"герр комиссар"

[MAI]

Капитан Вениамин Иванович НАУМКИН

 

[MAI]

ИСТОРИЯ

 

ГВАРДИИ ЛЕЙТЕНАНТ СО ШРАМОМ

15 сентября 1942 года Вениамин Наумкин окончил Саранское пехотное училище, получил на петлицы лейтенантские «кубари» и был направлен в действующую армию, командиром взвода в роту автоматчиков 42-й гвардейской стрелковой дивизии. Тут как раз началась Ржевско-Сычевская наступательная операция. Командовал ею маршал Жуков, который с потерями никогда не считался. Автоматчиков в дивизии использовали, как последний резерв. Проще говоря – бросали в самое пекло.

Вениамин Иванович вспоминает, к примеру, что в бой почти всегда приходилось вступать с ходу, не успев даже осмотреться и окопаться.

- Немец метрах в ста впереди, вокруг редкий березняк. «Окопчик» – между ног убитой лошади. Положишь ствол автомата на вздутое брюхо, вот и огневая позиция. Хорошо хоть заморозки начались, не сильно воняло.

К маю 43-го от роты осталась не больше половины бойцов и всего несколько чудом уцелевших офицеров. Так лейтенант Наумкин всего за полгода прошел путь от командира взвода до «ротного».

Первое ранение он получил 31 июля под Прохоровкой, когда осколок мины вспорол ему лоб над левым глазом. Второе – 8-го ноября за Киевом, и опять чуть было не остался без глаза, только уже правого. Пулю, пропахавшую пол-лица и застрявшую в челюсти, в медсанбате вытащили, но она, как выяснилось позже, задела какой-то нервный центр. Да и шрам остался на всю жизнь.

Короче говоря, 27 марта 1944 года бывший командир роты автоматчиков лейтенант Наумкин вышел из Череповецкого госпиталя «ограниченно годным II степени». К этому времени во фронтовом резерве собралось столько ограниченно годных офицеров, что их начали распределять даже военруками в школы. Вот и Наумкина отослали за назначением в родной Зубово-Полянский РВК.

 

«САНАТОРИЙ»

В военкомате сразу встретил знакомого:

- А, Наумкин! Ты к нам прибыл?… В школу?… Зачем тебе это надо, давай в лагерь пленных!

- Да знаю я этот Темлаг, одни зэки кругом!

- Какие зэки? У нас теперь шесть отделений пленных. Немцы, итальянцы, даже французы с испанцами есть.

- Ну, надо посмотреть.

По специальному направлению доехал до Потьмы, потом до Молочницы, где располагался штаб лагеря военнопленных № 58. В коридоре навстречу попался парень в офицерском кителе. Идёт прихрамывая, протезом скрипит. Само собой обрадовался брату-фронтовику, в кабинет к себе завел, расспрашивать начал.

- Чего ты там военруком? Давай сюда! Паёк дают, звание сохраняется, ротой командовать будешь.

Одним словом, уговорил.

* * *

В лагерем военнопленных № 58, которым командовал полковник НКВД Млявов, было шесть отделений (не считая саранского), в каждом из которых находилось примерно по три тысячи человек:

1-е – немцы (располагалось в лесу, в 10 километрах от пос. Молочница).

2-е – румыны (в 1944-м, когда Румыния стала союзником СССР, их всех освободили и увезли на фронт) и венгры.

3-е – итальянцы (Ударный). Потом его постепенно сделали немецким, а итальянцев перевели в 6-е.

4-е – японцы (в 4 километрах от Парцы)

5-е – интернационал: болгары, чехи, французы, испанцы, много поляков (Виндрей).

6-е – итальянцы и немцы (Парца).

По профилю лагерь считался оздоровительным, хотя само сочетание этих слов воспринимается, как нечто по меньшей мере странное. Меж тем, именно так оно и было. Самое поразительное – пленные не должны были работать: в перерывах между завтраком, обедом, ужином и перекличками они либо прогуливались по лагерю, либо просто лежали в бараке на нарах.

