Из архива Кубанского Атамана генерала Науменко

[Павел Стрелянов /К/]

Первый командир и основатель Русского Корпуса, генерал-майор Михаил Федорович Скородумов, по окончании Первого Кадетского Корпуса и Павловского военного училища, в 1912 году был произведён в подпоручики Лейб-Гвардии Павловского полка. В июле 1914 г. с полком выступил на войну. 27 августа был ранен у самых немецких окопов, начертил кроки расположения противника, что дало возможность на другой день разбить противника и взять много пленных, пулемётов и артиллерию. За этот совершённый подвиг получил орден Св. Владимира 4-й степени. По выздоровлению после ранения, был признан негодным к строевой службе, но благодаря своей настойчивости был отправлен на фронт.

 

22 июля 1915 г. во время общего отступления, без боевых запасов, командуя батальоном, который прикрывал отход Второй Гвардейской пехотной дивизии, был тяжело ранен и попал в немецкий плен. За спасение 2-й Гвардейской дивизии был награждён орденом Св. Георгия, несмотря на то что попал в плен. В плену пробыл почти два года и трижды неудачно бежал из плена. 25 февраля 1917 года, в первый день революции, прибыл с партией инвалидов в Петроград, где чудом избежал расправы революционной толпы и солдат за свои выступления против революции.

 

После раскрытия конспиративной организации, как один из главных участников, бежал на юг. Будучи протезным инвалидом, прошёл весь путь Добровольческой Армии. В конной атаке при взятии Киева в 1919 году был снова ранен в ногу. Проделал Днестровский поход в Польшу, где был интернирован. Вернулся в Крым на Перекоп. Затем был эвакуирован в Галлиполи, Болгарию и Югославию. В 1941 году, во время немецкой оккупации, был назначен шефом русской эмиграции в Югославии. Сразу же после начала войны Германии с Советским Союзом, предложил немцам сформировать русскую дивизию на восточный фронт, но получил отказ. Несмотря на это, во время коммунистического восстания, отдал приказ о формировании Русского Корпуса.

 

[Павел Стрелянов /К/]

В течение нескольких дней после объявления Скородумовым 1-го Приказа от 12 сентября 1941 года, командир Русского Корпуса был арестован немцами по провокации национал-социалистической партии в немецком посольстве. Но это не замедлило формирование Русского Корпуса, и его заменил начальник штаба генерал-лейтенант Борис Александрович Штейфон, который пробыл на этой должности до своей смерти 30 апреля 1945 года.

 

 

 

Скородумов, после освобождения из-под ареста, три года демонстративно занимался сапожным ремеслом. Я лично помню это, так как мой отец во время поступления в Русский Корпус заказал у него офицерские сапоги, но так как он был принят в корпус в чине унтер-офицера (хотя он был капитаном в Добровольческой Армии), не мог носить их и сапоги достались мне. Я в них «щеголял» в кадетской форме, когда ездил в казачью дивизию фон Паннвица в Хорватию, где мой дед был главным священником

 

 

 

В 1945 году Скородумов демонстративно вступил в чине рядового в Русский Корпус, хотя ему предлагали вернуться на пост шефа эмиграции и командиром Русского Корпуса. Он считал моральным долгом разделить участь Корпуса. С Корпусом прошёл весь босанский поход от Белграда до Чачка и от Чачка до Славонского Брода в строю.

 

 

 

Отношение немцев к русскому формированию оставляло желать много лучшего. Командование Корпусом было тяжёлой и порой почти невыполнимой задачей. Только мужество, исключительное упорство и высокое сознание своего долга дали возможность генералу Штейфону достойно пройти этот путь.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

К концу 1943 года было сформировано пять полков Русского Корпуса.

 

26-го сентября 1941 г. был сформирован Первый Сводный полк, который в декабре 1942 года был переформирован и переименован в Первый Казачий полк, когда из полка убыли все не казачьи подразделения, а в полк прибыли казачьи сотни из других полков. Командиром полка был генерал Зборовский, который командовал полком до 26-го сентября 1944 года, когда он был смертельно ранен в живот.

 

В командование полком вступил генерал Морозов. Командиром первого Юнкерского батальона был полковник Жуков, вторым Стрелковым батальоном командовал полковник Шатилов, а третьим Казачьим – полковник Рогожин.

 

 

 

В течение 20-22 ноября 1941 г. Первый Сводный полк был переброшен в Лозницу и 25 ноября происходит первый бой Русского Корпуса. Третий батальон занимает Заяче. Затем, с боями, освобождает от красных банд районы Крупня, Столицы и Мойковичи, где части полка расширили территорию, в которую вошли Лешница, Баня Ковиляча, Зворник и Любовия. Полк пробыл в этом районе до осени 1944 года.

 

 

 

В апреле 1942 года полк активно участвует в спасении сербского населения от хорватского преследования, во время переправы через Дрину.

 

В декабре 1942 года, в связи с переформированием Первого полка в Казачий полк, командирами батальонов были назначены: первого – полковник Рогожин, второго – полковник Головко и третьего – генерал Морозов.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Более серьёзные бои с партизанами произошли в июле 1943 года у Зворника. Красные силой в 3500 человек пытались занять Зворник, форсировать мост и перейти Дрину, чтобы потом действовать против Лозницы и Шабца, но наткнулись на стойкий отпор Первого полка, не допустившего переправы красных через Дрину. Понеся значительные потери, части Зворникского отряда дали возможность спастись от красных около 2000 хорватских солдат и гражданского населения, пропустив их по мосту через Дрину.

 

В начале октября 1943 года второй батальон в Любовии был окружён красными, но с помощью других частей полка вышел из окружения и перешёл в Малый Зворник. С первых чисел сентября 1944 года активная деятельность красных в районе Первого полка начинает увеличиваться. Сводный батальон генерала Морозова направляется на Вальево и у села Каменица ввязывается в бой с красными, но под давлением превосходящих сил отходит к Лознице. Под натиском красных, переправившихся через Дрину, нашими частями постепенно оставляются: Крупань, Столица, Заяче, Зворник и Баня Ковиляча.

 

К вечеру 20 сентября весь Первый полк сосредоточился в Лознице. Через два дня красные атакуют Лозницу, Бой ведётся уже на улицах города и 23 сентября Первый полк, после почти трёхлетнего пребывания в Лознице, оставляет её и вытягивается по шоссе на Шабац. Для Первого полка наступают страдные дни – следуют тяжёлые отступательные бои у Ядра, Лешннцы, Ново Село. 26 сентября был смертельно ранен командир полка генерал Зборовский и в командование полком вступил генерал Морозов. Отходя дальше на Шабац, полк ведёт бои у Зминьяка, Слепчевичи, Дублье.

