Митрополит Андрей Шептицкий

[SHPARIVNYK.UA]

Достаточно яркий пример, насколько разноречивы сведения о деяниях митрополита.

[Семён]

Сам зачитался. Да же и не знаю, что можно удалить. Лучше выдавать текст как он есть:

В 1930-х гг. украинское общественное мнение в Польше стало подвергаться значительному влиянию со стороны националистических организаций правого толка, а также их прессы, изображавших евреев в крайне негативном свете. Главными темами в украинской националистической прессе были следующие: жидобольшевизм, угроза со стороны международного еврейства, евреи как чужеродные паразиты; выражалось восхищение перед фашистской и нацистской общественными моделями. В связи с недолгой, но яркой историей Украинской Закарпатской автономии также появлялись многочисленные антиеврейские спекуляции. Антиеврейские настроения выражались не только в содержании, но и посредством оскорбительной лексики и изобразительных материалов, являвшихся неотъемлемой частью украинского антисемитского фольклора. Несмотря на то, что восприятие и отображение еврейского вопроса было неоднозначным, антисемитские выражения становились все громче. Это подготовило в дальнейшем почву для распространения среди украинцев нацистской антисемитской идеологии и пропаганды12.

 

 

Мы не можем судить с уверенностью о том, какой была на тот момент позиция униатского духовенства по отношению к евреям. Можно предположить, что поскольку многие из деятелей церкви испытывали влияние националистических идей и поскольку радикализация украинского национализма сопровождалась ростом антисемитских настроений, то антиеврейские взгляды распространялись и в этой среде. Однако были и другие голоса. Епископ Иван Бучко, который был близок к Шептицкому и разделял взгляды митрополита относительно евреев, публично выступал против антисемитизма и осуждал неоязычество Гитлера. Бучко также открыто поддерживал антинацистские взгляды немецких кардиналов Фаульхабера и Инницера13.

 

 

Аннексия Советским Союзом Восточной Польши в сентябре 1939 года породила дополнительную напряженность в отношениях между еврейским и украинским населением. Несмотря на то, что это принесло страдания обеим группам — как евреям, так и украинцам, — образ еврея как сторонника нового режима стал преобладать среди нееврейского населения Восточной Галиции. В еврейской среде действительно были распространены просоветские настроения. Для понимания причины этого необходимо вспомнить о резком ухудшении положения евреев в предвоенной Польше, о понимании евреями участи, грозившей им при нацистах, об атмосфере беззакония и насилия, сопровождавшей падение польской государственности и установление нацистского режима, а также об утверждениях советской пропаганды о решении еврейского вопроса в Советском Союзе.

Хотя меры, предпринимавшиеся советской властью против антисемитизма на присоединенной территории, были далеки от совершенства, некоторые украинцы все же понесли наказание за антисемитское поведение, и это определенным образом влияло на украинцев14.

 

Еще одним фактором, влиявшим на отношение украинцев к евреям, был наплыв еврейских беженцев из оккупированных немцами областей западной и центральной Польши в Восточную Галицию. Становившееся все более заметным, их присутствие, в свою очередь, вызывало рост антиеврейских настроений. Эти настроения также выражала и некоторая часть украинского духовенства Галиции. В одном из отчетов церкви об обстановке на занятых Советами землях Польши говорилось, что с евреями там обращаются лучше, чем с остальными группами. Епископ из Перемышля жаловался в своем послании в Рим, что здание епархиального управления передали евреям15.