Устав от безделья, немцы охотно соглашались идти на любые работы, тем более, что работы эти, по большей части, сводились к обеспечению продовольствием самих же пленных. Достаточно сказать, что в 3-м отделении, где работал Наумкин, было почти три десятка коров, несколько лошадей и огороды (десять делянок по гектару), с которых на кухню шли картошка, помидоры, огурцы и прочие овощи. Одной капусты на зиму квасили по 40-50 тонн.

Да, это кажется невероятным, но во время войны пленные гитлеровцы питались гораздо лучше, чем советские граждане, будь то солдаты на фронте, или колхозники в тылу. И уж тем более условия их жизни не шли ни в какое сравнение с жизнью обычных советских зэков в любое время.

Кстати, если у вас возник вопрос: почему в мордовских лесах так много могил военнопленных, если им так хорошо жилось в лагере, то объясняется это очень просто. Эшелоны с пленными шли в Темлаг прямо с фронта и на станции прибытия с каждого из них снимали по два десятка умерших в пути от ран и дистрофии. Так что условия содержания в лагере здесь совершенно не при чем.

 

[MAI]

«ЖЕЛЕЗНЫЕ КРЕСТЫ» В СОРТИРЕ

Итак, начиналось все с прибытия эшелонов. Первым делом пленных заводили под конвоем на огороженную площадку, где начиналась перепись и личный досмотр. Вопросы задавались самые простые: имя, фамилия, национальность, год рождения, домашний адрес, воинское звание, номер части.

Перед этим опросом немцы вели себя настороженно (если не сказать испуганно), то и дело отпрашиваясь в дощатый сортир, стоявший на территории «загона». В чем тут дело, Наумкин понял, когда пошел осматривать его после окончания переписи. Все щели между досками в сортире были забиты Железными крестами, медалями, значками, офицерскими погонами и какими-то документами. Боясь, что в плену им будут мстить, немцы избавлялись от знаков отличия даже в столь неподходящем месте.

После каждого эшелона из сортира выгребали по мешочку «наград фюрера», которые затем безо всякой описи сдавали в хозяйственный отдел. Что было с Железными крестами дальше – Наумкин не знает. Так что легенда о том, что на территории одного из лагерных отделений закопан ящик гитлеровских наград – не более чем легенда.

Несмотря на непочтительное отношение к наградам третьего рейха, немецкие солдаты и офицеры даже в плену продолжали относиться к своему фюреру с почтением. Встречаясь, многие из них приветствовали друг друга, вскидывая руки в нацистском приветствии. «Хайль Гитлер», правда, произносили шепотом.

Знаки различия на мундирах немцы носить тоже побаивались, так что полковников трудно было отличить от лейтенантов. Единственное, что указывало на принадлежность к германской армии – вышитые над правым карманом кителя орлы со свастикой в когтях. Из-за маленького размера свастики спарывать их в лагере не заставляли.

 

АРТИСТЫ ПОД КОНВОЕМ

Время от времени в лагерь приходила разнарядка, по которой формировался эшелон из наиболее крепких пленных. Их везли на работы в Тайшет и Асбест. Наумкина пару раз посылали сопровождать эти эшелоны, но как пленным жилось на новом месте – не видел.

Некоторых немцев переводили в саранское отделение под команду полковника Смирнова. Отбирали, в основном, строителей, маляров и прочих штукатуров. Пленные строили двухэтажные жилые дома по нынешней улице Титова (они приметные такие, с эркерами), отделывали четырехэтажки на улице Карла Либкнехта (сейчас - Ботевградская), украшали гипсовой лепниной потолки в Доме Советов.

В 1944-м году Наумкину пришлось сопровождать группу из 25 итальянцев в Саранский театр, на сцене которого они поставили несколько оперных спектаклей. Набор стандартный: «Риголетто», «Иоланта», «Севильский цирюльник». Костюмы, сообразные эпохе, в театре нашлись, а голоса у итальянцев, похоже, от природы красивые. Они даже женские партии исполняли. Саранская интеллигенция была просто в восторге.

