Из архива Кубанского Атамана генерала Науменко

[Павел Стрелянов /К/]

Мы уходим, мирясь с неизбежностью,

Без фанфар, без речей, без знамён.

Но когда-нибудь вспомнится с нежностью

Длинный ряд наших скромных имён.

М.Надеждин

 

Тяжело вставать по утрам после почти бессонных ночей на Вучем Хуме. Да плюс к этому усиленный переход в погоне за батальоном. Но молодость берёт своё, и хожу козырем, людям в пример, на то я и взводный! Печальная новость: скончался от ран Васильев Серафим, не выдержал перевозки на трясучей телеге. Царствие ему небесное. Навещаю Мартенюка Николая, его побледневшее лицо осунулось, но он держится молодцом. Его отправят поездом в лазарет в Сибине при штабе корпуса.

Полустанок Нового Шехера забит транспортом. Грузят на открытые платформы огромные пушки «ахт-ахт» и танки.

Часикам к девяти ротные командиры были вызваны командиром батальона Шеллем. Что-то будет… Вскоре появляется лейтенант Драценко и вызывает в свою очередь взводных. Приходим. Он, видно, не в духе. Объясняет, что немцы просят сменить их части с позиций на пару дней и дать им тем самым возможность создать новую позицию и укрепиться в Добое и Дервенте. После этого мы можем быть свободны от обязанностей и быстрыми переходами должны дойти до Сибини, где находится штаб нашего Корпуса.

Сообщает нам, что противник усиленно нажимает на части первого и второго полка, которые, сдерживая натиск, уходят из Челича и Брчко в направлении Брода и Сибини, где должны соединиться. Положение тяжёлое, и нельзя допустить, чтобы нам отрезали дорогу у Брода. Если это случится, придётся, бросив обоз, уходить в горы и по горам идти в поисках первого моста, чтобы перейти реку Саву и двигаться в направлении Загреба. «Но надеюсь, что всё пройдёт благополучно. Бог милостив, а казак не без счастья!» – бодро заканчивает он.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Погрузка 2-го полка. Бор, 1943 г. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Ну что ж, выступать так выступать! Нам не впервой. Всё делается по-прежнему: запас патронов для винтовок, обоймы для пулемётов, всё это уже много раз проделано, испытано и выполняется без запинок. Наш обоз идёт вместе с другими обозами батальона, так что мы движемся без задержек.

Выступаем. Между Нови Шехером и Маглаем ныряем в горы и в лесах по просёлочным дорогам движемся всё вверх да вверх. Далеко за полдень добираемся до немецких позиций. Окопчики на одного-двух бойцов. С правой и с левой стороны дороги уходят в лес. Ни дома, ни хаты. Немцы довольны, быстро собирают пожитки, сбиваются в кучки и уходят к своему командному пункту.

Мой участок слева от дороги и тянется далеко в лес. Я нахожусь левее всех, справа соседствую с третьим взводом Куропятника. Площадь ровная, и окопчики располагаются в пяти-шести метрах друг от друга. Фронт мой тянется метров на сто – сто двадцать, и никого нет на моём левом фланге, но, пройдя участок до конца, натыкаюсь на крутой обрыв и вижу, что с этой стороны я в безопасности. Немцы хорошо выбрали позицию.

Отделенные занимают свои посты, а самым крайним, у обрыва, назначаю Деглинга, у него Аслан да ещё боец с итальянским пулемётом, и я за него спокоен.

Весь наш батальон на позиции. Я с моего участка никого не вижу. С лейтенантом Куропятником обсудили, как будем прикрывать наш стык перекрёстным огнём наших пулемётов. Объясняем пулемётчикам и ставим им на ночь вешки. Комроты пришёл проведать нас уже почти в ночь. Куропятник довёл его до моего участка. Уже в густых сумерках прошли мы с ним по линии окопов, и он остался доволен.

Деглинг нам сообщает, что немцы протянули метрах в тридцати перед окопами проволоку, низко над землёй, подвесив к ней пустые жестяные банки. Зацепишь ногой проволоку – банки сразу загремят-затарахтят. Хитро! Проводив командира роты до другого участка, я устроился у отделения Сохалостюка, слева Деглинг, а справа Салкан.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Несветайлов Дмитрий Андреевич – р. 24 окт. 1903 г., во ВСЮР и Русской Армии рядовой в 5-м авиаотряде. В эмиграции. В Русском Корпусе. После 1945 в США, умер нояб. 1969 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

В центре полковник Н.Р.Зельтман, командир 8-й сотни 1-го полка. Все в югославянской форме

Зельтман Николай Рейнгольдович – р. 1893 г. в Киевской губ., офицер в прикомандировании к Л.-гв. Измайловскому полку. Во ВСЮР, полковник. В эмиграции в Югославии. В Русском Корпусе с 31 окт. 1941 мл. офицер 4-й сотни 2-го батальона 1-го полка (лейтенант), с 1 фев. 1942 командир 8-й сотни того же полка, затем командир пулеметного взвода 3-го полка, 1944 командир транспортной роты Запасного батальона. После 1945 в лагере Кемптен, в Германии и США, умер в Глен Кове 23 авг. 1954 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Ночь, нам холодно и голодно. Пайка в спешке не получили. Вода во флягах есть. Ну, рот и зубы полоскать можем, и то хорошо. А вот курить нельзя, и тянутся ночные часы медленно, конца им и краю нет. Куропятник нет-нет да пустит ракету.