 

Сам Шептицкий в письме кардиналу Тиссерану писал о «появлении огромного количества евреев-беженцев», которые «значительно усложняют жизнь»16. Говоря о наступивших после советской аннексии лишениях и переменах, митрополит пришел к выводу, что «евреи в непомерных количествах проникли в экономику и придали деятельности [советских] властей характер грязной наживы, которая характерна для мелких торговцев». Будучи религиозным лидером украинцев Восточной Галиции, Шептицкий был особенно озабочен и рассержен тем, что новая власть насаждала атеистическое образование и воспитание среди украинской молодежи. В другом письме в Ватикан он докладывал, что «у нас величайшее опасение за школьников, поскольку начальство в этих [советских] школах часто либо евреи, либо атеисты».17

 

 

Наиболее непримиримое обличение Шептицким советской власти содержится в письме, написанном им спустя несколько недель после захвата восточной Польши немецкой армией, летом 1941 г.18 В нем он писал, что почти двухлетний период правления Советов в восточной Галиции «привел умы в такое состояние, что украинцы этой местности будут приветствовать любую власть, которая противостоит Советскому Союзу».19 Похоже, в глазах многих украинцев, и даже фигур такого уровня, как Шептицкий, евреи воспринимались как виновники бед, причиненных украинскому населению советской властью.

 

 

Ситуация резко изменилась 22 июня 1941 года, после нападения Германии на СССР. Неделю спустя немецкая армия вошла во Львов. Основной вопрос нашего исследования — отношение Шептицкого к евреям во время Холокоста — опирается на более широкие вопросы об отношении украинцев к немцам вообще и реакции Шептицкого на немецкую в реакции Шептицкого на немецкую власть в частности.

 

Не углубляясь в рассмотрение вопроса о распределении сил на украинской политической и национальной арене и их позиции относительно гитлеровской Германии, можно утверждать, что большинство украинского населения рассматривало приход немцев как избавление от большевистского режима и питало надежду на восстановление украинского суверенитета при поддержке Германии. Уступки немцев в отношении украинского населения выражались в открытии церквей, закрытых в предшествовавшие два года советской власти. Все это, вкупе с национальными иллюзиями, порождало прогерманские настроения среди украинского духовенства.

 

 

Оккупация восточной Галиции немецкими войсками повлекла за собой акты мести со стороны украинцев по отношению к тем, кого они считали проводниками советского режима. Более того, разочарование в намерениях немцев привели к провозглашению украинской государственности. Первая реакция Шептицкого на стремительно разворачивающиеся события была положительной и даже сочувственной. В пасторском послании «К украинскому народу» митрополит заявил: «Мы приветствуем победоносную германскую армию как освободителя от врага»20. В написанном в конце августа 1941 г. письме в Ватикан Шептицкий заявлял в аналогичном духе: «Нам следует поддерживать германскую армию, которая несет нам освобождение от большевистского режима».

 

Он также выразил надежду на то, что победа Германии в этой войне приведет к ликвидации «атеистического воинствующего коммунизма раз и навсегда»21. Национальные и религиозные устремления Шептицкого, повлиявшие на его первоначальное отношение к немцам, были высказаны им четко и недвусмысленно. В письме Гитлеру, подписанном Шептицким и другими украинскими деятелями и отправленном в феврале 1942 г., несколько раз выражалась готовность принять участие в украинско-немецком сотрудничестве. Авторы письма высказывали надежду на то, что гитлеровский «новый порядок» в Европе будет способствовать появлению независимой Украины22.

 

 

Политика Гитлера и его намерения по отношению к славянам еще не были тогда столь очевидны, и многие украинцы, в том числе и Шептицкий, полагали, что общая для украинцев и Германии ненависть к Советской России укрепит их антибольшевистский союз и обеспечит поддержку Германией украинских национальных интересов. В то же время, оккупация нацистами западноукраинских земель ознаменовалась все более жестокими антиеврейскими преследованиями и, в конце концов, поголовным уничтожением евреев.

 

 

Сразу же по приходу во Львов немецкой армии айнзатцгруппа «С» начала осуществлять акты насилия, включая убийства местных евреев. В этих погромных действиях приняли участие и украинцы. Эти антиеврейские действия мотивировались как традиционной народной юдофобией, так и новой идеологией борьбы с «жидобольшевизмом». Необходимо помнить, что нацистская антисемитская пропаганда перед войной активно эксплуатировала миф о «жидобольшевизме». Наиболее громкое обвинение украинцев в адрес евреев заключалось в том, что последние сотрудничали с советскими органами госбезопасности при арестах и убийствах украинцев перед отступлением Советов из города.

