Из архива Кубанского Атамана генерала Науменко

[Павел Стрелянов /К/]

29 декабря (продолжение). Сегодня я вступил в должность Кубанского Войскового Атамана и нами положено начало общеказачьему делу. Мы в принципе договорились об общеказачьем объединении, чего не могли достигнуть Донцы, Кубанцы и Терцы в течение трех лет! Дело далеко не окончено, на пути много препятствий, у нас в лице Быча и ему сочувствующих, у Донцов в лице Круга Сидорина и прочих, но надо надеяться, что все наладится общими усилиями, и мы доведем дело до хорошего конца!

1 января 1921 года. Сегодня в 12.40 собрались у меня на квартире Войсковые Атаманы и председатели Правительств для подписания нашего соглашения и выработки декларации к этому соглашению. Подписали в 1 час 20 минут дня. Декларация составлена по схеме Скобцова: описание казачьей истории с 17-го года, его участие в боях, причины соглашения, отношение к России!
При этом, Богаевский, Вдовенко и Апостолов не согласились с предложением Скобцова указать, что Россию мы мыслим, как федеративную, демократическую республику. Решено оставить первые два понятия, опустив третье (республику), так как это должно быть определено будущим Российским Учредительным Собранием.

3 января. Вчера был у Врангеля, а еще раньше в Земском Союзе у Теслера. От последнего узнал, что Врангель приказал все поступающее от Земсоюза для армии распределять: 80 процентов на Галлиполи Добровольческому корпусу, 10 процентов на Чаталджи и 10 процентов на Лемнос для Донцов и Кубанцев. Мотивировал он такое распоряжение тем, что на Лемносе люди устроены гораздо лучше!?
По-видимому, его ввел в заблуждение Фостиков, который по своему легкомыслию доносит Главкому, что у него все отлично. То же постарался проделать и на смотру, показав лучшую сторону и скрыв все плохое! Во вчерашнем разговоре с Врангелем я долго остановился на этом. Врангель возражал, говоря, что он сам видел, что они живут отлично, что едят хорошо, спят на подстилках, устроены уютно, в палатках электричество, люди примирились со своим положением и даже довольны!
Сам же Врангель видел полный порядок!
Я расшифровал его смотр: красиво одетый и вымуштрованный почетный караул, хор трубачей, выправка, отчетливое отдание чести, выровненные палатки, линейки, обложенные камешками, намазанными белой краской, песенники во время обеда и прочее!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Атамана В.Г.Науменко:

 

[3 января] Врангель предложил мне поехать на Лемнос вместе с ним, но я уклонился, указав, что быть в его свите при поездке к своим казакам неудобно! Он согласился. Я сказал ему о заключенном нами соглашении, – он выразил удовольствие.

За ужином Врангель обратился ко мне и к командиру Донского корпуса генералу Абрамову с вопросом – как мы отнесемся к возможности переселения казаков в Грузию? Я категорически возражал против этого, указав, что наличие там Тимошенко и Ко, также Агеева, которые состоят в связи с большевиками, приведет к переправе казаков под власть советов, тому же будет способствовать и близость границы.

Врангель мне сказал, что, может быть, это и к лучшему, казаки, распылившись, попадут домой, где составят контр большевицкий тыл! Я указал на полную недопустимость этого, так как казаки, попав домой, больше воевать не захотят. Врангель этот разговор замял.

Вообще из последнего свидания с ним, я вынес впечатление какой-то рассеянности или растерянности Врангеля. Порою мне кажется, что он ищет случай, чтобы избавиться от обузы в виде армии. Так думать меня заставляет:
1) его настойчивое заявление, как мне, так и Богаевскому о необходимости казачьего объединения;
2) его разговоры с Богаевским и Вдовенко о том, не лучше ли ему освободить казаков от договора с ним;
3) проект переброски казаков для распыления на Кавказ.
Вместе с тем он иногда окрыляется надеждами на лучшее будущее и начинает, как обычно, фантазировать на эту тему. Богаевский правильно сегодня отметил, что будучи талантливым Командующим, он удивительно легкомыслен в остальном!

6 января. Вчера по приглашению Врангеля собрались у него на карабле: Войсковые Атаманы, представители горцев Хабаев, Мальсагов, Бекович-Черкасский, Годжимуков. Кроме того, были Баратов, Шатилов и Эрн, который должен был ехать в Грузию.
<…>

 

[Павел Стрелянов /К/]

По дороге на Лемнос-Галлиполи

 

18/31января. Позавчера в 6 часов вечера сели на «Поти», с наступлением темноты вышли в море, где стояли до 10.30, затем до 12-ти кружились по Мраморному морю, «проверяли компас» и, наконец, в 12 часов пошли вперед.

 

Ночью прибыли в Галлиполи. В 10.30 мы съехали на берег и отправились к командиру корпуса генералу Кутепову. Его не застали, так как он, незадолго до этого, выехал в лагерь, отстоящий от города в 7 верстах.

 

Говорили с начальником штаба корпуса генералом Достоваловым. В разговоре выяснилось, что всего на Галлиполи войска и беженцев, включая и женщин с детьми, 26 с половиной тыс. человек. Из них беженцев тысячи 2 с половиной, а остальные – войска, считая штабы, управления и прочее.

