направили в село. Так, без единого выстрела, был захвачен петлюровский штаб со всеми документами, печатями и самим начальником дивизии полковником Шумским. [74] Из штабных документов и опроса пленных удалось установить, что в районе Умань, станция Христиновка находятся две петлюровские дивизии — 5-я и 12-я. Два дня мы поддерживали телефонную связь с частями противника, получали важные для нас данные, давали ложные сведения и приказания, создав впечатление, что с юга движется «несметная большевистская рать». Зная теперь силы петлюровцев и деникинцев, их расположение, мы могли более уверенно наступать на Умань. Начдив Федько собрал части в кулак и утром 2 сентября бросил их в бой. При этом был тщательно продуман план боя. Начдив понимал, что фронтальный удар, встретив сильный артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь противника, обошелся бы слишком дорого. Поэтому в лоб демонстративно действовал лишь небольшой резерв, а бригады обходили город с двух сторон. Вся наличная кавалерия вышла к станции Христиновка. Заслышав стрельбу в своем тылу, петлюровцы от Умани начали откатываться на северо-запад, где попали под огонь бригады Мокроусова. В освобожденной Умани войскам был дан короткий отдых. Население встречало нас с исключительным радушием. Бойцов приглашали в дома и угощали как самых дорогих гостей, чинили им одежду и обувь, топили бани. Объявленная запись добровольцев позволила основательно пополнить полки. А на следующий день снова в поход! Теперь уже все силы Южной группы, соединившись, двигались по параллельным дорогам в общем направлении на Тетиев. Близ села Тальное наши части столкнулись с отрядом деникинцев, отбросили его, взяли пленных. Пленные офицеры показали, что петлюровский атаман Тютюнник начал переговоры с командованием деникинской армии о совместных действиях против Южной группы. Наш удар на Тальное помешал их объединению. Почти одновременно была взята Христиновка — крупное селение и железнодорожная станция северо-западнее Умани. Но железная дорога все еще находилась в руках противника. И наши войска продолжали движение своим ходом, отжимая петлюровцев влево, деникинцев вправо. 11 сентября мы подошли к Белой Церкви. Разведкой и допросом пленных было установлено, что в районе города расположены крупные силы деникинцев, а севернее [75] Казатина — петлюровские части. Выходит, прорвав вражеский заслон в районе Умани, мы снова очутились во вражеском кольце. Однако это не очень-то нас смущало. После одержанных побед боевой дух войск был высоким и никакие преграды не казались страшными. А вдобавок нами была наконец-то установлена по радио связь со штабом 12-й армии. Командарм за это время сменился, им стал С. А. Меженинов. Он приказал наступать между Казатином и Фастовом на Житомир. Взятие 58-й дивизией города Белая Церковь и местечка Сквира, проведенное по детально продуманному плану, которым каждому полку ставилась конкретная боевая задача, в значительной мере определило судьбу второго вражеского кольца. Оборонявшие Сквиру петлюровцы понесли ощутимые потери и отошли на Казатин. Между Фастовом и станцией Попельня была взорвана железнодорожная линия, что лишало противника маневра. Тем временем радиостанция штаба Южной группы вышла на связь с 44-й дивизией, находившейся севернее Житомира. И. Э. Якир условился с начдивом 44 И. Н. Дубовым о совместном наступлении на город. И житомирский гарнизон противника не выдержал дружного удара» был смят и разгромлен. Части 58-й дивизии заняли Радомысль. Произошло это в четверг 18 сентября 1919 года. Надо ли говорить, какую радость и гордость испытывали участники боевого похода, преодолев все трудности и добившись неоспоримого успеха! Приведу несколько документов, относящихся к знаменательному событию. Первый — приказ по 58-й дивизии, который мы в штабе подготовили по указанию начдива И. Ф. Федько сразу же, как только вступили в Радомысль. Может, и нужно бы теперь извиниться за не очень гладкий слог, но ведь понятно же — спешили. Вот что говорилось в том приказе от 18 сентября: «Товарищи красноармейцы и командиры частей! Сегодняшний день — долгожданный день соединения наших частей с северными частями. Оторванные от своих, окруженные со всех сторон врагами, вы были охвачены единым желанием прорвать замкнувшуюся вокруг вас вражескую цепь, разбить противника и соединиться с Красной Армией, чтобы совместными силами продолжать [76] борьбу с контрреволюцией в лице деникинских, петлюровских и прочих банд.Гордо шли вы вперед, разбивая противника. Неприятельские преграды не были страшны для вас. Вы прошли свыше 1000 верст без ропота, не зная устали. Своим славным походом вы вписали золотую страницу в историю революционной борьбы. Сегодня мы празднуем торжественный день соединения с нашими северными частями, день поворота в нашем движении. Этот день служит нам залогом, что объединенными силами мы сотрем с лица земли всю белогвардейскую и петлюровскую сволочь, освободим Украину от рабских цепей и восстановим власть трудящихся — Советскую власть». Второй документ — приказ по войскам Южной группы № 13 от 20 сентября 1919 года: «Реввоенсовет Южной группы, поздравляя доблестные части 45, 58 и 47-й дивизий, совершивших с боем героический поход от берегов Черного моря и Днестра к берегам Днепра, завершившийся соединением с северными братьями, объявляет всем красным борцам группы — красноармейцам и командирам — революционное спасибо за проявленные ими сознательность, дисциплину и верную службу Красному знамени рабоче-крестьянской революции.Реввоенсовет Южной группы твердо верит, что части группы, вписавшие свое имя этим славным походом ва страницы истории революционной войны и вышедшие из похода могучие духом и верой в победу, горящие ненавистью к угнетателям рабоче-крестьянского люда, и впредь будут лучшими бойцами за Советскую власть и будут всегда нести вперед Красное знамя на страх и смерть капиталистам, помещикам и золотопогонникам. Реввоенсовет Южной группы благодарит вас, товарищи, и зовет к новым славным боям, к новым победам. Да здравствует Советская власть! Да здравствует Красная Армия! Командующий Южной группой ЯкирЧлен Реввоенсовета Ян Гамарник» И, наконец, третий документ, для всех нас самый дорогой, свидетельствующий о высокой оценке действий и побед Южной группы Владимиром Ильичем [77] Лениным: «Постановление Совета Обороны.Совет Рабоче-Крестьянской Обороны в заседании от 1 октября с. г. постановил: 1. Наградить славные 45 и 58 дивизии за геройский переход на соединение с частями 12-й армии почетными знаменами революции. 2. Выдать всей группе за этот переход, как комсоставу, так и всем красноармейцам, денежную награду в размере месячного оклада содержания. Председатель Совета Рабоче-Крестьянской Обороны В. Ульянов (Ленин){13}». За личное мужество и умелое руководство войсками в этом походе командующий И. Э. Якир, член Реввоенсовета Я. Б, Гамарник, начальник штаба группы А. В. Немитц, начдив 58 И. Ф. Федько были награждены орденом Красного Знамени. Мне хочется особо подчеркнуть ту выдающуюся роль, какую сыграл в обеспечении боевого похода член РВС Ян Борисович Гамарник. Без его участия, без его совета не обходилось ни одно принципиальное решение. И не только в самом начале — идти или не идти, — но и в ходе боев мы всегда чувствовали, что рядом с волевым командующим находится энергичный комиссар. Ведь под всеми приказами, которые получал штаб 58-й дивизии, неизменно стояли две подписи: «Якир» и «Ян».