За этот период боёв полк перенёс потери свыше 240 человек и состав сотен, в среднем, не превышал 60 человек. В течении двух недель полк оборонял Шабац, а 23 октября был переведён в Кленак, где к полку присоединились части Второго и Третьего полков, отступавшие из Белграда. В районе Брчко полк задержался около пяти месяцев, ведя почти ежедневные бои у Омербеговича, Пукиш, Челич, Шокичи, Рачиновци, Врбанья, Сольяни, Шумари, Поточари, Дреновци, Страшнинци, Имена, Дубравице, Вражичи и Джуричи.

 

[Павел Стрелянов /К/]

6 февраля 1945 года полк получил шефство и стал именоваться: «Первый казачий генерала Зборовского полк». 7 апреля Брчко было оставлено. За этот период полк, как в боях, так и от многочисленных бомбардировок авиации, понёс громадные потери и, несмотря на сведение в два батальона, средний состав сотен понизился до 46 человек. Двигаясь на Загреб, полк ведёт бои у Джуринци, Бошняци, Жупания, Ярупа, Беровци.

 

28 апреля полк прошёл Загреб и по железной дороге был переброшен в Зидани Мост, причём на эшелон было произведено нападение штурмовой авиации, когда полк понёс свои последние потери. В своём дальнейшем движении вместе с остальными частями Русского Корпуса, полк 12 мая 1945 года перешёл границу Австрии.

 

Генерал-майор Виктор Эрастович Зборовский, казак станицы Ладожской Кубанского войска, родился в 1889 году. По окончании Первого Московского кадетского корпуса, Виктор Эрастович поступает в Николаевское Кавалерийское училище, где обращает на себя внимание начальства не только своими успехами в науке, но и как блестящий гимнаст, ездок и спортсмен. При переходе на старший курс Зборовский назначается вахмистром сотни.

 

В 1909 году Зборовский производится в хорунжие и определяется в Отдельный Кубанский конный дивизион (Варшавский). В 1912 году переводится в Собственный Его Императорского Величества Конвой и назначается младшим офицером Лейб-Гвардии Первой Кубанской сотни, в составе которой, в чине сотника, осенью 1915 года выступает на фронт. В период окопной войны отличается в нескольких лихих разведках, в одной из которых был тяжело ранен в грудь. Эвакуированный в Царское Село, лечился в Федоровском лазарете Великих Княжон. Был награждён Георгиевским оружием и орденом Св. Владимира 4-ой степени с мечами и бантом.

 

[Павел Стрелянов /К/]

При переформировании Конвоя Зборовский был назначен адъютантом Кубанского Гвардейского дивизиона и с ним прибывает в Екатеринодар. С началом гражданской войны выказывает выдающиеся боевые способности в рядах Гвардейского дивизиона. Весной 1919 года, произведённый в полковники, командует дивизионом в каменно-угольном районе и на царицынском направлении. В июле 1919 г. назначен командующем бригадой дивизии ген. Крыжановского, а в декабре 1919 г. начальником Кавказкой Горской дивизии. В феврале 1920 года назначается в Конвой Главнокомандующего и с ним эвакуируется в Севастополь. В марте 1920 г. назначается командиром Конвоя. В августе, добровольно, в составе штаба дивизии ген. Бабиева принимает участие в десанте на Кубань, где получает тяжёлое ранение в пах и эвакуируется в Севастополь. В ноябре эвакуируется на остров Лемнос, где вновь принимает Кубанский дивизион.

 

 

 

Летом 1921 г., с переброской Кубанского корпуса на работы в Сербию и переформированием корпуса в Кубанскую казачью дивизию, назначается начальником этой дивизии с производством в генерал-майоры. Оставаясь в должности начальника дивизии, в сентябре 1941 г. одним из первых поступает в Русский Корпус с назначением командиром Первого полка. В Русском Корпусе он всего себя отдал своему детищу – Первому полку и был кумиром всех казаков, а особенно молодёжи юнкерского батальона. Благодаря своей кипучей энергии, он не раз пешком, в сопровождении всего лишь нескольких человек, делал переходы по горам, внезапно появляясь в глухих стоянках частей полка. При столкновениях с противником, он неизменно появлялся на месте боя.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

В злосчастный день 26 сентября 1944 г. Первый полк под сильным пулемётным, ружейным и миномётным огнём отходил из села Лешница в Ново Село, отбивая натиск красных. В одной из перестрелок, выпустив очередь из своего автомата, ответным выстрелом и был ранен командир полка, личным примером воодушевлявший казаков.

 

 

 

Генерал Зборовский был отвезён в Шабац и успешно оперирован. В госпитале его посетил немецкий оберст Хуг и вручил ему Железный Крест. В предвидении сдачи Шабца, самолётом был эвакуирован в Грац (Австрия). По пути на аэродром от встряски на автомобиле швы раны разошлись и в результате, 9-го октября 1944 года последовала смерть. Он был похоронен в Граце. Приказом от 6 февраля 1945 года Первый полк получил наименование «Первый казачий генерала Зборовского полк» и тем самым память о герое-командире была увековечена.

 

 

 

В октябре 1941 года начал формироваться Второй полк Русского Корпуса под командой генерал-майора Егорова. 4 января 1942 года командиром был назначен генерального штаба полковник Мержанов. В течении 9,10 и 11 января 1942 года все части Второго полка были переведены из Белграда к местам своей службы в восточную часть Сербии вдоль Дуная.

 

Штаб полка и третий батальон были направлены в Рудник Бор_г первый батальон – в Пожаревац, а второй батальон в Неготин.

 

Части полка, охраняя порученные им объекты, ведя разведку и производя экспедиции, неоднократно имели боевые столкновения с противником.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

В связи с переформированием Первого полка в Казачий полк и расформированием Четвертого полка первого формирования – Второй полк, в свою очередь, пережил много переформирований и к осени 1944 г. был сосредоточен: первый батальон (полковник Севрин) – на охране Дуная, второй батальон (генерал Зенкевич) – на бункерах в районе расположения Третьего полка (станция Ушче) и третий батальон (генерал Иванов) – в районе Майдан-Пек–Милановац.

 

В результате тяжёлых осенних боёв 1944 года, первый батальон почти полностью был уничтожен под Авалой; второй батальон – вошёл в состав Пятого полка третьим батальоном, в рядах которого доблестно сражался на путях отхода на север, под Бусовачей и Травником; третий батальон, также сильно пострадавший под Авалой, своими остатками вёл непрерывные бои, отходя на север вместе с Первым полком; особенно тяжёлые бои выдержал в районе Брка и Брчко.