 

Из 26 ½ тысяч, около 6 тыс. живет в городе, остальные в лагере на реке Гелок-Дере. В городе расположен штаб корпуса, училище и еще какие-то части, а также лазарет. Продовольствие выделяют, примерно, в сутки: консервов по 250-300 гр. на человека. Хлеба по 500 гр. + 150 гр. муки. Картошки по 750 гр., притом выдают небольшое количество сахара, соли и прочего.

 

Оружие французы требовали сдать, но осталось у офицеров до 2000 винтовок и 20 пулеметов! После неоднократных требований сдачи, оружие не сдано. Условились с французами, что храниться оно будет при частях в лагере.

 

Взаимоотношения с французами наладились, но не обошлось без столкновений. Комендант лагеря, французский полковник, выразил неудовольствие (не знаю по какому случаю) на начальника дивизии генерала Витковского и сказал, что таких генералов, которые не исполняют его приказы – ему не надо! Витковский стукнул кулаком по столу и накричал на коменданта, после этого он сразу переменился!

 

Второй случай был в Галлиполи, где сенегальцы избили двух офицеров и их арестовали. Тогда были высланы две роты юнкеров, которые вошли в помещение французов, освободили арестованных и обратили сенегальцев в бегство, захватив у них два пулемета. После этого комендант проводил начальника штаба с фонарем до его квартиры!

 

Вчера же, в помещении французской комендатуры случился пожар. На помощь была вызвана рота, когда подходила она к месту пожара, зуавы, стоящие на посту, не пропустили роту и толкнули грубо ее командира, полковника. Тогда солдаты возмутились и приняли зуавов в камни! Сегодня французский комендант приходил к Кутепову с выражением признательности за вчерашнюю помощь.

 

Кутепов держится в отношении французов твердо. Доставалов рассказал, что местные греки сильно помогают корпусу, но французы мешают им. Например, греки организовали лазарет в городе, французы запретили класть туда наших больных. Конечно, их не послушали и лазарет заняли! Кроме того, греки организовали лазарет для лагеря, но французы так и не позволили им его разбить! Так же хорошо относятся турки, которые под лазарет уступили свою мечеть!

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Атамана В.Г.Науменко:

 

[Продолжение] Около 12 часов на автомобиле поехали в лагерь. Дорога-шоссе в очень плохом виде, выбоины и ямы... Дорога недалеко от берега, вид на залив очень красивый. Лагерь расположен по обоим берегам Беюк-Дере, причем на правом берегу расположены ближе к берегу моря, беженцы. Дальше в глубину полуострова кавалерийская дивизия Барбовича. На левом берегу, против беженцев, интендантские склады и лазареты американского Красного Креста, а дальше вглубь полуострова пехотная дивизия. Лагерь расположен довольно красиво на склонах бугров, недалеко, по скатам правого берега реки – низкорослые леса, идущие на топливо и оборудование. Лагерь исключительно полотняный. Небольшие круглые палатки. Расположены люди довольно просторно, кроватей нет, а есть устройства из хвороста, плетней и веток. Разбили линейки и нечто вроде цветников.

 

Мы видели лагерь артиллерии и Алексеевского полка. Одеты люди довольно хорошо, обувь есть у всех исправная. Занятия ведут 3-4 часа в день. Дисциплина твердая, заметен внутренний порядок, исправно отдают честь. Жизнь в лагере облегчается тем, что выход из лагеря по всему полуострову, включая и город, по запискам комендантов частей.

 

Случаев бегства из лагеря и полуострова, прежде было довольно много, но почти все вернулись, что Кутепов объясняет, во-первых, тем, что некуда было им приткнуться, а во-вторых – жизнь в лагере улучшается. Настроение, по словам Кутепова, хорошее! Хотят воевать и о распылении не думают.

 

Нас пригласили закусить в Собрание пехотной дивизии. Отличная, большая, палатка. Дали копченую селедку, маринованную рыбу, сало, картофель, печение, чай, инжир и водку. За завтраком пили за единство. После завтрака на автомобиле поехали в город.

 

На пристани Богаевский начал разговор с Кутеповым о наших взаимоотношениях с Врангелем. Разговор вели в течение более получаса. Мы выразили Кутепову свою точку зрения о необходимости единства, но что система врангелевского правления нас не удовлетворяет. 

 

Я сказал о наших разговорах с Врангелем и о его намерении сложить полномочия, причем указал Кутепову, что в этом случае мы, прежде всего, будем искать единения с добровольцами.

 

Кутепов, как мне кажется, не возражал нам. Он был сдержан, но проглядывало согласие с нами. Он сказал, что служит не людям, а идее и готов служить и дальше, хоть в роли командира полка! Он сказал, что нам необходимо больше общения, чтобы знать друг о друге истину. Он рассказал о том, что в некоторых частях пробовали на «заре» петь «Боже, Царя храни», но он это пресек в корне, так как находит это совершенно несвоевременным. Он сказал о стремлении добровольцев идти рука об руку с казаками, что прежняя рознь, последними боями в Таврии рассеялась. О взаимоотношениях с Врангелем он говорил сдержанно. В конце разговора он сказал, что ссориться с Врангелем теперь не следовало бы.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Вечером, уже на пароходе, говорили с Артифексовым, он горячо отстаивает Врангеля. Он послан с нами, по-видимому, в роли соглядатая, а также, чтобы настроить известным образом Фостикова! Уже ночью, гуляя по палубе с Вдовенко, обсуждали свое положение и остались при прежнем мнении вести свою казачью линию. Я поднял вопрос о необходимости наметить лицо на роль Главнокомандующего. После некоторых разговоров [Вдовенко?] указал на кандидатуру генерала Вязмитинова (?). Я с этой кандидатурой согласился.