Тени деревьев колышутся по земле, ракета освещает прогалины да и только. Клюю носом, спать хочется, и от нечего делать навещаю то одно, то другое отделение. Часам к трём утра закипела ожесточённая стрельба на правом участке нашего батальона. Сквозь ружейный и пулемётный огонь раздаются глухие взрывы ручных гранат. И так продолжается минут пять, не больше, после чего затихает. Вдалеке слышны крики. У нас всё спокойно.

Проходит ночь. Светает. Видны лица бойцов, посеревшие от бессонной ночи. Радостно затягиваемся папиросным дымом. Желудки от голода урчат. Не впервые. Мы их водичкой заливаем. Назначаю дежурных, ходящих по линии окопов, большинство бойцов спит, сидя в окопчиках, а то и прямо на траве. Посылаю одного из разбитных бойцов, Зварича Ивана, чтобы пробежался по линии нашей роты и узнал о случившемся ночью.

Через час возвращается и рассказывает, что на третью роту нашего батальона, стоящую на самом правом фланге, налетели партизаны, надеясь застать врасплох. Да не тут-то было! Есть у нас потери, но противник был отбит, и жестоко.

Вот и всё, что удалось ему узнать, а ещё – радостную новость, что Яков Александрович Амилохвари нас не забыл и что вскоре прибудет еда. Радостно, аж слюнки потекли. Простояли мы на этом участке весь день и всю ночь, а на заре следующего дня связной оповестил, что снимаемся всем батальоном и уходим. Смены нет.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Гвардейская сотня. Перестроение казаков

 

[Павел Стрелянов /К/]

Добой – большое село, почти городок, с добротными домами, – кишит воинскими частями. Большинство – нашего корпуса, пришедшие накануне с других позиций. Встречаюсь со многими друзьями и, к моей большой радости, встречаю милого друга Петю Мономахова. Я его давным-давно не видел, год-полтора. Со времён не то Неготина, не то рудника Бор, где стояла наша рота под командованием полковника Христофорова.

Из Бора меня отправили на унтер-офицерские курсы, и я потерял из виду многих моих друзей. Много воды с тех пор утекло. Сели мы на балкончике одного дома и, окружённые группами отдыхающих бойцов, вспоминали седую старину и наших друзей. Где сейчас тот, где другой, узнавали, кто ранен, кто убит и кто без вести пропал.

«А помнишь наш бой в Столице, наше боевое крещение? Помнишь ли Пасху в Любовии и бои четников с усташами у Братунца?» Вспоминали и говорили о многом. Во время нашей беседы подходили друзья, присаживались, и вскоре мы большой группой увлечённо делились общими воспоминаниями.

Раздаются свистки на площади. «Это свистят по наши души», – замечает кто-то. «Сбор нашей части, – объясняет Петя, – выступаем дальше. Рад был тебя видеть, Олег, увидимся ли ещё? Надеюсь, что да, но на всякий случай дай что-нибудь на память». Я роюсь в карманах, в бумажнике нахожу мою фотографию, ещё времён Кралево (как она уцелела?), быстро пишу что-то и отдаю ему. Жмём друг другу руки, прощаясь. «Бог даст, свидимся», – говорим мы, не зная, что это наша последняя встреча, как и со многими другими.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Чины Русского Корпуса. Фотография на память 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Через два часа и нам свистят. Наш обоз давно ушёл, он не останавливался в Добое, уйдя вперёд, чтобы не связывать нас своим присутствием. Уходим со всеми предосторожностями, ибо мы – последняя боевая часть. Немцы, вопреки обещаниям, давно снялись со своих позиций. За нами никого нет, только противник. Ночью проходим местечко Дервенту и в два часа ночи встаём на большой привал, прямо на дороге. А через два часа шагаем дальше. По солдатскому «телефону» идут слухи: во что бы то ни стало мы утром должны быть в Босанском Броде и, перейдя реку Саву, прибыть в Брод.

Враг усиленно нажимает на наши первый и второй полки, которые, отступая, сдерживают противника около Штитара – Яруге. У Брода стоят немецкие части на позициях, давая возможность нам пройти и не быть отрезанными. Каким образом солдатский «телефон» получал сведения? Я этого до сих пор не знаю, но факт налицо: действовал он хорошо!

Шагаем. Привалов нет. Чувствуется спешка, нужно быть вовремя у моста. Часиков в семь утра проходим Босанский Брод и движемся к мосту, стоящему в пяти километрах. И тут почти сразу попадаем в боевую обстановку. По обеим сторонам дороги стоят огромные «ахт-ахт», много «флаков» четырёх- и двуствольных смотрят в небо.