 

Командир Второго полка, генерального штаба полковник Борис Анатольевич Мержанов, донской казак, по окончанию Донского Императора Александра III кадетского корпуса и Михайловского артиллерийского училища, был произведён в офицеры и затем окончил Императорскую Николаевскую военную академию Генерального Штаба. Был участником Первой Мировой Войны, Добровольческой Армии и Вооружённых Сил Юга России.

 

Мой отец, Борис Фёдорович Мордвинкин поступил в ряды Русского Корпуса и был определён во Второй полк и послан в Неготин; состоял в миномётной роте, с которой совершал походы на баржах по Дунаю и Железные Ворота.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Попал в окружение под Авалой, где почти полностью погибла вся его рота.

 

Раненный гранатой в обе ноги, в течение недели пробирался в одиночку к линии фронта, часто отстреливался от партизан, которые пытались его поймать. Во время этой эпопеи, потерял свой наган, с которым провёл Первую Великую Войну и Добровольческую Армию.

 

 

Когда он чудом добрался до фронта и был отправлен в лазарет, ему пришлось разрезать сапоги, так как ноги были сплошной кровавой массой. Его эвакуировали в больницу в Бад Аусзее (Австрия). Последний раз в Югославии я его видел летом 1944 года, когда он приезжал домой в отпуск.

 

 

В Австрии я с ним встретился совсем случайно 30 апреля 1945 года в штабе генерала Туркула в Зальцбурге, где наш кадетский взвод, после отступления из Хойберга, нёс караульную службу. После обеда я сменился с дежурства и пошёл в соседнее здание ремесленной школы, где под столом на полу я прилёг на импровизированную мною кровать.

 

 

Раздался стук в двери и вошёл пожилой человек с палочкой, в голосе которого я узнал что-то знакомое. Этот старик оказался моим отцом! Он за этот неполный год нашей разлуки из-за пережитого за этот короткий срок сильно отразилось на его внешности.

 

 

Оказывается, что отец после выздоровления был отпущен из госпиталя в Бад Аусзее и узнав что генерал Туркул, его бывший командир Дроздовсвской дивизии во время Гражданской Войны, формирует новую дивизию, решил опять вступить добровольцем. Конечно, из-за его физического состояния, его не приняли.

 

 

 

Нашу кадетскую группу, под командой лейтенанта Ольховского, на следующий день отправили в город Шладминг, куда в воскресение 6 мая 1945 года, в день Св. Георгия и моих именин, вошли первые части американской армии.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Третий полк Русского Корпуса начал формироваться 21 ноября 1941 года. В начале января 1942 года к нему примкнул «Новосадский» батальон генерал Черепова, который стал первым батальоном Третьего полка. Командиром был назначен полковник Шатилов.

 

6 марта 1942 года первый батальон Третьего полка был отправлен в распоряжение командира Первого полка в Заяч, где был размещён по бункерам для охраны рудника, ведя разведку. К 17 апреля были сформированы второй и третий батальоны и 18 мая были отправлены в Косовскую Митровицу, где к ним примкнул и первый батальон. В течении 1942 года части Третьего полка охраняли рудники и железную дорогу от Кральево до албанской границы.

 

1 марта 1943 года командиром Третьего полка был назначен генерального штаба генерал-майор Гонтарёв. В конце марта первый батальон полковника Ендржевского был направлен в Лиссу для охраны фабрики Лисса-Иваница.

 

21 мая 1943 года два отделения в 20 человек 9-ой роты Третьего полка под командой лейтенанта Флегинского, производили разведку в районе села Шолубари. Получив сведения, что на его пути находится банда в 400-500 партизан, лейтенант Флегинский, дабы не умалить престиж русской воинской части, не счёл возможным уклониться от боя и атаковал врага. Пользуясь огромным превосходством сил, банда окружила отряд лейтенанта Флегинского.

 

Бой вёлся несколько часов с большим ожесточением. Будучи сам ранен и потеряв 9 человек убитыми и ранеными, лейтенант Флегинский, нанеся врагу большие потери, прорвал ручными гранатами и штыками кольцо окружения. Во время этого боя был тяжело ранен унтер-офицер Редькин, который сознавая, что всё равно умрёт, не позволил вынести себя, и чтобы не задерживать других, взорвал себя ручной гранатой.

 

[Павел Стрелянов /К/]

В начале 1944 года части полка заняли бункера для охраны железной дороги, мостов и туннелей. В августе 1944 года произошли бои с партизанами за Ибрскую долину, когда группа бункеров, которые защищали около 150 человек Русского Корпуса, были атакованы свыше 10000 партизан. Несколько бункеров, проявив высшую степень воинской доблести, погибли, но остальные отбили атаки, но понесли большие потери. В боях с третьего по пятое августа бункер № 174 был окружён до 500 партизанами. Гарнизон бункера составляли чины 7 роты Третьего полка, в числе нижнего командного состава которой были Маслаковец, Журовский, Болтенков и Черевчин, под командой лейтенанта А. Ф. Шевченко. В течении трёх дней этот героический гарнизон отбивал жестокий натиск врага, засыпавшего бункер № 174 огнём тяжёлого оружия. На предложения красных сдаться, лейтенант Шевченко отвечал гордым отказом. Огнём бомбомётов бункер № 174 был разрушен и все его защитники, во главе с лейтенантом Шевченко, погибли, выполнив до конца свою присягу.

 

17 августа 1944 года третий батальон генерала Петровского был направлен в район Неготин- Прахово. Остатки первого батальона в октябре 1944 года, после тяжёлых боёв у Ложеги, прибыли в Чачак и присоединились к Четвёртому полку. Второй батальон генерала Черепова, после переформирования в «Запасный» батальон, выступил в поход на Сараево, подвергаясь нападением авиации противника. У села Бистрица он был задержан для охраны дороги, а затем, пройдя Сараево, принял участие в боях у Бусовачи. В дальнейшем, вместе с Пятым полком, отошёл в Австрию.

 

Третий батальон генерала Петровского, после боёв у Паланки, Кладова, Слатины, Неготина, Душановца, Кладницы, Майдан Пека, Р. Главы, Пожаревца, Смедерева и Гроцко, 17 октября имел последний бой у Авалы, где почти полностью погиб.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Командир Третьего полка Ген. штаба генерал-майор Борис Викторович Гонтарёв родился 30 августа 1879 году в Харькове. По окончании гимназии и Одесского военного училища фельдфебелем, в 1905 году был произведён в подпоручики. В 1911 году окончил Императорскую Николаевскую военную академию Генерального Штаба с производством за успешное окончание в штабс-капитаны и был причислен к Генеральному Штабу. Для отбытия ценза, командовал ротой в 49-м Брестском пехотном полку.