 

На ночь наш «Поти» остановился в Дарданеллах. На Лемносе, говорят, будем завтра утром! Беда с такими путешествиями! Теряем совершенно бесполезно четвертые сутки!

 

 

На Лемносе

 

2 февраля (нов.ст.). После четырехдневного плавания приехали на Лемнос.  Пришли ночью. С утра лил дождь. Около 11 часов к «Поти» подошел катер. Французский мичман передал, что катер выслан за нами. С корабля, через дождевую пелену, было видно расположение наших лагерей Донцов и Терцев, а на противоположном берегу залива – палатки Кубанцев.

 

Француз-мичман, на заявление адъютанта Донского Атамана, что сначала поедет на берег он, чтобы привезти начальника штаба Донского корпуса, ответил, что он требует съезда нашего на берег и что ему ждать нечего! Богаевский приказал ответить ему, что мы благодарим его за катер, но сейчас не поедем, а поедем на лодке с корабля, когда найдем это нужным. Тогда наглость слетела с француза и он повез на берег адъютанта и привез начальника штаба генерала Говорова. Затем съехали мы все: я, Вдовенко, Богаевский, Артифексов на берег в лагерь Кубанцев.

 

Нас не ожидали. Мы пошли по лагерю. Части 2-й дивизии, через которые мы шли, стали выбегать на линейку. Я с ними здоровался. Обошел несколько сотен, а затем подошел Фостиков и мы с ним пошли к нему в собрание.

 

Здесь мы узнали печальную новость о том, что французы (Бруссо), отдали приказ с объявлением, что они предоставляют возможность желающим казакам вернуться на родину. Узнав о нем, казаки стали массами записываться! Кубанцев, по словам Фостикова, записалось до 4 тысяч человек.

 

Пока мы были у Фостикова, была выстроена 2-я дивизия, с которой мы и говорили. Дивизию, построенную в каре, обходили все вместе, причем я здоровался с полками, а затем, собрав людей поближе, я говорил с ними, указав на то, что:

 

1.Мы, Атаманы, заключили согласие, которое считаем необходимым для дела.

 

2.Указал на необходимость держаться в кулаке и не распыляться.

 

3.Объяснил погибельные последствия для записавшихся в Совдепию, которым грозит, если не смерть, то ссылка на принудительные работы, или же зачисление в войска.

 

4.Объяснил, также, последствия зачисления в Легион.

 

5.Указал на мероприятия, принимаемые нами для облегчения жизни и возможности устройства в Сербии, или какой другой стране.

 

6.Провозгласил «Ура» нашему казачьему объединению!  

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Кубанского Атамана В.Г.Науменко:

 

[2 февраля] После меня говорил Богаевский. Он указал на нашу казачью солидарность и передал привет от Дона! Подтвердил мои слова и выразил надежду на нашу совместную работу и на лучшее будущее. Кричали «ура» Кубани!

 

Затем говорил Вдовенко, подчеркнул наше объединение и указал на то, что делается на Тереке. Кричали «ура»!

 

Потом говорил Артифексов, передав привет Врангеля, говорил о том, что делается на Кубани и о той помощи, которую старается оказать Врангель и о помощи американцев. Кричали «ура» Главкому!

 

В заключение говорил Фостиков и, ссылаясь на наши речи, указывал на правильность своих прежних обращений к казакам. И опять «ура», но уже всем трем Войскам!

 

После речей, довольно длительных, я пропустил церемониальным маршем все части. Прошли хорошо, особенно Гвардейский Дивизион!

 

Закончив разговор с 2-й дивизией, был с визитом у Бруссо. Разговор длился минут 10-15. Бруссо выказал свои добрые чувства по отношению к России и сказал, что все возможное для улучшения жизни казаков сделает. От Бруссо пошли в 1-ю дивизию, где говорили в том же порядке и то же самое. Так же пропустил все части церемониальным маршем. Первая дивизия производит впечатление лучшее, чем 2-я – более живое!

 

В 4 часа Богаевский и Вдовенко поехали на Мудрос, я же и Артифексов пошли к Фостикову – обедали с ним в собрании.

 

По пути к Фостикову заходили в некоторые палатки Технического полка. Офицеры живут совершенно свободно, казаки расположены потесней, но все же терпимо. Смотрели также расположение конвоя Фостикова. Он расположен в большой палатке с деревянным полом, совершенно свободно.

 

После обеда, я с Фостиковым пошел к нему. Там мы в течение трех часов говорили о нашем теперешнем положении. Говорил больше я, указав на наши взаимоотношения с Врангелем. Смысл моей речи был: надо продолжать борьбу с большевиками, надо единение с добровольцами и всеми, кто против большевиков, но что система правления, созданная Врангелем, не удовлетворительна, и ее надо изменить.

 

Я от Фостикова не требовал немедленного ответа, сказал, чтобы он посоветовался со своими. Сказал также, что буду говорить с командным составом и с казаками. Завтра с ним на ту же тему будет говорить Артифексов, но с точки зрения Врангеля.

 

Расположили меня на ночлег в комнате барака 2-го лазарета. Устроили комнату отлично. Кровать с тюфяком и бельем, стены обиты одеялами, на окнах занавески, на стенах и занавесках на местах перехватов банты – такого помещения у меня не было и в Константинополе! – это старались дамы.