Мы уже недалеко от моста, километра не хватает, как вдруг раздаются истошные крики: «Самолёты! Самолёты! Ложись!» - команды о полном укрытии. Ныряем в поле, укрываемся в придорожных канавах. А сверху налетают три «ястребка» на бреющем полёте и строчат по дороге, строчат. «Флаки» стреляют по «ястребкам», а они, взвившись над мостом, бросают бомбы. Водяные столбы вздымаются вокруг моста. Один из самолётов задымил и, круто взяв вправо, пошёл прочь. А двое других разделились, один направился на Брод, а другой на Сибинь, и, продолжая поливать дорогу очередями, они быстро удалились.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Переход 1-го полка, 1944 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Попали мы сразу в поле действий приближающегося фронта. А «ястребков» давно не видели, со времён Чачака. Про них уже забыли, и они нам зло напомнили о себе. Встаём, отряхиваемся. Все целы, и мы, ускорив шаг, стремимся к мосту. Нам видно сзади, как голова нашего батальона входит на мост, а «ястребки» налетают снова. Перед нами кромешный ад. Зенитки защищают мост, и «ястребки», не выдержав горячей встречи, резко уходят в стороны. На мосту переполох. Есть убитые.

Но быстро восстанавливается порядок, и продолжается движение вперёд. Мост пройден, и, облегчённо вздыхая, мы оставляем справа Брод и движемся налево, к Сибини. Пройдя приблизительно с километр, я обернулся и увидел, как «флаки» снимаются с позиций и уходят к мосту. И понял, что стояли они там ради нас, чтобы прикрывать наш проход по мосту, а теперь, выполнив своё задание, уходят. Значит, это правда, что мы последние?

Колонна движется безостановочно. В Сибинь не зашли, оставив её в стороне. Части нашего корпуса идут вперемежку с немецкими отрядами, шествуем по обочинам дороги, немцы слева, а мы справа. По середине шоссе идёт моторный транспорт и поднимает пыль. Между грузовиками – «флаки», с обслугой, сидящей на своих боевых местах. Зенитная охрана от истребителей. И трижды до наступления вечера они вступали в дело, защищая нас от «ястребков». Но всё же были жертвы, и в особенности страдали грузовики, пылали они на дороге, дымя угарно, а другие обходили их по обочинам.

Усталость берёт своё: знойный день, жажда, пыль, поход прошедшей ночью, беготня с залеганием в укрытие от налётов – мы устали. Надежда, что будет привал, остановка на ночь, не оправдалась. Шли дальше в ночь, гуськом в колонне по одному, не теряя из виду впереди идущего, устало, бездумно, как автоматы. Кошмарная ночь. Привалы в пять-десять минут отдыха не приносили, наоборот. Усталое тело нуждалось в усилии, чтобы войти снова в ритм движения. Шли по инерции. Я крепок был в те времена, вынослив как верблюд, никогда не устающий ходок, но в эту ночь поход дал о себе знать. Только сила воли двигала меня вперёд.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Охраняемый ж-д мост

 

[Павел Стрелянов /К/]

А.А.Раевский, подпоручик 1-го полка в югославянской форме

 

[Павел Стрелянов /К/]

Во время стоянок-привалов я с усилием обхожу взвод, справляясь у солдат, как они. В большинстве своём бойцы мои низкорослые, но сноровистые, быстрые, выносливые, но этот поход их сразил. Жалоб не было, но становилось ясно, что люди выбились из сил и что долго они не протянут. Но вот и утро. Зарево уже намечалось, как вдруг наш батальон круто свернул вправо, углубился далеко в лес и встал там на бивак по ротам. Бойцы валятся как снопы на опавшую прошлогоднюю листву, на свежую траву, с шумным вздохом облегчения.

Зовут взводных к командиру роты. Идём. Лейтенант Драценко, хоть запылённый, но бодрый и подвижный, объясняет нам, что стоим мы в лесу между Бели Бриг и Ново Градиште. Простоим весь день на отдыхе, так как меняем время нашего движения.

Чтобы избежать налётов истребителей, скрываемся под покровом леса, а в шесть или полседьмого вечера выступаем. Идти будем всю ночь, километров сорок или пятьдесят, до следующей стоянки, которую уже ищут наши конные батальонные разведчики. Запрещается выходить из леса по одному или группами, чтобы не привлечь внимания лётчиков и не выдать этим место нашего пребывания. «А сухой паёк обеспечен князем Амилахвари», – он жестом руки указывает на стоящую поблизости телегу и с улыбкой говорит: «Вот вам еда и вода».

Велит нам посылать дневальных за едой, а бойцы уже сами будут наполнять свои фляги. Возвращаясь назад к взводу, говорю милейшему лейтенанту Дончуку: «Я просто поражён выносливостью нашего комроты, ночь тяжёлая походная прошла, а он свеж как огурчик!» Дончук смеётся: «Да он всю ночь на своей лошадёнке просидел, так она сейчас отдыхает, а он свеж как огурчик! Наш комбат Шелль пёхом идёт, а он на лошадке! Но ничего не скажешь, это его привилегии». И я в душе ахнул! Не ожидал.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Прохождение конного взвода ротмистра Г.И.Думбадзе перед командиром корпуса ген. Штейфоном, 22 мая 1943 г.           