Больше всего хлопот было с антифашистами. Когда Красная армия вошла в Германию, срочно понадобились благонадежные люди для работы в местных руководящих органах, и в лагеря ушел приказ: отобрать из числа пленных наиболее лояльных к советской власти и отправить их в Красногорский лагерь. Вот уж где Наумкин нервы потрепал: он один, немцев человек тридцать, а места достались в разных вагонах пассажирского поезда. Не ровен час сбежит кто, или попутчики в праведном гневе «фашистам» морду набьют. Однако, обошлось.

 

ОРЛЫ ВО ВСЮ ГРУДЬ

Маясь от безделья, пленные делали себе татуировки. Чернила им выдавали, чтобы письма домой писать, но обычно «наколки» делались жженой резиной, которую немцы срезали с подметок. Точили иголки на кирпичах и кололи во всю грудь орлов со свастикой в когтях, корабли, женские профили, и цветы за колючей проволокой. В общем, лагерные сюжеты всех времен и народов.

За «наколки» полагалось 10 суток карцера, но отсидку в нем пленные даже за наказание не считали. Что в бараке, что в карцере – разницы никакой: кормят так же, одиночных камер нет (в основном – 2-х и 10-местные), на работы не гоняют. Позже Вениамин Иванович удивлялся: нашим зэкам давали по пятнадцать суток, а немцам – не больше десяти.

 

Как и в любой зоне, пленные в лагере мастерили разные безделушки, вроде наборных мундштуков, курительных трубок и алюминиевых портсигаров. Насчет них особенно мадьяры были мастера. В дело шли большие банки из-под зубного порошка, солдатские фляжки и котелки. Этого добра хватало: из каждого прибывшего эшелона выгребали сотнями. Крышки портсигаров украшали вырезанным рисунком – цветочками или дымящейся сигаретой. Могли и надпись по-русски вырезать, вроде «Давай закурим!». Такой Наумкину подарили. По заказу офицеров некоторые специалисты делали хорошие ножи с наборными ручками.

Кстати, о ножах. Время от времени в бараках проводились обыски для выявлением недозволенных к хранению вещей (у пленных отбирали не только опасные бритвы, но даже лезвия для станков: бриться полагалось в лагерной парикмахерской). Так вот, за пять лет работы с пленными Наумкин ни разу не нашел даже самой простенькой «заточки» из напильника. Для резки хлеба и других продуктов пленные затачивали черенки алюминиевых ложек или полоски мягкого металла, зарезать которыми просто невозможно. Естественно, ни о какой поножовщине и речи не было.

 

[MAI]

ШТУРМБАННФЮРЕР ДИТМАР

Одной из задач оперуполномоченного (немцы называли эту должность «герр комиссар») была вербовка агентуры среди пленных. Первым делом Наумкин присматривался к тем, кто пользовался авторитетом в своем бараке. К примеру, немец по фамилии Вольф был сыном какого-то богатого и влиятельного чиновника, занимавшего высокий пост в Германии, вступил в нацистскую партию чуть ли не при ее основании, да и в лагере продолжал придерживаться прежних убеждений. Пленные, в том числе и по этой причине, относились к нему с уважением, и майор Вольф, несомненно, был в курсе всех событий, происходивших в лагере.

Три раза «герр комиссар» вызывал к себе Вольфа для беседы, но тот на контакт не шел: молча выслушивал Наумкина и уходил к себе в барак. Во время четвертой встречи «опер» прямо предложил Вольфу сотрудничество по части выявления в лагере военных преступников. Вольф попросил время на обдумывание и через месяц согласился.

Именно он рассказал Наумкину, что один из пленных офицеров по фамилии Дитмар раньше командовал зондеркомандой, и настоящее его звание – не майор вермахта, а штурмбаннфюрер СС. Доверяя Вольфу, Дитмар рассказал ему, что провел несколько карательных операций в Псковской области.