 

Вернувшись домой говорил с И.Макаренко и полковником Русановым. Они говорят, что речи наши произвели впечатление, но все же, для казаков неясно будущее!

 

По их словам, число записавшихся в Совдепию далеко больше 4-х тысяч, как говорит Фостиков. Например, одной станицы Безскорбной 72 человека, из коих не записалось только 4 – остальные 68 все записались! По словам Фостикова, записались только 3 офицера, а Русанов говорит, что ему известно более 20 человек. Где же, правда?

 

Зеленский (адъютант генерала Науменко. – П.С.-К.) говорит, что наблюдает рознь между офицерами – казаками и не казаками! Первые недовольны тем, что последних много в штабах. Последние – тем, что первые их выпирают! Прямо беда!

 

Завтра еду в Мудрос, чтобы посмотреть лагерь Донцов и Терцев и поговорить с казаками, подчеркнув нашу солидарность!

 

[Павел Стрелянов /К/]

3 февраля. Утром был у Донцов и Терцев в их лагере у Мудроса. К 10 часам были выстроены Донцы, Терцы и Астраханцы, причем, по словам командира корпуса генерала Говорова, из 7 тысяч казаков, находящихся в лагере, выведено лишь 2500 человек, так как остальные не имеют обуви!

 

Встретили Атаманским маршем, а затем «Всколыхнулся-взволновался…». Богаевский и мы обошли весь фронт, затем части были пропущены церемониальным маршем. Отлично прошло Военное училище, остальные неважно, хуже других, пожалуй, Терцы. Одеты, в общем, хуже Кубанцев. После церемониального марша части были собраны у лагеря, где мы говорили с казаками. Долго говорил Богаевский. Очень спокойно прояснил обстановку, обстоятельства, сопровождавшие переброску Донцов на Лемнос. Указал на наше казачье объединение, остановился на записи казаков в Совдепию. Затем, по предложению Богаевского, говорил я, указав на наше единство, и остановился так же, на записи казаков в Совдепию! После говорил Вдовенко на те же темы. Последним говорил Артифексов – долго и нудно. После каждой речи кричали «ура» – Дону, Кубани, Тереку, России, Главкому.

 

Лагерь не осматривали, т.к. мне надо было ехать в 1 час.

 

По внешнему виду лагерь хуже нашего, состоит частью из палаток, большей же частью из бараков гофрированного железа. По словам Говорова, из 7 тысяч записалось 3 тысячи!

 

Из лагеря вернулись к пристани и завтракали в собрании штаба корпуса. За завтраком было два француза. За столом так же говорили речи, но не длинно. Вернувшись в свой лагерь, я с пристани пошел к начальнику 1-й дивизии генералу Дейнеге и к генералу Бабиеву, отцу убитого генерал-лейтенанта Н.Бабиева.

 

По пути задержался в лагере 1-го полка, где говорил с казаками на тему о записи в Советию. Здесь же узнал о том, что у лагеря 1-й дивизии говорит с казаками на тему о современном положении России член Рады Фендриков.

 

Пошел туда, застал конец его речи. После Фендрикова говорил я о наших перспективах в будущем, возможности вмешательства союзников в русские дела, когда мы сможем этим воспользоваться и занять свои области, также указал на то, что в худшем случае, если союзники признают большевиков, тем, кто пожелает идти к ним, лучше уйти после, когда улягутся страсти!

 

Я спросил казаков, какие причины заставляют некоторых из них записываться в Совдепию. Вышли два казака. Один указал, как причину, что мало кормят, а много заставляют работать! Другой заявил, что нет белья, и вши заедают!

 

Объяснил, что все это дело поправимое и что в Совдепии едва ли будет лучше. Хотел говорить сегодня с командным составом, но Фостиков сослался на то, что собрание занято кем-то для ночлега и просил собраться завтра утром! На завтра я намерен, вместе с Атаманами, посетить беженские лагеря, а вечером разговаривать с командирами частей.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записок Атамана В.Г.Науменко:

 

4 февраля. В 8 часов я встретил на 3-й пристани Богаевского с Вдовенко, и мы отправились осматривать беженский лагерь, расположенный в полуверсте от лагеря нашего корпуса. Беженцы были выстроены у своих лагерей. Мы поздоровались, каждый Атаман со своими, затем свели всех вместе и говорили со всеми. Богаевский очень подробно остановился на беженском вопросе. Затем говорил я, главным образом о распределении наших кубанских беженцев, а также о положении на Кубани. Вдовенко рассказал о положении на Тереке.

 

Из разговоров с беженцами выяснил, что вопрос о земле, о котором мы все толкуемся с казаками – им непонятен! Они понимают, что мы хотим посадить их на землю, где будут принудительные работы по сигналам, причем доход будут получать не они, а кто-то другой – они же будут получать лишь казенный паек!

 

Боятся также того, что придется им кормить неспособную к труду интеллигенцию. Я разъяснил им их недоумения, указав, что доход с земли должны получать те, кто ее обрабатывает и, что жизнь на этих землях предположено построить на привычных началах, подобно жизни на Кубани! Это разъяснение, по-видимому, их удовлетворило.

 

После часового разговора с ними, был на завтраке в собрании училища – присутствовали все офицеры училища. Я скоро ушел, но слышал трубачей из училищного собрания еще несколько часов спустя.