 

 

Между 30 июня и 7 июля 1941 г. около 4000 евреев были убиты во Львове немецкими подразделениями при участии украинской вспомогательной полиции. 25—27 июля около 2000 евреев были убиты в ходе погрома, проходившего под названием «Дни Петлюры» и символизировавшего месть украинцев за убийство Симона Петлюры евреем в 1926 г. В общем численность погибших в ходе погромных акций в первые же недели нацистской оккупации Восточной Польши оценивается в 30000 евреев. Подразделения украинской милиции выполняли вспомогательные функции во время антиеврейских акций.

 

Украинцев также использовали в рабочих лагерях и лагерях смерти.23 Однако были некоторые умеренно настроенные украинские организации, не принимавшие участия в антиеврейских акциях24, были и отдельные люди, которые оказывали евреям помощь и спасали их во время немецкой оккупации. По одной из оценок, несколько сотен украинцев пытались помогать евреям, и около ста из них были за это казнены нацистами25. Украинское националистическое подполье демонстрировало по отношению к евреям либо безразличие, либо откровенную враждебность. Подобные настроения, возможно, преобладали и в среде духовенства. Таковым был общий контекст, в котором необходимо рассматривать деятельность Шептицкого по отношению к евреям.

 

 

Новости о погромных действиях, осуществленных украинцами, а также о нацистских акциях, проведенных при помощи украинской милиции, должны были сразу же достичь ушей Шептицкого. Доктор Езекииль Левин, главный раввин Львова и личный друг Шептицкого, просил его попытаться остановить разбушевавшуюся толпу: «Когда-то Вы говорили мне, что являетесь другом евреев. Прошу Вас в этот час смертельной опасности доказать Вашу дружбу. Прошу Вас спасти тысячи человеческих жизней»26. Молодой украинец примерно в это же время исповедывался митрополиту, что лично «убил семьдесят пять человек во Львове за одну ночь»27. Однако по поводу участия украинцев в истреблении нацистами еврейского населения Шептицкий однозначно высказался лишь в начале 1942 года.

 

 

Возможно, в первые несколько месяцев после немецкого вторжения 76-летний больной Шептицкий был ошеломлен неожиданными событиями и все еще верил в установление украинского национального единства под эгидой нацистского режима. Однако с течением времени ситуация прояснялась. Постоянное насилие со стороны немцев, а также растущее в украинских кругах разочарование в немецкой позиции относительно украинских национальных ожиданий не могло не повлиять на позицию митрополита. Более всего его, очевидно, беспокоило деморализующее и разлагающее влияние нацистов на местное украинское население, особенно на молодежь, которая уже с 1930-х начала становиться на радикальные позиции.

 

Шептицкий выражал свою озабоченность несколько раз. В письме Гиммлеру в феврале 1942 г. митрополит жаловался на обращение немцев с местным населением, особенно с евреями, и протестовал против использования украинских вспомогательных частей в антиеврейских акциях28. Шептицкий возлагал на это письмо большие надежды. Он обсуждал его с раввином Давидом Кахане (одним из евреев, которых спас Шептицкий), и упомянул о нем в своем послании в Ватикан29.

 

 

Летом 1942 года Львов, как и Варшава и другие города, стал свидетелем ужесточения антиеврейской политики. Начались массовые депортации евреев в лагеря смерти. Если прежние немецкие «акции» осуществлялись под различными предлогами (например, «переселение» в трудовых целях), то депортации лета 1942 г. проводились так, что их цель — уничтожение — была для всех очевидна. Массовые депортации евреев из львовского гетто были проведены между 20 и 23 августа 1942 г.; вывезено было около 50 000 человек. События августа 1942 года были наиболее жестокими и шокирующими за все время нацистского правления во Львове. Не удивительно поэтому, что самое суровое осуждение Шептицким нацистского режима появляется в его письме в Ватикан, которое было написано по следам тех событий.