Думбадзе Григорий Иванович – Одесский КК (вып. 1915, не окончил), ЕКУ 1915, прапорщик 5-го Заамурского конного полка, корнет Крымского конного полка. В дек. 1917 в 1-м Крымско-татарском полку в боях с большевиками в Крыму. В Добровольческой армии и ВСЮР, 1919 в Чеченской конной дивизии, янв. 1920 командир эскадрона 2-го Чеченского конного полка, штабс-ротмистр, в Русской Армии с весны 1920 в Татарском конном полку, с мая 1920 в дивизионе Крымского конного полка, ротмистр. В эмиграции. В Русском Корпусе командир 5-й роты, 1944 – 9-й роты 3-го полка, убит под Ябуковацем 2 окт. 1944 г. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Весь день мы провели в лесу. Бойцы спят, разувшись, без кителей, обуяны могучим сном. А я, как ни стараюсь, заснуть не могу, сон не идёт. Хожу по биваку, то прилягу, то снова встаю. Седой фельдфебель Черепов, испытанный воин Первой мировой и революции, видно, наблюдал за мной. Спрашивает: «Что, не спится?» Жалуюсь, что уснуть не могу, а он мне в ответ: «Перетрудились, это часто бывает, а вот пара часиков пройдёт, и спать будете!» Так оно и было. Поев в обед, я завалился и часика три храповицкого задавал.

Под вечер, когда солнце зашло, наш батальон вышел на дорогу и влился в колонну отступающих войск. Видно, думаю я, договорено было заранее между начальниками: немцы шли по левой стороне дороги, а мы по правой. А посередине транспорт моторный.  Пыль столбом стоит над дорогой, как туман, и покрывает всех и вся. Песок скрипит на зубах. У всех платки на лицах повязаны, но помогает это мало.

От пыли мы все седые, а пошевелишь плечами, пыль осевшая так и заструится вниз. Дороги забиты, и мы идём наравне с грузовиками и с завистью смотрим на сидящих наверху немцев – не то прислуга при транспорте, не то подбитые и изнурённые походом. Эта ночь, я думаю, всем нам, не только мне, показалась ещё тяжелей, нежели первая.

Под утро мы уже не шли, а брели, волоча ноги. Вот рассвет брезжит, на дороге стоят разведчики наши конные, на лес поблизости стоящий указывают: идите, мол, туда отдыхать, труженики вы ночные. Стою я на опушке, взвод мой пропускаю и никого почти узнать не могу. Не мои бойцы, а негры. Самые настоящие негры! Только глаза да зубы блестят!! Пыль, оседая на вспотевшие лица, чернела и прилипала к коже. И так всю ночь.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Полковник Д.В.Шатилов (в коляске мотоцикла) с ветеранами Русского Корпуса. Все чины в югославянской форме   

 

[Павел Стрелянов /К/]

Через лес ручей широкий протекал, так в нём весь батальон наш отмывался, прихорашивался. Я, перед тем как мыть лицо, взглянул в зеркальную поверхность ручья и увидел там смотрящего на меня негра. Это был я. Ручаюсь! В эту ночь, по подотчётам, мы прошли более пятидесяти километров.

Осматриваю взвод, объявляю перекличку. Пятерых бойцов не хватает. Расспрашиваю. Говорят, что видели, как тот или другой в сторону отошёл, как бы по нужде, и с тех пор больше его не видели. Докладываю ротному, что у меня пятеро отставших. Он зло на меня смотрит, говорит, что нельзя допускать этого и что надо следить, чтобы не было отстающих. Прошу Трушкевича, он замыкающий унтер-офицер взвода, чтобы не допускал отставания и следил за желающими отстать. Он соглашается и обещает следить.

Ночью во время похода я на протяжении ночи несколько раз пропускаю взвод перед собой и, дойдя до Трушкевича, спрашиваю, есть ли отставшие. Говорит, что нет, но в то же время замечает: «Олег, в этой пылище не только бойца отставшего не заметишь, но и проходящего быка не увидишь». И я с ним согласен.

Снова иду в голове взвода. Этот ночной поход, мне кажется, намного легче, нежели два прошедших. Втянулся, что ли? Шагаю, рядом огромный грузовик, шумя мотором, движется наравне с нами. Дороги забиты, транспорт идёт вровень с пехотой. Нам так даже лучше, меньше пыли. Про эти грузовики говорили, что можно снять колёса, поставить на рельсы и они покатят самостоятельно, как паровозы. На ходу осматриваю его, делать ведь нечего, шагай да смотри.

Машинально поднимаю взор на кузов, а с кузова вверх на груз, и вижу: наверху, между другими солдатами-немцами, сидит Червинский Николай, пулемётчик отделения Деглинга. Сидит, обнявшись с пулемётом. Я глазам своим не верю. Да ведь он был пару часов тому назад на вечерней перекличке! Как же так?! И мы встречаемся глазами. И смотрим друг на друга долго. Он смущён, опускает глаза, но в этот момент грузовик прибавляет скорость, и Червинский Николай исчезает в ночи. И это мой бравый боец на прекрасном счету!! Он не шагает с нами, а едет на грузовике!!