 

В 12 часов говорил с собравшимся духовенством, указав им на необходимость согреть душу казака, заглянуть в нее, быть для них примером! Говорил также о необходимости благолепия службы и вреде ханжества. Опросил их нужды, пообещав, что можно – сделать!                                      

 

Затем говорил с Фостиковым и Туган-Барановским о текущих делах корпуса. Видел перепечатанные речи к казакам, мою и других Атаманов. Спросил – не для Врангеля ли? Ответили, что нет, для частей. Сомневаюсь!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Кубанский Атаман, ГШ генерал-майор В.Г.Науменко и командир Кубанского корпуса на Лемносе генерал-лейтенант М.А.Фостиков:

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

[4 февраля] В 2 часа дня был вместе с Фостиковым, Барановским и Артифексовым у Бруссо. Говорили о нуждах. Прежде всего, о разрешении хождения по острову, как это делается на Галлиполи. Отказ! Об увеличении пайка дров, о выдаче продовольствия по весу, а не на глаз – достигли некоторого соглашения.

 

Бруссо спросил меня о видах на будущее. Я ответил, что война с большевиками неизбежна, и мы пригодимся! Он добивался, как и где мы думаем устроить армию? Я выразил отрицательное отношение к его приказу о возможности переселения в Совдепию и, что считаю необходимым разъяснить казакам гибельность последствий этого! Также выразил свое отрицательное отношение к записи казаков во Французский Легион и сказал, что если бы он, Бруссо, был на моем месте, то поступил бы так же! Он ответил «Может быть!»

 

Я спросил, какие побуждения заставляют французское командование вербовать русских в Легион. Брусо ответил, что мотивов правительства он не знает, но думает, что только для того, чтобы дать желающим лучше устроиться, а, кроме того, у них недостаток конницы, нужной в восточную армию. Разговор длился свыше часа. Мое впечатление, что Фостиков не умеет ладить с Бруссо, что взаимоотношения у них не налажены. Об этом я высказался Фостикову, прося его соблюдать добрые отношения, что, по моему убеждению, даст хорошие результаты.

 

Был с визитом у представителя американского Красного Креста капитана Макнепа, благодарил его за помощь нам!

 

В 7 часов собрались члены Рады: Фендриков, Новосильцев, С.Макаренко, Русанов, Белкин. Им рассказал об обстановке несколько короче, чем командирам частей. <…>

 

Я подвел итог: договор сохранить, опубликование его отложить до выяснения обстановки, искать соглашение с Врангелем. Все согласились.

 

В 9 часов, с опозданием на полтора часа, пришел на ужин в 1-ю дивизию. Меня ждали. За ужином была заметна сдержанность, которую я объясняю обидой на меня за вчерашний разнос о недопустимом поведении на обеде. В 1 час ночи ушел домой. Попытку проводить по лагерю с трубачами и песенниками, прекратил!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Командиры Донского и Кубанского корпусов генералы Ф.Ф.Абрамов и М.А.Фостиков, о. Лемнос:  

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Подъесаул Н.Г.Бабиев на проездке своего коня. Кавказский фронт, 1915-1916 гг. Фотография намертво приклеена к листу из альбома.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Атамана В.Г.Науменко:

 

6 февраля. Утром говорил со всеми офицерами корпуса. Указал им на отчужденность офицеров от казаков и просил относиться более сердечно к казакам, указал также на необходимость воздерживаться от кутежей и всего того, что может настроить против офицеров недоедающих казаков. Офицеров не казаков, просил к казакам подходить осторожно.

 

От Фостикова узнал, что ночью, после вчерашнего ужина, умер старик генерал Бабиев от припадка грудной жабы! В 1 час дня – был на панихиде. Жаль бедную Брониславу Карловну, в течение трех (четырех. – П.С-К.) месяцев осталась одна, лишившись сына и мужа!

 

После панихиды был у Корниловцев, говорили о восстановлении полка. После корниловцев зашел к м-м Бабиевой.

 

До 7 часов осматривал госпитали. В первом – инфекционных больных 550, из коих возвратно-тифозных 241, сыпно-тифозных 139. Во втором госпитале, хирургическо-терапевтическом – больных 256. Лазареты производят впечатление хорошее. Всего достаточно, кроме белья, которого маловато. Еда хорошая, лишь жалуются те, кто на слабой порции, что невкусно. Приказал принять меря, чтобы было хорошо!

 

Главный голод табачный – жалуются на отсутствие табака. Пищу пробовал в первом лазарете – вкусная! Спросил, не специально ли для смотра – говорят, нет!

 

В 7 часов крестил сына Фостикова, а в 8 пошел на парадный спектакль во 2-ю дивизию. Ставили две пьески – играют недурно. Затем пел хор песенников, и после него начались танцы, но меня позвали ужинать. За ужином время провели весело, лучше, чем у других. Немного портил пьяный Ходкевич, провозгласивший тост за Государя! Много говорил Болховитинов. У офицеров было видно стремление, загладить неловкость обеда 3-го дня.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Начальник Войскового Штаба ККВ генерал-майор А.И.Кияшко (сидит в центре в фуражке) и командующий 2-м Черноморским полком ККВ войсковой старшина Г.Ф.Бабиев-старший (сидит третий справа) с офицерами и казаками Черноморцами и 4-го Кубанского пластунского батальона. 1911 г.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Генерал-лейтенант М.А.Фостиков с семьей среди казаков-джигитов. По левую руку от матери сидит Георгий – крестник Атамана на Лемносе, о нем Науменко говорит в представленных записках.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

7 февраля. Сегодня в 10 часов хоронили генерала Бабиева (Гавриила Федоровича. – П.С.-К.).