В 1913 году переведён в Генеральный Штаб с производством в капитаны и назначением старшим адъютантом 7-ой кавалерийской дивизии, в рядах которой и вышел на войну, исполняя должность начальника штаба.

В 1916 году был произведён в подполковники, а в 1917 году в полковники. Его служба в Императорской Армии была Высочайше отмечена всеми боевыми орденами до Св. Владимира 3 степени и ордена Св. Георгия Победоносца 4 степени включительно.

 

В Вооружённых Силах Юга России генерал Гонтарёв занимал должности при Генеральном Штабе, начальника штаба формирования Кубанской армии при генерале Шкуро, начальника снабжений Вооружённых Сил Юга России и управления снабжений в Крыму. Состоя в Корпусе Императорской Армии и Флота, был произведён в генерал-майоры. В эмиграции служил профессором югославянской гимназии в Панчево.

 

В 1941 году был одним из первооснователей Русского Корпуса. При отходе частей Русского Корпуса, находившихся в долине Ибра, был назначен командиром боевой группы, в состав которой вошли Сводный полк, Запасный батальон и другие части Русского Корпуса.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Четвёртый полк Русского Корпуса прошёл две стадии формирования. Первое формирование было начато 29 апреля 1942 года, под командой генерал-майора Черепова. Сформированный первый батальон был отправлен в июле 1942 года на охрану железной дороги Крушевац-Ушче. В августе пятая рота этого батальона была отправлена в Ниш для несения охранной службы. В октябре закончилось формирование шестой роты, но 30 ноября полк был расформирован и первый батальон вошёл в состав Первого полка, а части второго батальона в состав Второго полка Русского Корпуса.

 

Второе формирование Четвёртого полка началось 15 декабря 1943 года из молодого пополнения из Бессарабии и Буковины, с командным составом из Первого, Второго и Третьего полков. Командиром был назначен полковник Гескет.

 

Штаб и первый батальон под командой подполковника Голубева был расположен в Ягодине, а в марте 1944 батальон перешёл в Алексинац, а затем в апреле перешёл в Прокуплье. В июле батальон перешёл в Бор. В октябре батальон прибыл в Кральево, а затем в Чачак, где вскоре начались упорные бои и 23-го, на наблюдательном пункте был убит полковник Гескет.

 

Второй батальон, под командой подполковника Попова-Кокоулина, был расположен в Парачине. В январе 1944 года батальон перешёл в Рудник Бор, а в июле переброшен в Прокуплье. В начале сентября батальон, отбиваясь от противника, перешёл в Ниш, а затем в Крагуевац.

22 октября стал на охрану железной дороги Кральево-Чачак.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Третий батальон, под командой полковника Трескина начально был расположен в Чуприи, а в конце августа 1944 года был переброшен в Лесковац, где отбил сильное нападение противника.

В начале сентября стал на охрану железной дороги в районе Ниша, где ежедневно отбивал нападения противника. 12 октября батальон был переброшен в Алексинац, но вернулся обратно и двинулся на Прокуплье и 15-го прибыл в село Дудулайце. Отсюда батальон начал движение на Крушевац, но, узнав о занятии его противником, круто свернул по горам на Брусе, откуда, проделав безостановочный марш, днём и ночью, частью без дорог, пищи и почти без обуви, с большими потерями, прибыл в расположение Пятого полка, в состав которого остатки батальона и вошли третьей ротой.

 

26 октября 1944 г. Первый и Второй батальоны Четвертого полка были расформированы и все части Русского Корпуса, находящиеся в Чачаке, были сведены в четыре отдельных батальонов. До конца октября бои в Чачаке продолжались по всей линии. В начале ноября начинается постепенное движение всех частей из Чачка на Сараево, куда прибывают к половине декабря, а затем начинается переход в район Киселяка.

23 декабря 1944 года, приказом генерала Гонтарева, вновь сформирован Четвертый полк. Командиром полка назначен полковник Эйхгольц, командиром первого батальона – ротмистр Шелль, второго батальона – подполковник Попов-Кокоулин и третьяго – полковник Шебалин, за отъездом которого в командование батальоном вступил полковник Христофоров.

 

Все части полка участвовали в боях за Травник. 19 февраля 1945 года полк начинает отходить от Травника и начинается бой за монастырь Тучья Гора, где в окружении оказались шестая рота, артиллерийский и сапёрные взводы под командой капитана Роговского. В течение пяти суток, неся большие потери и отвергая неоднократные предложения о сдаче, гарнизон монастыря доблестно отбивался и прорвался на Зеницу, где уже сосредоточились остальные части полка. Из-за больших потерь, полк был переформирован в два батальона. В середине апреля полк двинулся на Загреб, откуда вместе с остальными частями Русского Корпуса 12 мая перешел границу Австрии.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Пятый полк начал формироваться 26 декабря 1943 года, когда в Белграде открылись курсы командного состава. В середине января 1944 года эти кадры были отправлены в Обреновац для формирования полка. Командиром полка был назначен полковник Рогожин, командиром первого батальона – полковник Галушкин, второго – полковник Шебалин и третьего – ротмистр Шелль. Полк был главным образом сформирован из молодых добровольцев из Бессарабии и Буковины, с командным составом из других полков Русского Корпуса.

 

К концу марта батальоны сосредоточились: первый – в Вальево, второй – в Обреновце и третий – в Умке. Почти сразу части полка привлекаются к боевым операциям. Была произведена операция по очистке села Велика Моштаница. В Вальево первый батальон принимал участие в отбитии нападения противника, а затем был в экспедиции в Лозницу, откуда был спешно переброшен в район села Мравници, где и занял позицию. В течение первого и второго мая батальон отбил 16 атак противника, шесть раз переходя в контратаку.

В начале июня штаб полка, первый и второй батальоны были переброшены в долину реки Ибр. В середине августа на Ибр прибыл и третий батальон. В августовских боях за Ибрускую долину все роты, перебрасываемые, как подвижной резерв, приняли доблестное участие в отражении атак трёх партизанских дивизий и понесли значительные потери.