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Отступление 4-го полка в Австрию. Группа полковника Рубца 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Рубец Иван Филиппович – р. 2 авг. 1889 г., Николаевский (2-й) КК 1909, НКУ 1911. В Великой войне штабс-ротмистр л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка. В Добровольческой армии с нояб. 1918 в ячейке своего полка, с дек. 1918 командир эскадрона л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка в Сводно-гвардейском кавалерийском полку, с 24 мар. и 12 мая 1919 помощник командира того же эскадрона в Сводном полку гвардейской кирасирской дивизии, 6 янв.–14 апр.1919 командир эскадрона, контужен 14 апр. 1919, в Русской Армии с авг. 1920 в Запасном кавалерийском полку, полковник. В эмиграции, на 1 янв. 1921 в списке л.-гв. Кирасирского Ее Величества полка. В Русском Корпусе, март 1942 командир 2-й роты 3-го полка (обер-лейтенант), с 23 авг. 1942 командир 3-й роты того же полка, затем в 11-й роте 4-го полка. В лагере Келлерберг, затем в США, к 1967 сотрудник журнала «Военная Быль», умер в Наяке 8 июня 1972 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Мне сейчас понятна проделка изнемогающего от похода бойца. Отходит якобы по нужде подальше, пропускает взвод, и за спиной Трушкевича выходит на дорогу и просит у водителей грузовиков помощи. И отдыхает душой и телом. Совесть тут ни при чём. Ему, изнурённому, знающему, что ему не позволят отстать, остаётся только лечь на дорогу или искать помощи.

Он не бросает нас, он не дезертирует, даёт самому себе как бы временный отпуск на пару часов, чтобы восстановить силы, пользуясь любым средством. Тяжело осуждать изнурённого походом бойца, когда силы покидают его. Я лично не могу осудить человека, зная по собственному недавнему опыту, что значит быть обессиленным. Может быть, я неправ, но всё же осуждать и взыскивать не могу.

Наутро в лесу на перекличке не хватало троих, вместе с Червинским. Да с прошлой ночи пять, это уже восемь человек. Почти полвзвода. Во взводе со мной было девятнадцать бойцов. Докладываю комроты о восьмерых отставших бойцах. Командир роты яростно на меня смотрит и произносит: «Людей в руках держать не умеете! Распущенный взвод у вас!! Вот где причина всему!! Мягкотелость!»

Я взвился на дыбы, аж в глазах зарябило, в сердце злоба закипела, и, вне себя от гнева, ляпнул ему в глаза: «Сидя в седле на коне, легко учить пехоту шагать!» И наступила мёртвая тишина. Комроты, выпучив глаза и тяжело дыша, молча смотрел на меня и, наконец, с трудом процедил сквозь зубы: «Можете идти». Налево, кругом и отхожу. И почувствовал я в тот миг, что злой рок повис надо мною и что я себе нажил лютого врага. Но слово не воробей, вылетело – не поймаешь! Расспрашиваю взводных и узнаю, что в других взводах та же самая картина. Но мне от этого не легче, того, что между нами произошло, не изгладишь.

Узнаём, что до Загреба остался только один переход, и там нам дадут днёвку на отдых. В ту ночь батальон шагал более легко. Моторного транспорта почти нет, исчез, в основном конные обозы. Невдалеке трусит конный взвод лейтенанта Голофаева. Луна ласково светит нам, а на горизонте справа и слева зарницы сверкают. Но не зарницы это!! Там фронт стоит. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Голофаев Петр Кириллович (Леонтьев) – р. 8 дек. 1921 г. в Донбассе, из купцов. Во Второй мировой войне командир охотничьей команды на Восточном фронте, затем в Русском Корпусе, с 6 июня 1944 командир конного взвода 2-го, затем 5-го полка, поручик. Летом 1945 в лагере Кляйн-Сант-Вайт (Австрия), в Аргентине вице-председатель аргентинского СЧРК, 1984 диакон, умер в Буэнос-Айресе 6 янв. 1995 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Прапорщик С.В.Вакар, 1-го гусар. Сумского полка.

Вакар Сергей Васильевич – р. 29 дек. 1892 г. в Тамбове, Варшавский политех. институт (не ок.), ЕКУ 1915, офицер 1-го гус. Сумского полка. Во ВСЮР штабс-ротмистр. В эмиграции в Югославии, чертежник. В Русском Корпусе вахмистр конного взвода 2-го полка. С 1949 в Аргентине, чертежник, умер в Буэнос-Айресе 16 фев. 1981 г. 

           

[Павел Стрелянов /К/]

Светает. Вдали показались окраины города. Чем ближе, тем яснее видны здания, колокольни, церкви. Дорога вливается в город и вскоре превращается в улицу. По обочинам дороги стоят толпы бойцов, глядящих на нас, и из этой толпы выбегают двое-трое и присоединяются к нашей колонне.