 

Затем я посетил арестованных – сидят по 30 суток! Приказал рассмотреть эти дела немедленно и продезинфицировать палатку. Расположены тесно!

 

Посетил начальника 2-й дивизии Цыганка, а затем был у Фостикова. Приказал устранить от дела и разобрать отношение корпусного инженера к казакам, который приказал «бить этой сволочи морды»! Ответственность за это возложил на Фостикова.

 

В 3 часа прибыл на пристань для посадки на «Поти». Бруссо пришел проводить, говорил с ним несколько минут, причем он просил приехать еще, ближе познакомиться и работать в контакте!

 

8 февраля. Итак, я пробыл на Лемносе 6 дней. Это слишком мало, чтобы все повидать. Я лишь скользнул, не успев даже вникнуть в дело. Скоро опять поеду на остров для более детального ознакомления с жизнью казаков.

 

Пока же впечатления: взаимоотношения командного состава, офицеров и казаков неважные! Казаки офицерам не верят. Фостиков не особенно популярен. Отношения с французами у него особенно напряженные. Жизнь улучшается. Палаток мало, тесно очень – вместо 12 человек, в палатках 14-15. Постельных принадлежностей мало. Пища ничего, но хлеба мало. Работы много – разгрузка, постройка дорог, уборка лагеря. Занятия понемногу облегчаются. Дисциплина поддерживается. Подготовка строевая хорошая. Медицинская помощь поставлена хорошо. Смертность уменьшилась. Умерло за все время 84 человека. Также возвратный тиф уменьшается, сыпной же увеличивается.

 

Разобравшись с настроением Кубанцев на Лемносе, я пришел к выводу, что казачество и рядовое офицерство не за Главное Командование. Командный же состав, тоже не на его стороне, но, опасаясь ухудшения положения, считает лучшим не рвать с Врангелем. Фостиков же, общего мнения казаков не выражает.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Подъесаул Н.Бабиев. Кавказский фронт, 1915-1916 гг. Фотография намертво приклеена к листу из альбома.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Атамана В.Г.Науменко:

 

[8 февраля] Говорил с начальником штаба Донского корпуса генералом Говоровым. Он мне сказал, что Богаевский утаил от корпуса суть дела и ему сказал, что я ищу разрыва с Врангелем, и просил его переговорить на эту тему со мной. Генерал Говоров переговорил уже с Вдовенко и уяснил, что Богаевский кривит душой, и выразил свое мнение, что в дальнейшей борьбе нам не по пути с Врангелем и что надо зондировать почву за границей.

 

По словам Говорова, настроение Донского корпуса не в пользу Врангеля и ставя на весы казаков или Врангеля – перевес за казаков.

 

Я согласился, что договор надо оставить в силе, с Врангелем пока не рвать и послать своих представителей всюду, для выяснения нашего положения.

 

Говорил, также, с представителем американского Красного Креста Браиловским. Он пытался выяснить мою точку зрения на текущее политическое положение. Я определенно высказался, что стою за единство России, но что современная система меня не удовлетворяет. По мнению Браиловского, Фостиков в корпусе не популярен (?), казачество им недовольно, единения между казаками и офицерами нет! Есть злоупотребления, в смысле удовлетворения нужд – сперва сверху! Решили, что я при американцах поставлю своего представителя, что раздел вещей будут делать сами американцы.

 

15 февраля. От Лемноса до Константинополя тянулись три дня. 7-го нас вывезли на внешний рейд, где мы ночевали, так как «понедельник тяжелый день»! Вышли дальше утром 8-го, шли со скоростью 4 мили в час! Шли так медленно, во-первых, потому, что испортился один котел, а во-вторых, – сгруженный «Поти» сидел очень мелко, и винты работали наполовину в воздухе.

 

Наконец, в 5 утра 10-го прибыли в Константинополь и стали на рейд в Мраморном море против входа в Босфор. Пришел французский капитан и забрал зуавов и записавшихся в Легион! Пришел английский катер и забрал англичан. Затем днем, уже часов в 12, пришел французский катер, и мы погрузились на него. Не успели отойти, как подошел второй французский катер, и офицер с него нам заявил, что ввиду того, что на «Поти» оказался заболевший тифом, мы должны стать в карантин. Таким образом, оказавшись в карантине, мы только сегодня попали к себе домой.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Генерал Н.Н.Баратов и Великий Князь Борис Владимирович, чуть дальше генерал А.П.Богаевский на линии джигитовки. За Баратовым подъесаул М.А.Фостиков (в светло-серой папахе). Персидский фронт, 1916 г. Фотография подарена полковником В.Д.Гамалием на Георгиевском празднике, о. Лемнос, 26 ноября 1920 г.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Пребывание в Константинополе

 

(15 февраля – 19 марта 1921 года)

 

Февраль. Противная нам группа начала травлю меня. Появилась заметка о том, что Кубанцы на Лемносе хотят собрать Раду из видных кубанцев, а я им мешаю! Сегодня же появилась заметка, что «прибыл с Лемноса – 2-й Кубанский Атаман». Это я! А дальше, что выбран я фронтовиками на Лемносе, а Иванис РАДОЙ В КРЫМУ!