 

В это время второй батальон, под сильным нажимом противника, отошёл из Крушевца в Кральево, а затем в Чачак, где стал батальоном Четвертого полка. 22 октября 1944 года все русские части в долине Ибра образовали боевую группу генерала Гонтарёва и получили задачу очистить от партизан путь Рашка-Сараево. 26 октября эта боевая группа выступила в поход, который длился свыше месяца. Постоянными боями, разведками и под бомбардировками авиацией части дошли до Сараева. Пройдя Сараево, части полка оказались в районе Бусовача, где были произведены три последовательных операции, закончившиеся захватом Травника.

 

[Павел Стрелянов /К/]

В середине февраля 1945 года партизаны перешли в наступление. Начались тяжёлые оборонительные бои, закончившиеся отходом и окружением Пятого полка у Бусовачи. В течении шести дней полк находился в крайне тяжёлом положении, отбивая яростные атаки противника.

 

 

 

Унтер-офицер Константин Сафаревич, командир тяжёлого пулемётного отделения, в оборонительных боях у Бусовача, был ранен осколком гранаты, перебившим кость выше колена. Напряжением силы воли, чтобы остаться боеспособным он сам себе ножом ампутировал ногу, затянул артерии и наложил временную повязку. При этом он продолжал исполнять свои обязанности младшего командира; приказывал и руководил необходимыми переменами позиций и указывал стрелкам огневые цели.

 

На перевязочном пункте он подбадривал раненных и, при перевозке их на санях, давал указания солдатам, которые не были санитарами, как надо укладывать, чтобы раненные, по возможности, не испытывали страданий.

 

 

 

За свой подвиг он был награждён Железным Крестом 2-й степени и произведён в фельдфебели. «Совершённый им подвиг займёт почётное место в истории нашего полка, и его именем будем гордиться. Выражаю фельдфебелю Сафаревичу горячую благодарность за высокий пример исполнения до конца своего воинского долга» - гласили слова приказа Пятому полку.

 

Только 1 марта, под давлением немецкой дивизии «Принц Савойский», противник отошёл от Бусовачи.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Ввиду значительных потерь, полк был сведён в два батальона и переброшен в Зеницу, где вёл боевые операции в районе Зеницы и рудника Какань.

 

7 апреля полк двинулся на Загреб, куда прибыл 29 апреля. 30 апреля скоропостижно скончался командир Русского Корпуса генерал Штейфон и командующим был назначен полковник Рогожин, а командующим Пятым полком – подполковник Попов-Кокоулин.

 

В этот же день полк по железной дороге был направлен в Любляну, где выгрузился и походным порядком 12 мая 1945 года перешёл границу Австрии.

 

 

 

В Русском Корпусе, кроме моего отца Бориса Фёдоровича Мордвинкина, служили также два дяди.

 

Николай Валентинович Руденко, брат моей матери Веры Валентиновны, был убит партизанами в 1942 году. Я и мой брат Владимир в это время были в Кадетском Корпусе в Белой Церкви. Мой дед протоиерей и старший священник Казачьей дивизии фон Паннвица Валентин Руденко приехал в Белград, где похоронил своего сына на русском кладбище.

 

 

 

Так как сам не смог приехать повидать нас в Белой Церкви, он послал своего денщика к нам с печальной вестью и подарками. Я ещё ясно помню, когда нам сообщили о смерти дяди Коли, как мы с братом стояли на лестнице на второй этаж здания Кадетского Корпуса, которое находилось в парке у железнодорожной станции, и ревели.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Другой дядя, Сергей Брешко-Брешковский, муж сестры мамы Ольги, был внуком “бабушки русской революции” Брешко-Брешковской и кадет, если не ошибаюсь, Крымского Кадетского Корпуса. Обыкновенно летом я часто ходил с ним на рыбную ловлю и ловлю раков в Куршумлии, где мой дед был старшим священником и где я обыкновенно проводил летние каникулы.

 

В конце войны дядя Серёжа был в отряде полковника Рогожина и был интернирован в Келлерберге (Австрия), где закончили своё участие во Второй Мировой Войны большинство уцелевших чинов Русского Корпуса.

 

Эпопея Русского Охранного Корпуса закончилась 1 ноября 1945 года в австрийском лагере Келлерберге. Так гласил последний приказ последнего командира Русского Корпуса полковника Анатолия Ивановича Рогожина:

 

«ПРИКАЗ РУССКОМУ КОРПУСУ N 129. 1 ноября 1945 г. Лагерь Келлерберг.

 

Офицеры, солдаты и казаки.

Когда 4 года тому назад, в день св. и благоверного кн. Александра Невского, вы и ваши дети, не ставя никаких условий вступили в его ряды, образ многострадальной родины нашей, как и четверть века тому назад, властно требовал от вашей совести продолжения наново освободительной борьбы.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Всеми нами овладело тогда одно стремление, и у всех вас была одна цель уничтожить мировое зло – коммунизм. Четверть века родиной нашей владел и управлял режим, перед которым, безусловно, бледнеют все тирании всех времён.

 

Эта система, овладевшая величайшим государством в мире, сумела поработить душу русского народа и обратила его в рабов и инструмент для уничтожения национальных государств и политическо-экономической свободы во всём мире.

 

 

 

Вами руководили тогда самые чистые и идеальные побуждения, и это было главной причиной, что мы не оказались одинокими в нашей борьбе. В наши ряды, белых воинов, потянулись со всех сторон Советского Союза наши обездоленные братья – бывшие подсоветские граждане. Испытав на себе весь ужас тиранической системы и узнавшие, что в мире существует действительная свободная жизнь, они превратились в столь же непримиримых врагов коммунизма, как и мы.

 

 

 

Долгий и тернистый путь прошёл Русский Корпус. В нашей памяти навсегда останутся бои у Заяча, Зворника, Лешницы, у Белого Камня, Вальево, Кладово, у Алексинца, Крушевца, у Чачка, бои у Шабаца, бои по обеспечению долины реки Ибра, наш исторический поход через горы Санджака и Боснии, бои у Травника, у Бусовача и Брчко.

 

На этом пути нами принесены святые жертвы крови и долга на борьбу с мировым злом – коммунизмом и мы взошли на этом пути на Голгофу из-за нашей беспредельной любви к своей родине и своему народу.

 

Да будет вечная память всем нашим боевым товарищам, жизнь свою отдавшим за мечту утвердить свободную жизнь на нашей родине. Мы же, оставшиеся в живых, должны сберечь в своих душах священный пламень, нас вдохновлявший носить гордое имя – «Белый Воин».

 

Наша патриотическая борьба, в вынужденной для нас военно-политической обстановке, чистота и возвышенность наших побуждений поняты и соответственно оценены английским военным командованием и им сделано всё возможное в данной обстановке, для облегчения нашего тяжелого морального и материального положения.