 

 

Это письмо выражает все разочарование Шептицкого немецким правлением и его обвинения в адрес новой власти. Он писал: «Освобожденные немецкой армией от большевистского ига, мы почувствовали некоторое облегчение, [однако] постепенно [немецкое] правительство установило режим невероятного террора и коррупции... теперь все согласны, что немецкий режим, возможно, еще более злодейский и дьявольский, чем большевистский. На протяжении более года не прошло и дня без ужасных преступлений. Евреи — их первоочередная цель. Численность евреев, убитых в нашем крае, определенно превышает 200 000»30. Бесчеловечная природа немецкой политики по отношению к евреям становилась все более очевидной. «В определенное время, — писал Шептицкий, — они начали убивать евреев открыто, на улицах, прямо на виду у публики»31.

 

 

Среди зол «нового порядка» Шептицкий также упоминает «национальный шовинизм», имея в виду, возможно, не только немецкую сторону. Использование им при описании немецкой власти таких выражений, как «бешеные волки» и «чудовища», показывает степень морального осуждения Шептицким гитлеровского режима. Больше всего Шептицкого ранило то опустошающее аморальное влияние, которое нацистский стиль мышления оказывал на следовавших за этим режимом украинцев и греко-католиков. В письме кардиналу Тиссерану, написанном в сентябре 1942 года, Шептицкий вновь выражал недовольство фактом вербовки украинцев во вспомогательную полицию и использования их немцами в «извращенных целях»32.

 

 

Попытки Шептицкого влиять на украинское население и противостоять аморальным нормам нацистской власти осуществлялись посредством его пасторских посланий. Некоторые из них были напечатаны, другие распространялись устно. Оценить действительную степень влияния этих обращений на украинское население и духовенство практически невозможно. Однако сам факт, что митрополит считал необходимым повторять их снова и снова, говорит о больших трудностях, возникавших на его пути.

 

 

До какой степени пасторские послания Шептицкого могли воспрепятствовать бесчеловечным действиям в отношении евреев? В известных нам посланиях евреи никогда не упоминаются открыто. Необходимо помнить, что террор применялся не только по отношению к евреям; этим средством пользовались и различные украинские группировки в политической борьбе; террор применялся и в польско-украинских отношениях. По нашему мнению, осуждение Шептицким преступлений против евреев следует рассматривать именно в таком контексте.

В наиболее известном пасторском послании Шептицкого, появившемся в ноябре 1942 г. под символическим названием «Не убий», речь идет о любой форме человекоубийства33.

 

Хотя в качестве примера в нем упомянуто политическое убийство, но совершенно очевидно, что в послании осуждаются все виды убийства. Похоже, Шептицкий был озабочен появлением того, что он назвал «склонностью к убийству», то есть распространением привычки убивать как общепринятой нормы поведения. То, что Шептицкий показал копию письма скрывавшемуся у него в то время раввину Кахане, показывает, что митрополит считал это важным и по отношению к евреям34. Еще одним примером озабоченности Шептицкого массовыми убийствами евреев является его разговор с посетившим его в сентябре 1943 г. д-ром Фредериком, который являлся французским специалистом по Восточной Европе и сотрудничал с министерством иностранных дел Рейха.

 

В ходе этого разговора Шептицкий снова выразил мнение, что «Германия хуже, чем большевизм» и обвинил немцев в бесчеловечном отношении к евреям35.

Два наиболее важных свидетельства о попытках Шептицкого спасти евреев во время немецкой оккупации — это свидетельство рабби Давида Кахане, который в 1930-х годах был раввином во Львове, и Курта Левина, сына рабби доктора Езекииля Левина, главного раввина реформистской еврейской общины во Львове накануне Второй мировой. Когда рабби Левин 2 июля 1941 г. пришел в резиденцию Шептицкого на холме Св. Юра, митрополит убеждал его остаться, однако рабби решил вернуться обратно к своей семье и пастве. В тот же день его схватили и убили вместе с остальными евреями. Наверное, для украинско-еврейских отношений весьма символично, что ведущий украинский религиозный деятель предложил помощь раввину, а другие украинцы участвовали в его убийстве36. После смерти раввина связь между его семьей и Шептицким продолжалась. По рекомендации Шептицкого два сына раввина — Курт (Исаак) и Натан — скрывались в различных греко-католических монастырях и в соборе Св. Юра до прихода Красной Армии во Львов летом 1944 г.