 

Богаевский сообщил, что, прибыв с Лемноса, был у Врангеля, и тот познакомил его с обстановкой, почерпнутой им из писем Миллера и еще кого-то. Из этих писем явствует, что отношение к нашей армии за границей значительно изменилось к лучшему! В Париже генерал Фош и Вейган высказались за сохранение Армии. То же поддерживает Вильсон, а Ллойд Джордж и американцы против – но все сошлись на формуле «благожелательного умолчания»!

 

Замечает, так же, Миллер заигрывание японцев! Затем Врангель рассказал, что в Константинополе он замечает резкое изменение отношения к себе! На рауте у французов (проводов верховного комиссара де Фриса), где было более 300 человек приглашенных, по его словам, ему и баронессе были оказаны царские почести! В течение более часа он и баронесса стояли и им представлялись даже те, кого они хорошо знают. Японский же представитель назойливо приглашал к себе на раут, но он отказался от официального приема и тот устроил семейный обед, на котором присутствовали лишь японцы и русские! На этом обеде говорились речи за Врангеля, Армию и будущую Россию! Все это Врангель принимает за улучшение отношений, а в то же время французы предлагают желающим ехать в Совдепию и спешно увозят их. Где же тут желание сохранить Армию? Врангель или же близорук или же никак не хочет расстаться с властью!

 

Прочел так же Богаевский рапорт ему генерала Абрамова о том, что две с половиной тысячи Донцов, уже отправлены в Константинополь для погрузки и дальнейшей отправки в Совдепию, причем даже не удалось составить списков, так как французы предложили садиться в поезд всем желающим! Предварительно, до подачи поездов, французы в одном из лагерей не давали казакам несколько дней хлеба и другого продовольствия. А пока французы проделывают это – Врангель в восторге от царских почестей, ему оказываемых на французском рауте!

 

Затем Богаевский рассказал о настроении Врангеля. Последний ему заявил, что с нашим соглашением, как с фактом совершившимся, о котором мы объявили на Лемносе, примирился! Также и с посылкой наших представителей в Сербию и что просит лишь об одном безобидном и для нас и для него: это подтверждение или общим актом или отдельными письмами Атаманов, своего единения с ним. Также, предпринимаемое что-либо, мы должны предварительно сообщить ему; со своей же стороны, получив наше письмо, он нам ответит письмами благодарности! <…>

 

Окончательно мы решили, что надо посетить нам нового Верховного Комиссара Франции генерала Палле и выяснить у него отношение к нам, казакам, и на что мы можем рассчитывать. Богаевский должен написать ему письмо и попросить назначить время, когда он нас примет.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Командир Кубанского корпуса генерал-лейтенант М.А.Фостиков со своим конвоем, о. Лемнос, 12 декабря 1920 г.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Генерал-майор К.К.Агоев среди Терцев (в центре, первый ряд):

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Записные книжки Атамана В.Г.Науменко:

 

21 февраля. От 11 часов утра до 12 с половиной Богаевский, Вдовенко и я были у генерала Палле. Вопросы ему были составлены мной со Скобцовым. Говорили через Богаевского.

 

1.Палле сказал, что большевизм при полной его изоляции изживет себя, но при этом страну совершенно разорит.

 

2.На вопрос о помощи, на которую могут рассчитывать казаки, Палле ответил, что на живую силу рассчитывать совершенно нельзя, что же касается другой помощи, то он должен запросить свое правительство.

 

3.Палле высказал свое мнение, что борьба окраин не приводит ни к чему. Воевали Колчак, Юденич, Деникин, Врангель, воевали солдаты, не желая драться, друг с другом – в результате истребление друг друга и разорение своего отечества.

 

Общее заключение из беседы я вывел: Палле получил определенные инструкции нас, как Армию, ликвидировать! Французское правительство нашу Армию не признает. Ее приказано возможно скорей и безболезненней ликвидировать, почему и развозят нас в Легионы, Совдепию, Бразилию и прочие места.

 

После беседы с Палле, мы собрались у Богаевского, где нас ждали председатели наших правительств. Рассказали им все, причем меня удивили Богаевский и Вдовенко, которые сказали, что Палле произвел на них легкомысленное впечатление. По-моему, он говорил вполне ясно, но для нас неприятно!   

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

6 марта. Сегодня посетил лагерь Бернадот, расположенный  у Сан-Стефано, в 50 минутах езды железной дорогой от Константинополя. Грустное впечатление произвел лагерь. Сидят наши русские за проволокой, как пленники! Подробности помещены в приказе по Войску! Был в лагере часа три, говорил с Кубанцами и немного с Терцами и Донцами. Во время разговоров все время слышны ружейные выстрелы, спросил – в чем дело? Оказывается, французские солдаты стреляют по чайкам! Это их любимое занятие! 

 

7 марта. Сегодня получил от Фостикова ответ. Я написал ему частное письмо, в котором указываю, что нам с Врангелем не по пути, но что я связан решением, вынесенным на совещании (при моем посещении Лемноса) с командным составом. (Ответ я получил в виде официального сношения за подписью четырех лиц).

 

8 марта. На совещании, на котором у Врангеля был Богаевский и другие казаки и не казаки, Врангель объявил, что он не хотел меня на прошлом собрании «конфузить» и потому не прочел ответ мне Фостикова, Дейнеги, Цыганка и Соламахина. Он прочел его присутствующим. Какая гадость со стороны Фостикова! Теперь понятно, что ответ написан был по указке Врангеля!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Лагерь беженцев. Астраханская сотня.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Атамана В.Г.Науменко:

 

[8 марта] Сегодня собрались у Богаевского в 11 часов, а в 9.30 Скобцов был у Зеелера, причем тот сказал, что Врангель объявил общественности, что с казаками он сговорился. Очередная ложь! Не утерпел он также, чтобы не лягнуть меня. Он сказал, что получает много писем от Кубанцев, которые считают Иваниса Атаманом! Этим приемом он старается меня дискредитировать перед общественностью!