 

 

 

Сегодня, распоряжением английского командования, все чины Русского Корпуса, находящиеся в Келлерберге, переводятся на гражданское положение, временно остаются на прежнем положении под моим руководством и контролем.

 

Русский Корпус, таким образом, прекращает своё существование.

 

Офицеры, солдаты и казаки.

 

Будем же благодарны военному командованию его величества короля Великобритании за его рыцарское отношение к нам и всем нашим дальнейшим поведением не омрачим оказанного нам доверия.

 

Да поможет всем нам Господь перетерпеть до конца и увидеть нашу родину снова защитницей свободы и мира во всём мире.

 

Полковник Рогожин.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

ПОКИДАЕМ ЮГОСЛАВИЮ

 

Сентябрь 1944 года. Советская Армия приближается к границам Югославии. Из Белграда нам сообщают, что желающие эвакуироваться в Германию должны быть на главном вокзале Белграда после обеда 8 сентября.

 

Мы жили в городе Панчево, который находится приблизительно в 16 километрах от Белграда по другой стороне Дуная. Мост через Дунай был разбит американскими бомбардировщиками, и переезжать через Дунай нужно было паромом. Первый паром отходил в 7 часов утра и наша семья, кроме папы, который был в Русском Охранном Корпусе, выехали на телеге рано утром к Дунаю.

Правда извозчик запоздал на полчаса, и нам нужно было торопиться, чтобы успеть на первый паром. Взяли с собой только вещи, которые могли нести в руках. Вдобавок к моим личным вещам, которые поместились в мой скаутский рюкзак и семиструнной гитары, которую я перед отъездом купил у одного из наших кадет, я нёс ведро со смальцем по приказу мамы, которая всегда проявляла практический подход к жизни. Жиры в то время котировались очень высоко и ничуть не уступали цене золота! Мама была уверена, что эти жиры нам очень пригодятся в Германии.

 

Мы проехали мост через Тамиш, который был взорван в 1941 году отступающей югославской армией, когда немцы окулировали Югославию. Семь местных немцев были расстреляны на этом мосту, когда они пытались предотвратить взрыв моста. Эти немцы были объявлены героями Третьего Райха, и коммеморативная табличка была поставлена у входа к этому мосту.

 

[Павел Стрелянов /К/]

По левой стороне моста стояли купальни, где ещё до войны я научился плавать и где кадеты, живущие в Панчеве, проводили свои летние каникулы. Купальни были сделаны вроде паромов с деревянными клетками/бассейнами, опущенными в воду реки Тамиш. Не умеющие плавать, купались в более мелких бассейнах. Я сперва, лёжа на животе, перебирая руками по балкам клетки, двигался по бассейну, воображая, что плыву. Вскоре я научился плавать и перешёл в более глубокие бассейны.

 

В самой реке могли только плавать опытные пловцы, так как течение было довольно сильное, особенно весной, когда река заливала противоположный берег. Помню однажды весной, когда мы всей семьёй пошли на прогулку через мост, услышали крик о помощи и увидели тонувшего молодого человека, которого занесло течением, с которым он не мог справиться. Очевидно, он купался по правой стороне моста, где Тамиш широко разливался, и по одну сторону берега было довольно мелко. Он, очевидно, увлёкся и не заметил, что попал в сильное течение, которое его занесло. К сожалению, ему уже никто не мог помочь и он утонул. Это была моя первая встреча со смертью, что очень на меня повлияло, увидев как легко расстаться с жизнью!

 

Противоположная сторона реки называлась «Панчевачким Ритом». Это очень плодородная равнина, которую постоянно заливал Дунай, пока не была построены насыпь и водокачка, которой заведовал отец Лены Казаковой.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Лена была моей одноклассницей в русской основной школе в Панчеве, где мы учились перед поступлением мною в Русский Кадетский Корпус, который находился в Белой Церкви. Лена после окончания этой школы поступила в Русский Девичий Институт, который также находился в Белой Церкви. Мы изредка виделись в Белой Церкви, проходя строем по дороге в Рудольф Парк, который находился на границе с Румынией.

По дороге на паром хотелось заехать на водокачку, попрощаться с Леной, зная, что её семья не собирается выезжать из Югославии, но время было в обрез, и этого сделать не успел.

 

В двух километрах от моста мы проехали мимо леса, на опушке, которого во время весенней прогулки вдоль насыпи в 1937 году, я впервые увидел русских скаутов-разведчиков, перед палаткой у костра варивших кашу. Это было звено «Коршун». Мне такая походная, лагерная жизнь очень понравилась, и я на следующий день поступил в эту организацию русских скаутов-разведчиков.

 

Когда мы подъехали к полицейской заставе у парома, где «орудовали» местные немцы, ко мне придрался местный полицейский-фольксдойч, пытаясь отобрать ведро со смальцем. Я был в кадетской форме, с немецкими военными документами, и говорил довольно хорошо по-немецки.

Я ему дал сильный отпор и не отдал ему мою «драгоценность». После десятиминутного спора вошел в караульное помещение немецкий военный жандарм. Узнав в чём дело, он сказал: «Ханс, оставь его в покое. Он же едет в Германию». Ханс нас неохотно отпустил, сознавая что «солидная прибыль» ускользнула от него!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Подходя к парому, мы увидели, что паром отходит, и мы опаздываем. Паром отошёл в Дунай метров на 50, когда вдруг раздался сильный взрыв и в воздух полетели щепки, железные листы и другие предметы неопределённой формы. Все находящиеся на пароме погибли от этого сильного взрыва, включая автобус с красивыми молодыми немецкими военными телефонистками, которых мы часто встречали и любовались во время прогулок «по корзо» в Панчево. Также были раненные осколками на берегу. Оказывается прошлой ночью, пролетали американские самолёты и побросали в Дунай магнитные мины, на одной из которых и взорвался наш паром!

 

Нам пришлось остановиться на дому у моего одноклассника-кадета Мейндорфа, который жил недалеко от моста через Дунай. Вскоре налетели американские бомбардировщики и стали бомбить Белград. Перебраться через Дунай нам удалось только через несколько дней, когда немецкие военные катера очистили Дунай от мин и перевезли нас на другой берег в Белград. Из-за бомбардировки Белграда, эшелон в Германию был задержан, и мы успели во время погрузиться. В поезде нас уже ждали и заняли места для нас мои друзья-кадеты, а также Таня, сестра Шуры Писарева, моего одноклассника-кадета, который и передал мне письмо от Муси Быкадоровой.