Тайно сфотографировав Дитмара, Наумкин отослал его фотографию (вместе с двумя другими) в НКВД Псковской области. Довольно скоро оттуда пришел ответ, в котором сообщалось, что оставшиеся в живых жители сожженных деревень опознали на фото № 2 эсэсовца, командовавшего карателями. Пару дней спустя, ничего не подозревавшего Дитмара арестовали и отправили под строгим конвоем в Псковскую область, а через полгода, в 1947 году, Вениамин Наумкин увидел в газете статью «Приговор палачам», в которой сообщалось о казни карателей, среди которых упоминался и штурмбаннфюрер Дитмар.

Кстати, самого Наумкина пленные тоже уважали. Может быть потому, что по страшным шрамам на лице сразу видели в нем не просто «комиссара» НКВД, а настоящего фронтовика. Во всяком случае, агентов у него в 3-м отделении было больше, чем в других – больше полусотни. А может быть потому, что Наумкин не скупился, угощая осведомителей папиросами (с куревом у пленных дело обстояло плохо). Особенно им нравился «Казбек» фабрики имени Урицкого.

 

ПОБЕГ И БОЛОТНЫЕ ДЕЛИКАТЕСЫ

Несмотря на то, что охранялся лагерь довольно слабо: на вышках стояли стрелки ВОХР (по два на смену), набранные из числа местных безруких и безногих инвалидов, а забор представлял собой ветхий частокол, неизвестно кем и когда поставленный, побеги были очень редким делом. Только один раз, летом 1945-го сбежал один мадьяр, когда Наумкин вывел группу из 30 пленных на поливку огородной делянки. Мадьяры таскали воду из ручья, протекавшего по оврагу, когда Наумкина взывал к себе начальник отделения Андриенко – страстный шахматист.

Короче говоря, когда пленные пришли обратно, вахтер насчитал всего 29 человек, но подумал, что именно столько их и выходило. Лишь на вечерней поверке оказалось, что одного мадьяра не хватает. По следам удалось выяснить, что он ушел в лес тем оврагом, по ручью, чтобы собаки не смогли взять след. Поймали его через неделю где-то под Рузаевкой и в лагерь больше не привозили.

В другой раз итальянцы, выведенные в лес для заготовки дров, долго не могли собраться для возвращение в лагерь. Спросив у старшего команды, в чем дело, Наумкин услышал, что пленные ушли на болото, ловить лягушек. Когда «герр комиссар» матюками все же собрал их в кучу, карманы у всех были оттопырены и за пазухой что-то шевелилось. Когда на КПП пленных начали обыскивать, у дороги выросла солидная куча из лягушачьих трупиков. И все же часть болотных «деликатесов» итальянцы в лагерь пронести сумели. Наумкин махнул рукой: едят, ну и хрен с ними.

 

ДИСТРОФИКИ ЗАМЕРЗАЛИ НАСМЕРТЬ ПО ПУТИ В СОРТИР

Несмотря на санаторные условия, умирало в лагере много, особенно в первые недели после прибытия. В основном – от дистрофии и зимних холодов, хотя пленным выдавали теплые ватники. Были случаи, когда они, выйдя из барака по нужде, замерзали насмерть. Один немец покончил с собой, повесившись на простыне, скрученной жгутом: привязал один конец к верхнему ярусу нар, надел петлю на голову и сидя удавился. Причины так и остались неизвестными.

Похоронный ритуал был прост. Раздетого до белья (эту процедуру поручали другим пленным) покойника вывозили за полкилометра от лагеря, и зарывали в лесу без гроба и молитвы. Могилы рыли неглубокие: летом – чуть больше метра, зимой – насколько хватил сил долбить мерзлую землю. Как-то весной начальник отделения послал Наумкина проверить состояние этого кладбища. Зрелище он увидел, надо сказать, жутковатое: из земли торчали почерневшие руки и ноги, в воздухе уже чувствовался трупный смрад. Пришлось в срочном порядке организовывать перезахоронение.