 

Зеелер сказал Скобцову, что не сочувствует идее, развиваемой Врангелем о Русском Совете (его называли копией Особого совещания, казакам в нем было отведено 3 места из 22, в то время как они составляли более половины Русской Армии. – П.С.-К.). Представители деловых организаций решили не входить в этот Совет. Кто же войдет? Только члены Парламентерского Комитета, и то без кадет, которые выходят из Комитета. Врангель заявил, что он обнародует – кто с ним, с теми он будет считаться, остальных – «отметет»! Любопытно, что из этого выйдет!

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Лагерь Терцев на Лемносе.

В 1-й Кубанской казачьей дивизии.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

11 марта. Вечером был опять у Богаевского. Собрался весь Объединенный Совет и представители общественности: Юренев, Зеелер, Алексинский...

 

…Выяснилось, что в общественности раскол, причем единомышленниками оказались крайние партии: монархисты Мусин-Пушкин, Шульгин и социалисты-революционеры (оба Алексинских)! Середина же, кадеты, бывшие свидетелями прежней работы Врангеля, разошлись с крыльями и оказались единомышленниками казаков!

 

12 марта. Сегодня в 11 часов утра Совет собрался у Богаевского для того, чтобы дать ответ на письмо Шатилова, в котором он спрашивает, считаем ли мы для себя обязательным соглашение 22 июля. Бумага эта была послана каждому Атаману отдельно. После некоторых обсуждений Богаевский составил ответ. 

 

Вечером получил приглашение Шатилова быть завтра в 10 утра в посольстве, решать спешные и важные вопросы. Не пойду. (Будет разговор и истерика по поводу Русского Совета. Все равно толку не будет, и Врангель будет гнуть свою линию).

 

[Павел Стрелянов /К/]

А.В.Кривошеин, Главнокомандующий генерал П.Н.Врангель и генерал П.Н.Шатилов. Справа, в профиль с трубкой Терский Атаман генерал Г.А.Вдовенко  

 

[Павел Стрелянов /К/]

14 марта. В 11 часов Объединенный Совет собрался у Богаевского, он рассказал о вчерашнем собрании у Врангеля. Оказывается, собрание состояло из Врангеля, Шатилова, Данилова, Архангельского, Нератова, Пильца, Ильина  и кого-то из служащих у Врангеля. Никого из представителей общественности не было. Архангельский сделал доклад об обстоятельствах в Советской России. Затем Врангель объявил, что он пришел к соглашению с общественностью и что вчера вопрос об организации Русского Совета решен! Принято положение, переработанное Врангелем с изменениями.

 

Богаевского он спросил, как относится казачество? Богаевский заявил, что наша точка зрения изложена в предшествующих бумагах! Но Врангель ответил, что он ничего не получил, так как ночевал в посольстве, а все было послано на «Лукул».

 

Тогда Богаевский объяснил ему нашу точку зрения. Врангель спросил, ЧТО ЖЕ ТОГДА, ОН – ТОЛЬКО ГЛАВКОМ? Богаевский ответил, что да! Врангель потребовал от него определенного ответа, согласно ли казачество вступить в Совет и сказал, что ответ должен быть немедленным! Богаевский долго отказывался за неимением полномочий – но затем согласился!

 

Когда он нам об этом сказал, то первый Вдовенко ему ответил, что он это не имел права делать! Он нарушил все наше дело! Также высказались и остальные.

 

Богаевский много говорил, указывал на опасные последствия нашего решения, боясь, что казаки пойдут не за нами, что мы останемся одни и прочее… В конце концов мы составили и послали Врангелю сношение...        

 

Сейчас… его агенты стараются очернить нас, Атаманов, особенно меня! Здесь распускают слух, что я «мордобой», «прокравшийся генерал», подкуплен Радой и заделался социалистом! На Лемносе агитируют за объявление Фостикова Походным Атаманом, так как «у Кубанцев три атамана» и они не могут дать сами себе толку! Вот негодяи!

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Лагерь 1-й Кубанской казачьей дивизии

Командующий 1-м Волгским полком ТКВ войсковой старшина Г.А.Вдовенко (сидит справа), 1914 г. 

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Из записных книжек Кубанского Атамана:

 

18 марта. Сегодня в 12 был в книжном магазине. Ко мне подошел адъютант Врангеля есаул Покровский и под большим секретом сообщил о том, что меня сегодня в 9 вечера приглашает Главком в здание посольства на важное совещание. Я ответил, что не буду, так как уезжаю, а вместо меня будет Скобцов. Покровский сказал, что Скобцова ждет Главком. Я спросил, кто будет на совещании, он ответил, что все Атаманы, начальники отделов и другие.

 

Затем, видя, что я не интересуюсь причиной собрания, он сказал, что французы предложили Врангелю ехать во Францию. Добавил, что просит никому о собрании не говорить – важно, чтобы не знали французы! Я спросил, совсем ли отзывают Врангеля французы, и получил ответ, что да!

 

В 3 часа я выехал из Константинополя, – уполномочил Скобцова пойти.