Отставшие! Нет! Они не отстали, а опередили нас! Со всех сторон слышно: «Разрешите встать в строй?» Вот и Червинский, бежит к взводу, прилипает, а за ним другие. Возвращаются к семье её блудные сыны. Отказов не было.

Прошли город и стали в пригородном саду всем батальоном, и обоз наш ротный с нами. Дымится ротная кухня, и могучий голос Якова Александровича поддерживает дух дисциплины ездовых и кашеваров. В обед едим горячую пищу, в первый раз после восьми дней скитаний по позициям и в походах. Вечерняя перекличка показала, что все налицо. Отставших нет больше.

В течение дня я допрашивал «бегунов», выяснял причину их самовольной отлучки. И все как один говорили, что им невмоготу было идти дальше. Помощник пулемётчика Червинского, Каленюк Димитрий, указывая на ящик пулемётных обойм, говорил: «Он, проклятый, не только тело моё, но и душу мою съел!» Хоть он и самовольно ушёл, но ящик с патронами сохранил, не бросил. Что делать? Как взыскивать? Собрал я мою команду в восемь человек «беглых» и отчитал их в пух и прах. На этом для них всё кончилось, но не для меня.

К вечеру зовёт меня лейтенант Драценко и кратко объявляет мне, что, поскольку унтер-офицер Владимир Данненберг послан в командировку, он назначает меня командиром отделения роты. Вот так да, как ножом в спину, лучше бы разжаловал. Месть сладка!

Спрашиваю, кому сдать взвод, узнаю, что ввиду малого количества людей во взводах мой взвод будет распылён по двум другим взводам. Что с завтрашнего дня второй взвод лейтенанта Дончука будет первым взводом, а лейтенанта Куропятника взвод будет вторым. «Принимайте своё отделение, желаю успеха. Можете идти!»

 

[Павел Стрелянов /К/]

Отправка старых и больных. Комендант при штабе Корпуса корнет А.А.Бертельс

Бертельс-Меньшой Андрей Александрович – р. 1904 г. в Санкт-Петербурге, кадет Пажеского корпуса. Во ВСЮР, ординарец, в команде конных разведчиков Л.-гв. 4-го стрелкового батальона, затем кадет Полтавского КК и Крымского КК, Георгиевская медаль. В эмиграции в Югославии, Крымский КК 1922, НКУ, корнет 12-го гус. Ахтырского полка, Белградский университет, инженер-агроном. В Русском Корпусе в 6-й роте 2-го полка (лейтенант), 20 янв. 1942 командир роты Запасного батальона при штабе Корпуса, комендант казарм на Баньице при штабе Корпуса, зав. строевой службой в ветеринарной роте, капитан РОА. С 1945 в Мюнхене, затем в Бразилии, сотрудник научного института, умер в Пелотасе 3 фев. 1989 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Собираю взвод и прощаюсь с болью в сердце с моими бойцами и командирами отделений. Один из «бегунов» под общие возгласы одобрения сказал мне громко: «Это за нас несёте наказание. Мы в том виноваты, унтер! Простите нас!» Я говорю в ответ: «Бог простит!» – и тяну свои жалкие пожитки к месту пребывания Юры Бабичева.

Он состоит в отделении, и он мой друг. А всё отделение состоит из: лейтенанта Драценко Юрия, унтер-офицера Олега Плескачёва, унтер-офицера Бабичева Юрия и вестового обер-стрелка Андроника Николая. Не густо, но сильно. Положение моё неясное, не то адъютант комроты, не то мальчик на побегушках. Впрочем, бабушка надвое сказала, или споткнёшься, или лоб себе расшибёшь. Посмотрим, что за должность!

Батальону нашему везёт. Для нас подан железнодорожный состав, чтобы перебросить нас по железной дороге до Любляны, столицы Словении. Справедливо!! За всё, что мы перенесли до Брчко, мы это заслужили. С полудня до вечера батальон грузится. Бойцы и комсостав – в пассажирских вагонах, обоз наш – на открытых площадках, а лошади в товарных вагонах.

Унтер-офицер Черепов, чья глотка охрипла от крика, жалуется мне на ребят: «Лентяи! Разучились грузиться!» И с криком: «Ах вы, черти!» – кидается в сторону, не то помогать, не то распекать. Всю ночь мы простояли в вагонах и устраивались, кто как мог, ночевать. Наутро проснулись от толчков поезда, то пойдёт вперёд, то встанет. Постоит с полчаса, и снова двигаемся. И так доехали мы до Зиданог Моста, где нас застала бомбёжка. Выскочив из вагонов, залегли поблизости, но, слава Богу, самолёты отбомбились где-то далеко, и под вечер мы прибыли в Любляну.