 

ОФИЦЕРА УВОЛИЛИ ЗА «ИЕЗУИТСТВО»

Году в 1947-м пленных начали отправлять «нах фатерлянд». В первую очередь, естественно, активистов. Наумкин два раза сопровождал эшелоны до Франкфурта-на-Одере. Там немцев снова загоняли за колючую проволоку, но выглядели они повеселевшими – Родина все-таки. Прощаясь с «герром комиссаром» они по-русски благодарили его за хорошее отношение, передавали приветы всему лагерному начальству и лично полковнику Млявову.

Причины для благодарности у них были. Незадолго до отъезда в 3-м отделении начались волнения по поводу того, что один из советских офицеров в ответ на жалобу пленных ответил словами «Цель оправдывает средства». Немцам это не понравилось, и они написали групповое письмо на имя Млявова, в котором жаловались на то, что к ним применяются иезуитские методы и лозунги. Офицер, повторивший слова главы ордена иезуитов Игнатия Лойолы, был уволен из лагеря и вообще из органов НКВД. О таком соблюдении прав человека советские граждане могли только мечтать. И тогда, и сейчас.

 

[ladulikz]

Спасибо огромное Вам за материал!!! Наумкин Вениамин Иванович - мой дедушка. К сожалению, в живых его уже нет, но память о нем жива!!!

Спасибо Вам еще раз и низкий поклон!!!!

[Михаил Беленький]

Героический мужик! И о том, как воевал, он хорошо рассказал.
Но вот в воспоминаниях о лагерной жизни что-то не сходится.
Вот, например:

...по профилю лагерь считался оздоровительным...

 

 

...умирало в лагере много, особенно в первые недели после прибытия. В основном – от дистрофии и зимних холодов...

 

или эти:

...во время войны пленные гитлеровцы питались гораздо лучше, чем советские граждане, будь то солдаты на фронте, или колхозники в тылу. И уж тем более условия их жизни не шли ни в какое сравнение с жизнью обычных советских зэков в любое время.

 

...карманы у всех были оттопырены и за пазухой что-то шевелилось. Когда на КПП пленных начали обыскивать, у дороги выросла солидная куча из лягушачьих трупиков. И все же часть болотных «деликатесов» итальянцы в лагерь пронести сумели.

 

Неужели так приелись "картошка, помидоры, огурцы и прочие овощи", что полезли ловить лягушек, рискуя утонуть в болоте?
 

[MAI]

Михаил, так даже в самом лучшем госпитале и санатории истощенных больных людей моментально на ноги поставить невозможно. И сколько блокадников умерло уже после эвакуации, когда их вроде бы и откармливать уже начали (для этого, если не ошибаюсь, даже диета специальная была разработана).

 

Что до лягушек, то это какое-никакое, а мясо. Не знаю, насколько соблюдались в этом лагере нормы выдачи продуктов (согласно Приказа НКВД № 001155 от 5 июля 1942 г., по норме № 3 – для военнопленных в оздоровительных лагерях и командах – в день полагалось 25 граммов мяса и 100 граммов рыбы), но вряд ли этого хватало для сытости. Да и желание разнообразить рацион со счета тоже сбрасывать нельзя. В мою школьную бытность, когда нас на лето в колхоз вывозили, мы ночами голубей добывали и жарили, хотя в столовой нас кормили вполне нормально. А насчет риска, так мне не раз через болота ходить доводилось, и могу сказать, что далеко не каждое из них является так называемым "гибельным местом".

[Михаил Беленький]

Согласен.

[Welder]

Интересный материал!!! Большое спасибо!

[Андрей Студент]

У нас в городе Шумиха Курганской обл. в войну был эвакогоспиталь. В 1941-1943 в нём лечились раненые красноармейцы, за полтора года умер один один человек, потом с марта 43 пленные,  причём первыми партиями были женщины-европейки из солдатских борделей тоже на правах военнопленных, и умерли из пленных ок.450-500 человек, знакомый мужик говорил видел в  степи и старые могилы пленных, а в конце 90-х поставили даже памятник пленным венграм. о госпитале написано и в паре краеведческих сборников.