 

 

Раввина Кахане стали укрывать по распоряжению Шептицкого в мае 1943 г. Перед этим, во время массовых депортаций в августе 1942 г. рабби Кахане обратился к митрополиту с просьбой помочь ему спасти свитки Торы; Шептицкий с готовностью согласился. Большинство евреев, спасенных Шептицким и его помощниками, бежали из львовского гетто и трудового лагеря в период между августом 1942 г. и маем 1943 г. Гетто было ликвидировано в июне 1943-го, а лагерь — в конце того же года.

 

 

Что касается организации помощи, похоже, что митрополит действовал с помощью нескольких заслуживавших доверия украинских священников, таких как его брат Клементий, глава ордена Студитов, и игуменья Студитского монастыря Йосефа. Другим главным действующим лицом был преподобный Марко Стек, который, вероятно, был связным между монастырем Св. Юра и другими монастырями во Львове и его окрестностях. Обычно было гораздо легче прятать женщин, чем мужчин, а детей — легче, чем взрослых. Спасенным детям давали фальшивые справки о крещении, украинские имена, а затем распределяли их по мужским и женским монастырям и детским домам. Некоторым детям студитские монахи помогали пересечь румынскую и венгерскую границу.

 

Для выполнения такой опасной задачи Шептицкому, очевидно, удалось привлечь наиболее нравственную, заслуживавшую доверия и отважную часть украинского духовенства. Они подвергались не только внешней угрозе со стороны немецких властей, но и критике изнутри37. Нижние слои духовенства были настроены антисемитски, и многие из них, вероятно, были против оказания помощи евреям. Раввин Кахане в своем интервью подтверждал это предположение. Духовенство Украинской Автокефальной церкви было, очевидно, наиболее антисемитским. В свидетельстве одного из выживших в Холокосте приводится отрывок из проповеди священника, призывавшего паству: «Дорогие прихожане ...не давайте куска хлеба евреям ...кто знает о месте, где прячется еврей, найдите его и скажите немцам»38.

 

 

Обсуждение вопроса об отношении Шептицкого к евреям в период Второй мировой не будет полным, если мы не коснемся аспектов христианской теологии и позиции папского престола. Традиционная враждебность христианской церкви по отношению к евреям и антиеврейские догматические положения ответственны, по крайней мере частично, за атмосферу безразличия и враждебности среди нееврейского населения в странах, где господствовали нацисты. По некоторым причинам такие настроения были особенно сильны в странах Восточной Европы. Некоторые христиане истолковали организованные нацистами массовые убийства евреев как неизбежное исполнение христианского призыва к наказанию тех, кто отверг Христа39. Дискуссии о позиции Папы Пия XII, в том числе пьеса «Посланник» Рольфа Хоххута и исследование Джона Ф. Морли о реакции Ватикана на Холокост, указывают на полное моральное фиаско папства в пору тяжких испытаний40. Взгляды и дела Шептицкого в это трудное и разрушительное время также необходимо поместить и в этот контекст.

 

 

В письме в Рим, написанном в августе 1942 г. и содержащем описание нацистских зверств, Шептицкий заметил: «Единственное утешение, которое у нас есть в эти ужасные времена — это то, что ничто не происходит помимо воли Отца нашего небесного. Думаю, среди убиенных евреев многие души обратились к Господу, так как никогда еще не попадали они в такое положение как ныне, сталкиваясь в течение месяцев с угрозой насильственной смерти»41. Разговор, состоявшийся в сентябре 1943 г. между митрополитом и рабби Кахане (отражен последним в мемуарах), может пролить дополнительный свет на теологию Шептицкого.