 

Таким образом, жизнь нашей семьи была спасена благодаря запозданию извозчика, придирки местного полицейского-фольксдойча. Я часто вспоминаю этот эпизод, который наводит меня на мысль, что Господь Бог сохранил нас с намерением. Что наш жизненный опыт и любовь к России, которую внедрили в нас наши родители, русская школа в Панчеве, организация русских скаутов-разведчиков и Русский Кадетский Корпус в Белой Церкви, понадобится для восстановления России, и её былой славы!

 

[Павел Стрелянов /К/]

На белградском вокзале нас погрузили в товарные вагоны, и я расположился рядом с Таней, с которой мы дружили и часто бывали вместе, когда я приезжал в Белград.

К вечеру состав двинулся по маршруту Будапешт-Вена. Нам выдали по одному одеялу, но ночи были очень холодные, а у нас тёплых вещей, пальто и шинелей не было, так как взяли с собой только те вещи, которые могли нести в руках!

 

Конечно, самой важной для меня была новоприобретённая гитара, на которой я надеялся научиться играть. К сожалению, научиться играть на гитаре мне так и не удалось, благодаря таланту «Моськи» Реймера, который развлекал нас своей игрой на гитаре почти до конца войны, пока гитара во время отступления не попала под большие ливни и расклеилась. Я же исполнял только роль «носильщика». Правда я получил от Алёши револьвер «Parabellum» 9 мм его отца, который работал в военной строительной организации TODT и был убит в Белграде во время бомбардировки союзниками. Алёша боялся иметь при себе оружие, а я, будучи в форме и с немецкими военными документами этого не боялся. У меня этот револьвер был до конца лета 1945 года, когда я его подарил американскому сержанту.

 

В поезде я сильно простудился, и у меня была высокая температура. Я был весь мокрый, но переодеться не мог. Таня нашла для меня жёлтые таблетки пронтозила, лекарство для понижения температуры, которое за несколько дней понизило температуру, и я стал чувствовать себя лучше, но был очень слабым. За мной всё время ухаживала Таня, что значительно поправило моё самочувствие. Она достала несколько одеял и тепло закутала меня. Кто-то даже отдал мне свой матрац.

Мы проехали мимо Буды и Пешты (Будапешт в действительности два города, по каждой стороны Дуная), обойдя главную станцию, очевидно во избежание бомбардировок союзной авиации. К нашему счастью союзники были больше заинтересованы помочь коммунисту Тито, и бомбили наш Русский Корпус, Казачьи дивизии и отряды Дражи Михайловича в Югославии и Хорватии.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Через несколько дней мы прибыли в Вену. В Вене нас пересадили в пассажирские вагоны и направили в город Эгер в Судетах (теперешний Хеб), который сейчас находится на территории Чехии. Сестру отправили в интернат, а маму в лагерь в городе Ракитница, который находился в Восточной Чехословакии, где она работала на фабрике. Таню отправили в лагерь на остров Рюген в Балтийском Море, где велись испытания ракетного оружия, а кадет, включая меня, и русских гимназистов из Белграда оставили в Эгере.

 

 

 

На вокзале в Эгере нас встретил немецкий фельдфебель Фюрих. Наши вещи были погружены на грузовик, а мне Фюрих приказал, так как я был в кадетской форме, построить нашу группу и мы строем дошли до лагеря, который находился у аэродрома. Позже мы узнали, что рядом был секретный завод, который делал турбинные самолёты Мессершмитт (кажется Модель 110). Также позже прибыли авиационные части Русской Освободительной Армии (РОА) под командой генерала Мальцева.

 

 

 

Вскоре нам удалось лично увидеть этот турбинный самолёт. Раз во время полевых занятий мы увидели летящий в нашу сторону самолёт. Что нас главным образом удивило, что шум мотора мы не слышали. Только после того как самолёт пролетал над нами, появился и шум, но шум этого самолёта другого характера чем шум пропеллерных моторов. Позже мы видели сцену боя нескольких таких самолётов с американскими истребителями и «летающими крепостями». Буквально в течение нескольких минут они полностью разбили американскую эскадрилью! Нас союзники почему-то Эгер не бомбили. Очевидно, боялись повторного разгрома!

 

 

 

Нас определили в барак и выдали немецкую форму вспомогательных отрядов воздушных вооружённых сил Германии. Но шинелей нам не выдали, и мы мёрзли всю суровую зиму 1944-45 года без них до конца войны. У меня револьвер немцы отобрали, но так как я поднял большой шум и сказал начальнику лагеря, что я его получил лично от генерала фон Паннвица, мне его вернули, когда мы уезжали в Берлин.

 

 

[Michail_SVPO]

 

 

 

 

 

Нас определили в барак и выдали немецкую форму вспомогательных отрядов воздушных вооружённых сил Германии. 

По всей видимости, форма была такая: 

Изменено 25 апреля, 2023 пользователем Michail_SVPO

[Павел Стрелянов /К/]

 

 

 

 

 

 

Нас определили в барак и выдали немецкую форму вспомогательных отрядов воздушных вооружённых сил Германии. 

По всей видимости, форма была такая: 

 

Вероятно. Возможно. 

[Павел Стрелянов /К/]

Через несколько дней приехала группа кадет во главе с генерал-майором Поповым, директором Первого Русского Кадетского Корпуса Великого Князя Константина Константиновича. Кадеты вошли в лагерь парадным строем с корпусным знаменем, фанфарами. Это произвело большое впечатление на отряды других национальностей, которые уже находились в лагере. В это время в лагере уже были Венгерский Кадетский Корпус и Латышское военное училище.

 

Очевидно боясь бомбардировок и последствий боя с американской эскадрилью, начальство лагеря стали строить бомбоубежища в холмистой местности рядом с аэродромом. Я всегда любил земляные работы и с удовольствием рыл туннели для бомбоубежищ. Хотя зима была холодная, в туннелях было сравнительно тепло. Но эта «лафа» вскоре кончилась и нас стали отправлять за десятки километров для рубки леса, который нужен был для стропил в туннелях.

 

На рубку леса мы ходили под командой немецкого ефрейтора. Нам выдавали паёк на лесные работы в виде ста грамм хлеба и мизерного кусочка масла или «вонючего сыра». На лесных работах мы проводили до восьми часов в день, плюс около трёх часов занимало на ходьбу.