Изменено 6 апреля, 2021 пользователем Андрей Студент

[Андрей Студент]

http://pamyat.kurganobl.ru/pages_doc/121_pdfsam_Surovaya_pamyat_1941_194.pdfСтраницы 179-182.

[Андрей Студент]

http://poisksvoih.ru/viewtopic.php?f=56&p=28330памятник венграм. 

[MAI]

У нас в городе Шумиха Курганской обл. в войну был эвакогоспиталь. В 1941-1943 в нём лечились раненые красноармейцы, за полтора года умер один человек... 

Это, конечно, хорошо, но немного странно. Мне ветераны-медсестры рассказывали, что в первые два года войны смертность в ЭГ была гораздо выше, чем с 1943-го. Свою роль играло моральное состояние, обусловленное ходом боевых действий, и даже с относительно нетяжелыми ранениями люди угасали. А вот когда перелом в войне произошел, даже очень тяжелые выкарабкивались.

 

...потом с марта 43 пленные,  причём первыми партиями были женщины-европейки из солдатских борделей тоже на правах военнопленных, и умерли из пленных ок.450-500 человек, знакомый мужик говорил видел в  степи и старые могилы пленных, а в конце 90-х поставили даже памятник пленным венграм. о госпитале написано и в паре краеведческих сборников.

В моем городе Саранске тоже был госпиталь, где с 1941 по 1942 год лечили пленных (потом уже красноармейцев), и, насколько мне известно (но это неточно), смертных случаев не было. А вот за городом, около железной дороги, лет пятнадцать назад обнаружили несколько массовых захоронений пленных (в основном румын, скорее всего - из-под Сталинграда), которых снимали прямо с поездов.

[Андрей Студент]

 

У нас в городе Шумиха Курганской обл. в войну был эвакогоспиталь. В 1941-1943 в нём лечились раненые красноармейцы, за полтора года умер один человек... 

Это, конечно, хорошо, но немного странно. Мне ветераны-медсестры рассказывали, что в первые два года войны смертность в ЭГ была гораздо выше, чем с 1943-го. Свою роль играло моральное состояние, обусловленное ходом боевых действий, и даже с относительно нетяжелыми ранениями люди угасали. А вот когда перелом в войне произошел, даже очень тяжелые выкарабкивались.

 

...потом с марта 43 пленные,  причём первыми партиями были женщины-европейки из солдатских борделей тоже на правах военнопленных, и умерли из пленных ок.450-500 человек, знакомый мужик говорил видел в  степи и старые могилы пленных, а в конце 90-х поставили даже памятник пленным венграм. о госпитале написано и в паре краеведческих сборников.

В моем городе Саранске тоже был госпиталь, где с 1941 по 1942 год лечили пленных (потом уже красноармейцев), и, насколько мне известно (но это неточно), смертных случаев не было. А вот за городом, около железной дороги, лет пятнадцать назад обнаружили несколько массовых захоронений пленных (в основном румын, скорее всего - из-под Сталинграда), которых снимали прямо с поездов.

 

[Андрей Студент]

Накосепорил)) трудно говорить, у меня в этом госпитале родни не было, но сколько слышал там из фрицев одни ослабленные были, не могу сказать насколько это правда. Прошлый коммент случайно отправил.

Изменено 6 апреля, 2021 пользователем Андрей Студент

[MAI]

...но сколько слышал там из фрицев одни ослабленные были, не могу сказать насколько это правда. 

Эта тема вообще больная, особенно по 43-му году. Из тех, кто под Сталинградом в плен попал, выжили вообще немногие. Они же (об этом сами немцы пишут и кино снимают), в массе своей, были чуть ли не в последней степени истощения, почти все с обморожениями, да и было их много. Силами армии накормить и обогреть такое количество солдат противника было просто нереально. Оставалось только грузить их в вагоны и отправлять в лагеря, снабдив каким-то минимумом продуктов. Неудивительно, что в условиях зимы, в неотапливаемых вагонах, без медицинской помощи, живыми добрались немногие. Да и после прибытия не одна тысяча от последствий дистрофии и обморожений умерла.