Переночевали, а наутро зашагал наш батальон с обозом вместе до местечка Лаак, что поблизости. А по дороге видели множество отступающих вооружённых людей разных частей и сословий. Там сербы-четники, чтобы не мешаться с другими, идут по полю, как бы сторонясь остальных. Подтянуто, по-походному идут лётичевцы, бравый сербский отряд. Босанские добровольцы в красных фесках идут строем с распущенным знаменем, на котором мерцают полумесяц со звездой. А поодаль от дороги сидят хорваты-домобраны, как бы на пикнике. Стоят лагерем бранденбуржцы и части «Принца Евгения». Вдалеке дымятся костры у подвод и копошатся люди, это, сразу видно, беженцы.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Встреча командира части Русского Корпуса

 

[Павел Стрелянов /К/]

В Лааке весь батальон разместился в отведённом для нас огромном здании, и зажили мы там мирно. Слух о смерти нашего командира Корпуса, генерала Штейфона, подтвердился. Царствие ему небесное. Четыре года вёл он нас, слава ему и вечный покой! Командование корпусом принимает полковник Рогожин, доблестный командир нашего полка, а полк принимает полковник Эйхгольц*, знакомый нам командир юнкерских рот 1941-1943 годов. Идут также настойчивые слухи, что противник жмёт усиленно в направлении Словении.

Все усилия противника направлены на то, чтобы отрезать нам путь отступления на Австрию. Предстоят бои для сохранения дорог отступления, чтобы не попасть в плен к нашим лютым врагам коммунистам.

Комроты Драценко просит подать список всей роты на сегодняшний день. Прошу у взводных данные о составе взводов, с находящимися в командировках или лазаретах (госпиталях). Также нужно принять во внимание, что несколько русских семейств, уходя от красных и будучи в положении беженцев, примкнули с разрешения комбата Шелля к нашему батальону. Мужчины были записаны как бойцы, а женщины – как сёстры милосердия, и все получали свой паёк. У нас на счету в первом взводе был Дроздовский** с сыном, а во втором – Родзянко Олег и сын лейтенанта Дончука Михаил. Сёстрами милосердия были: супруга командира первого взвода Ольга Дончук, а вторая – Ольга Дроздовская.

Состав роты на последние дни апреля – первые числа мая 1945 года

Боевой состав: 3 офицера, 10 унтер-офицеров, 81 боец.

В командировках: 1 офицер, 1 унтер-офицер, 3 бойца.

В плену: 2 бойца.

Хозяйственная часть-обоз: 1 офицер, 8 бойцов.

Без вести пропавших: 2 бойца.

В госпиталях: 9 бойцов.

2 сестры милосердия.

--------------------------------------------------------------------------------------------------

*Эйхгольц Александр Александрович – Псковский КК 1911, НИУ 1914. В Великой войне штабс-ротмистр 2-го л.-уланского Курляндского полка. Во ВСЮР в 1-м Сводно-гвардейском кавалерийском полку, ранен, эвакуирован 8 мар. 1920 из Новороссийска, полковник. На 1922 в Югославии. В Русском Корпусе, с 22 янв. 1942 командир 2-й юнкерской сотни 1-го батальона 1-го полка, ранен у с. Букор 17 фев. 1942, начальник снабжения штаба Корпуса, с 13 дек. 1944 командир 4-го полка (майор). После 1945 в США, умер в Юниондейле 29 августа 1985 г.

**Дроздовский Николай Борисович – р. 1895 г., Симбирский КК, Московское ТУ, Варшавский политехнический институт (не окончил). В Великой войне подпоручик. В походе Яссы–Дон, командир бронеавтомобиля «Верный», во ВСЮР и Русской Армии во 2-м бронеавтомобильном дивизионе, на 18 дек. 1920 в 3-м батальоне Технического полка в Галлиполи. В эмиграции в Югославии. В Русском Корпусе во 2-м и 5-м полках (унтер-офицер), затем при штабе Корпуса, разведчик, в мае–июне 1945 послан для связи с казачьими формированиями в Австрии. В лагере Кляйн-Сант-Вайт, затем в Венесуэле, умер в Каракасе 25 янв. 1970 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

В первом ряду слева направо полковник Б.А.Мержанов, генерал Б.А.Штейфон, генерал М.М.Зинкевич и за его левым плечом адъютант командира корпуса лейтенант А.А.Раевский                                   

Мержанов Борис Анатольевич – р. 4 мар. 1888 г., из дворян ОВД, сын офицера, Донской КК 1905, МАУ 1907, АГШ 1915, офицер 4-й Донской казачьей батареи. В Великой войне капитан, старший адъютант штаба 1-го Туркестанского арм. корпуса. В гетманской армии, с 1 мар. 1918 пом. начальника части по службе войск ГУГШ, войсковой старшина. Во ВСЮР с 28 нояб. 1919, начальник штаба 6-й Донской пластунской бригады, подполковник, с 25 мар. 1920 в резерве офицеров Генштаба при штабе Донского корпуса, полковник. В эмиграции, 1930 в Югославии, председатель суда чести 4-го отдела РОВС, на 1 апр. 1937 член Общества офицеров Генштаба. В Русском Корпусе с 25 окт. 1941 адъютант 2-го полка, с 4 янв. 1942 командир 2-го полка. После 1945 в США, умер в Нью-Йорке 15 июля 1962 г.