 

По Кахане, митрополит говорил ему: «Когда-либо... спрашивали ли Вы себя, в чем причина ненависти и бесчеловечных преследований, которым еврейский народ подвергается с древних времен и поныне?» ...Он просил меня... открыть стих 25 главы 27 Евангелия от Матфея, где сказано: «И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших»42. Вскоре после этого разговора Шептицкий принес извинения Кахане: «В этой ужасной ситуации, когда еврейский народ обильно истекает кровью и гибнут тысячи невиновных, я не должен был касаться этой темы. ...Прошу у Вас прощения»43.

 

 

Были ли в действительности крещены спасенные еврейские дети? Различные воспоминания дают разные оценки. Раввин Кахане считает, что тенденции к этому просматривались в окружении Шептицкого, особенно со стороны его брата Клементия. Однако Курт Левин и Цви Барнеа (Хамейдес) свидетельствовали, что таких попыток не предпринималось. Последний заявлял: «В 1944-м году, после нашего освобождения, митрополит возвращал еврейских детей остаткам еврейской общины во Львове, как только находились семьи, готовые их воспитывать»44.

[SHPARIVNYK.UA]

Еще один штрих к портрету Шептицкого.

 

 

Недавно у Львівському літературно-меморіальному музеї Івана Франка відкрилася виставка, присвячена взаєминам між Митрополитом Андреєм Шептицьким та Іваном Франком. В її основу лягли оригінальні документи й світлини, які зберігаються у фондах музею та висвітлюють згадану тему.

 

 

З огляду на те, що за радянських часів з якоюсь, я б сказав, агресивною наполегливістю створювався і пропагувався образ Франка-атеїста, його взаємини з Митрополитом Андреєм Шептицьким на цьому фоні виглядають дуже цікавою сторінкою як біографій обидвох велетів нашої духовності, так і взагалі історії української культури, літератури й Церкви. Зокрема, ця тема потребує широкого висвітлення задля перекреслення й заперечення вигадок та брехливих псевдонаукових творінь минулого про І. Франка й Слугу Божого Андрея та задля донесення правди про них до якнайширших кіл нашого народу. У цьому напрямку, на мій погляд, зроблено не- достатньо, особливо щодо постаті І. Франка, про якого ще й сьогодні можна почути різне, і це різне іноді явно сягає своїм корінням у ті часи, коли активно продукувалася неправда про великого письменника.

 

А насправді стосунки між Митрополитом Андреєм Шептицьким та Іваном Франком були дуже теплими. Ці два велети нашої нації щиро поважали і глибоко розуміли один одного. І це проявлялося на кожному кроці. Наприклад, 1913 р. Митрополит Андрей не тільки особисто прийшов привітати І. Франка з ювілеєм, який громадськість урочисто відзначала в одному із залів Львова, але й сам, взявши вже хворого тоді поета під руку, провів його до почесного місця.

 

Зі спогадів дочки І. Франка Ганни Франко-Ключко довідуємося, що Великий Митрополит приходив і до Франкового дому: “Видно, що візита була заповіджена, бо тато вийшов напроти нього до візника і з ознаками пошани ввів до своєї кімнати...” А дещо пізніше “Митрополит виявив бажання побачити нас, дітей... Він привітався з мамою, що нас підвела, кожного з нас запитав ім’я, кожного погладив по голові, поблагословив”. До речі, на виставці експонуються дві фотографії Митрополита Андрея, які свого часу зберігалися в родинному альбомі Франків і, без сумніву, нагадували всім членам родини про ту незабутню зустріч з ним.

 

Одним з факторів, який викликав зацікавлення Митрополита Андрея Шептицького до Івана Франка та навпаки, була наукова й творча дільність обидвох. Зокрема, увагу І. Франка привернуло послання Митрополита Андрея “О квестії соціальній” (1904 р.), яке письменник глибоко проаналізував у статті “Соціальна акція, соціальне питання і соціалізм” (1904 р.). Чи не вперше в нашій історії тоді церковне послання було розглянуто у світській науковій праці. І чи не є це приклад, гідний наслідування й сьогодні?