Раевский Александр Андреевич – р. 3 фев. 1907 г., в эмиграции в Германии, с 1931 в Югославии, служил в МИД. В Русском Корпусе, юнкер 1-й сотни 1-го батальона 1-го полка, Военно-училищные курсы 1942, подпоручик, 1943 командир взвода 3-й сотни 1-го батальона 1-го Казачьего полка, офицерские курсы 1944 (лейтенант), май 1945 адъютант командира Корпуса. В Сант-Вайте (Австрия), затем в Аргентине, умер в Буэнос-Айресе 6 нояб. 1969 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Нежданно-негаданно явился к нам в батальон немецкий офицер связи, лейтенант Загель. Большой друг Якова Александровича. Раньше он всё время пребывал в нашей роте, а со времён Чачака находился при штабе полка у полковника Рогожина. Чудеснейший человек. Прибыл к нам в батальон с заданием создать учебно-боевую группу из унтер-офицеров, для краткого обучения работе с новым оружием: панцерфауст, «противотанковый кулак».

Побывав в других ротах, он и к нам явился в сопровождении комбата Шелля. Разговаривая с комроты Драценко, он увидел меня, стоящего неподалёку, и обратился к комбату и комроты с возгласом: «Я этого унтер-офицера знаю, он бравый солдат, и, если вы разрешите, я его возьму с собой». Комбат Шелль смотрит на Драценко, желая знать его мнение. Мой комроты жмётся, а Загель воодушевлённо говорит: «Курс короткий, но очень нужный, через два дня он снова будет у вас в строю».

Я это всё слышал и понимал, так как комбат Шелль владел прекрасно немецким языком и переводил сказанное Загелем. Ох, как не хотелось моему ротному отпускать меня, по лицу видно было, но не мог он отказать лейтенанту Загелю, и, видя также добродушное согласие комбата, он дал своё благословение. Комбат подозвал меня, сказав, чтобы я был в восемь часов утра у него в штабе. Я в душе ликовал, но, согласно уставу, вид имел хоть и весёлый, но без улыбок. Лейтенант Загель выбрал ещё одного унтер-офицера из нашей роты, а именно Вощинина Бориса*.

------------------------------------------------------------------------------------------------------

*Вощинин Борис – в Русском Корпусе унтер-офицер 5-й роты 5-го полка на янв. 1945 г.   

 

[Павел Стрелянов /К/]

Группа офицеров Гвардейского Дивизиона и 1-го Казачьего полка /другое расположение и ряд новых офицеров/. Сидят слева 1-й войск. старшина И.К.Антонов (?), 2-й полк. А.И.Рогожин; стоят: 1-й есаул Д.П.Вертепов, 4-й есаул кн. М.Л.Голицын, 5-й п/полк. М.Г. Бек-Узаров; в центре сидит войск. старшина Н.В.Галушкин, справа сидят 1-й полк. К.Ф.Зерщиков, 2-й полк. В.В.Скляров, 3-й ген. В.И.Старицкий и 4-й ген. В.Э.Зборовский. Все в югославянской форме

Генерал-майор Владимир Иванович Старицкий – казак ст. Мекенской ТКВ, в 1941 г. вступил в Русский Корпус с назначением обер-лейт. 1-го полка. Ввиду переформирования и сокращения штатов, служил фельдфебелем, начальником «охотничьей команды», являвшейся в полку чем-то вроде «скорой помощи», бросавшейся в опасные места. При открытии офицерских курсов по немецкой линии, несмотря на свой русский чин и возраст, вместе с молодыми людьми окончил 1-й Военно-училищный курс (в 1944-м, почти в 60 лет), произведен в лейтенанты и служил в 1-м Казачьем полку младшим офицером. За время службы в Корпусе два раза ранен.

Вертепов Дмитрий Петрович – р. 17 дек. 1897 г., казак ст. Прохладной ТКВ, сын офицера, Владикавказский КК 1916, доброволец в 1-м Волгском полку ТКВ, НКУ 1917, офицер Волгской запасной сотни и того же полка. В Терском восстании 1918, командир сотни ст. Прохладной, в конце 1918 в конном отряде ген. Колесникова, в Добровольческой армии и ВСЮР, с янв. 1919 мл. офицер 2-го Горско-Моздокского полка ТКВ, сотник, и.д. адъютанта 2-й Терской казачьей дивизии, с сен. 1919 в Терской гвардейской сотне, в Русской Армии, о. Лемнос. Осенью 1925 подъесаул Дивизиона Л.-гв. Кубанских и Терской сотен в Югославии. В Русском Корпусе с 31 окт. 1941 мл. офицер Гвардейской сотни 1-го полка, 1943 есаул, командир взвода 5-й сотни 2-го батальона того же полка, 1944 адъютант 1-го батальона 5-го полка, с 26 окт. 1944 – Сводного полка, контужен у Приеполья 30 окт. 1944. В лагере Келлерберг, с 1952 в США, вице-председатель СЧРК, с 1952 редактор журнала «Наши Вести», сотрудник журнала «Военная Быль», гвардии полковник (6.11.1974), умер в Нью-Йорке 28 фев. 1976 г.