 

До речі, І. Франко у згаданій статті дуже високо оцінив спосіб висловлювання Митрополита Андрея, зокрема наголосивши: “Він не промовляє так, як його попередники звисока, авторитетно, напущеним і ніби маєстатичним тоном, а говорить попросту, як рівний до рівних, як чоловік до людей... Він любить ілюструвати свою промову прикладами з життя, фактами з власної обсервації, і все це дає його посланням те “живе дихання”, без якого моралізація завжди лишається мертвою”. Тексти згаданих праць представлені на виставці, розгорнутій у музеї І. Франка.

 

Невипадково на виставці експонується й світлина римо-католицького костелу св. Миколая в Києві. Саме в ньому 1917 р. Митрополит Андрей Шептицький відслужив першу заупокійну Службу Божу за І. Франка. Серед експонатів виставки можна також побачити лист Великого Митрополита від 12 грудня 1926 р. до єпископа К. Богачевського з Філадельфії (США), в якому Слуга Божий Андрей палко доводив йому, що вшанування вірними та духовенством десятилітніх роковин смерті І. Франка не суперечить і не шкодить церковному вченню.

 

Надзвичайно цікавими “свідками” взаємин двох наших велетів духа є книжка “Wielka utrata”, яку І. Франко, вважаючи, що це твір А. Міцкевича, підготував до друку, видав і один з примірників з власноручним дарчим написом подарував Митрополитові Андрею, та старовинне видання “Літургікону”, подароване Митрополитом І. Франкові. Ці подарунки й нині сприймаються як символи дружби й взаємоповаги, хоча і ті почуття, і ті люди, в серцях яких вони жили, вже давно відійшли.

 

Оглянувши виставку, зокрема світлини тих отців, з якими

 

І. Франко був знайомий, мав дружні стосунки (о. Василь Давидяк, о. Олекса Волянський, о. Василь Глібовицький, о. Йосип Застирець, о. Остап Нижанківський, о. Петро Шанковський,

 

о. Василь Загаєвич та ін.), ще раз поринувши в минуле, у світ взаємин І. Франка та Митрополита Андрея, дивуєшся, чому настільки живуча відверта брехня про те, що І. Франко був атеїстом, чому ще й сьогодні подекуди мусимо її заперечувати. Можливо, в декого певні сумніви щодо релігійності І. Франка викликають деякі його твори, але нехай тоді згадає Слугу Божого Андрея і його ставлення до геніального письменника. Великий Митрополит тому й був великим, що розумів не менш великого письменника, розумів спосіб мислення, сумніви, молодечий максималізм І. Франка та пізнішу еволюцію його поглядів, яку можна окреслити як повернення до джерел віри. Зрештою, одного разу І. Франко сам дуже недвозначно висловився в розмові зі студенткою Зонею Монджейовською, яка доглядала за ним у притулку для недужих УСС у Львові 1916 р., про свою віру. Тоді письменник, відповідаючи на її запитання “Чи то правда, пане докторе, що ви, як люди кажуть, не вірите в Бога?”, сказав: “Ні, панно Зоню, вірив і вірю в Бога, але не так, як ви всі. Ой люди, люди, ви мене не розумієте, й це найбільше болить!” Тож чи не настав уже час, щоб наше ставлення до І. Франка змінилося раз і назавжди, щоб нарешті ми його зрозуміли так, як це свого часу зробив Митрополит Андрей Шептицький?

 

http://www.arka.org.ua/newissue8/articles....8&id_heading=10

[Walter]

Спасибо Семен, спасибо Сергей Интереснейшие вещи

 

 

Смерть свою И. Франко встретил во Львовском Приюте для больных и выздоравливающих легионеров УСС. Отсюда прибывшие с фронта "усусы" вынесли гроб с его телом, а также венок от Легиона с надписью "Великому Каменяру - ми ломимо скелю".

 

[Walter]

Продолжаем тему.

 

В 1960 году варшавским издательством „Читальник" выпущена книга Юлии Прайс — „Кривые буквы" („Кшиве литеры"). В католической украинской газете „Америка" помещена рецензия на эту книгу. Рецензент в „Америке" на эту книгу дает следующие пояснения по поводу этой речи: „Самой интересной является глава „Братья" (388-394 стр.), в которой описана встреча генерала польских войск Станислава графа Шептицкого с родным братом митрополитом Андреем Шептицким. Кстати сказать, это тот самый генерал, который просил о принятии его в УСС (Українські Січові Стрільці), но его не приняли, так как против него выступил „батько" радикалов д-р Кирилл Трилевский, который сказал, что „нам графов не надо!" А как мы нуждались тогда в этих „графах", лучше всего доказывают слова премьера Франции Пуанкаре, который после разговора с митрополитом Андреем в 1923 г. сказал: если б украинцы имели нескольких Шептицких в Париже, то у них была бы держава."

Вот разговор братьев: „Генерал Станислав Шептицкий с любопытством смотрел на своего достойного брата. Святоюрский митрополит, в черной, монашеской, длинной рясе, с патриархальной бородой казался ему еще большим великаном, чем в молодые годы. Его чернечья ряса была ветхой, опоясанной обыкновенным ремнем... Генерал не мог понять, как могло случиться, что его брат, наследник Шептицких и внук великого польского писателя Александра Фредра, использует свой сан для поддержки украинского движения, которое направлено против Польши..."; он же был духовным батьком січових стрільців, которые так много пролили польской крови, это он продал Львов украинским хлoпам..., он подстрекал Австрию отдать Холмщину украинцам ...

—... Ты поглощен полностью политикой ? — спросил генерал. ..

Митрополит ответил спокойно:

— Мне суждено служить самому большому делу: борьбе за соединение Церкви, за соединение Востока с истинною Церковью, Вот это и есть моя политика!

— А между тем — возгласил Станислав — кидаешь колоды под ноги собственному народу.. .льешь предательское масло в польско-украинские взаимоотношения ... хочешь сделаться пророком не своего племени...

— О, дорогой мой! Племена. Народы? Какую имеет это цену? Я припомню тебе ответ, который когда-то дали наши предки литовскому князю: Мы принадлежим к старой русинкой шляхте. А если уже дошло до того, то я тебе скажу: Род Шептицких происходит из русинской земли и только „седотти далльо сплендоре делля культура поляка" — соблазнившись блеском польской культуры, наши предки бросили восточный обряд. Нашему прадеду, который слишком настойчиво усваивал польские обычаи, в одной сатире пригадали, что Шептицким лучше подходит бандура и козацкий оселедец...

— И это говорит наследник мужей, которые кровью доказали свой польский патриотизм?.. .

— Я знаю только один патриотизм, — сказал сурово митрополит: христианский патриотизм. И в этом патриотизме развязка польско-украинских взаимоотношений... Ты, в конце концов ... как военный, борешься за физическое существование людей, защищая их от большевицкой опасности, а я защищаю их души от всего того, что скрывается в большевизме против христианства, против Бога, против людской природы.

— Но украинцы? — попробовал Станислав возразить брату.

— Украинцы — не дал ему кончить митрополит — украинцы являются только орудием в руках Провидения, чтобы оторвать христианский Восток из клещей ереси, чтобы водворить его в лоно Апостольского Престола и включить в европейское общество.

— Генерал засмеялся:

— Помню, .помню, еще с молодых лет, „крылатое слово" в нашей семье, слова папы Урбана VII: „ О ми рутени, пер вое Ориентем конвертендум сперо" (О, мои русины, через вас надеюсь возвратить восток!), помню даже год: 1596.

— Вот, вот, — митрополит не заметил юмористической нотки в словах брата — в наше время миссия соединения Востока с Западом является уже не только делом Церкви. В настоящее время это является делом спасения европейской цивилизации и культуры. Это задание, которое должно объединить всех людей доброй воли.

 

(Источник: „Америка" — український католицький щоденник. Номер 233 за 1963 г. Филаделфия).

 

[Семён]

Тот самый равин Кахане (тот, что постарше).

[Walter]

А что, жив еще дед или это фотография давнейшая?

 

Семен, а может есть биография равина Кахане, припоминается, что он был равином в городке Белз, или я ошибаюсь?