 

Конечно, мы голодали и сильно мёрзли, отчего у нас анти немецкое настроение сильно повышалось. К тому же мы стали встречать советских пленных, работающих на ремонте железных дорог, которые были полураздетыми и босыми, что ещё больше усилило наше отрицательное отношение к немцам. У меня особенно было озлобленное настроение и потому можно было ожидать вспышку в любой момент. Немецкие начальники, очевидно, просчитались, не понимая нашу кадетскую сплочённость и бесстрашие перед немцами. Неудивительно, что в одном инциденте, зачинщиком оказался я!

 

[Павел Стрелянов /К/]

Это было во время очередной работы в лесу.

Так немецкому ефрейтору не понравилось, что мы замедляем темп работы, а это было очевидно, так как мы уже были физически истощёнными. Я услышал, что ефрейтор закричал на одного из наших кадет, называя его «унтерменшем». Я взорвался и полетел к нему, спросив, что он сказал. К его глупости он опять повторил слово «унтерменш», на что я среагировал и сильно его толкнул. К этому времени ефрейтора уже окружила группа наших кадет и началась «игра в мяч», где мячом оказался немец. Немец до того испугался, что буквально «сделал в штаны», так как от него пошла сильная вонь.

Нашим отрядом командовал на этих работах, если не ошибаюсь, наш вице-фельдфебель Миша Скворцов. Он сразу построил наш отряд, и мы вернулись в лагерь. Ефрейтора мы больше не видели и никакого расследования этого происшествия не последовало.

 

Второй случай подобной вспышки, но в этом случае не по моей инициативе, произошёл в самом лагере. У нас были два «казино» (своего рода «пивнушки»), куда мы ходили пить пиво (не помню, было ли ещё что-либо из питья или еды!). Одна стояла в центре лагеря, которая считалась лучшей (не помню почему!), а вторая на окраине лагеря.

 

Нужно сказать, что из русских подразделений были мы и молодёжь из Советского Союза, которые были размещены в другом бараке. Мы часто встречались и дружили. Латышское подразделение всё больше проявляло своё пронацистское настроение и стали придираться к нашим русским, обзывая их любимым словом «унтерменш». Правда, к нам они относились осторожно, особенно когда мы ходили группами. Как-то  под вечер в воскресенье, к нам прибегает один из наших по бараку и говорит, что «наших бьют латыши в центральном «казино». Наш барак сразу весь сорвался, и мы побежали к месту драки. Оказывается, латыши стали нападать на наших с ножами и уже были раненные среди русских. Конечно, нашу «кадетню» ножами не испугаешь, и мы быстро справились с латышами. Группа латышей даже очутились в мёрзлой воде бассейнов, которые были построены для тушения пожаров. Несколько из них утонули. Как поётся в нашей любимой песне «Фуражка»:

«Бывало, ни один квартальный

Не смеет пикнуть на тебя,

А если пикнет – вертикально

Летит в канаву головой».

Правда, в этом случае это была не канава, а более глубокий и холодный бассейн.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Как и в первом случае, расследований этого инцидента немцами не было. Но латышей в короткий срок увезли. Очевидно из-за ножей, которыми были ранены несколько человек, немцы считали латышей виновными.

 

Хотя нас не бомбили, но воздушные тревоги были почти что каждый день в полночь. Так как мы были очень усталыми от лесных работ, нам надоели эти подъёмы из-за воздушных тревог и всё больше кадет стали «ловчить» и прятались под кроватью или матрасами, где лежали до конца тревоги. Во время одной из тревог, вышла из барака только маленькая группа кадет.

 

Фельдфебель Фюрих сделал перекличку, узнав кто отсутствует и пошёл искать не явившихся. Я не знаю, почему он сразу пошёл в мою спальню и нашёл меня под матрасом. Думаю, что он знал, кто начал инцидент с ефрейтором в лесу и решил ко мне придраться и наказать.

Он вывел меня из барака и, в наказание, начал гонять «Hinlegen - Auf - Marsch, Marsch!», что означало: «Ложись - Вставай – Беги». Он заставил меня бегать вокруг барака пока я не потерял сознание, что у меня в жизни никогда не случалось!

 

Очнулся я в лагерной больнице, где пролежал несколько дней. Хотя я уже чувствовал себя отлично, меня почему-то из больницы не отпускали, чем я был очень доволен, так как кормили в больнице очень хорошо. Вот какая судьба, когда в кадетском корпусе пытался попасть в лазарет, не пускали, а здесь заставляют!

Изменено 26 апреля, 2023 пользователем Павел Стрелянов /К/

[Павел Стрелянов /К/]

Мне стало в больнице очень скучно, особенно в выходные дни, когда почти весь лагерь выходил в город. Так как моя форма висела в шкафу моей больничной комнаты, я решил «удрать» в город, обойдя посты лагеря, что делал и раньше, когда меня почему-то в отпуск не пускали.

 

Когда я вечером вернулся из города, опять обойдя караульные посты, в двери моей комнаты меня встретил майор «Stabarzt», т.е. главный врач госпиталя. Он стал меня обзывать всякими немецкими ругательствами, конечно включая «унтерменш», очевидно не зная прежних происшествий на эту тему!

Как только я услышал это слово, я его обозвал по-немецки дураком, что он не знает о запрете этого слова в нашем лагере и ему за это достанется! Разозлившись, он «ударил меня по морде», после чего у меня пошла кровь из носу. Он спешно вызвал дежурную сестру, которая остановила кровотечение.

 

Конечно, меня сразу уволили из больницы, чему я был очень рад, но кипел злобой к немцам и поднял колоссальный шум в лагере и написал официальный рапорт коменданту лагеря. В результате этого инцидента, и к моему большому удивлению, главного врача убрали из лагеря.

 

Я сейчас догадываюсь, что возможно начальство лагеря, после инцидента с револьвером, и моей официальной просьбе о переводе в офицерскую школу при казачьей дивизии фон Паннвица, проверило мои заявления и что мой дед является главным священником дивизии в чине майора и решили меня не трогать!

 

[Павел Стрелянов /К/]

В нашей группе находился кадет, который был на один класс моложе (но старше по возрасту!) Митя Граббе. В первом классе корпуса его брат Алексей Граббе, был моим соседом по парте, а позже постригся в монахи под именем отца Антония.

 

Митя с самой молодости проявлял технический талант и в Эгере секретно стал интересоваться итальянскими двухмоторными транспортными самолётами, которые были отобраны у итальянцев после их капитуляции в 1944 году. Иногда вместе с ним «залезали» в эти самолеты и, интересуясь инструментами, разбирали контрольную панель в кабине пилота.

 

Вероятно, никто на это не обратил бы внимание, если бы эти самолёты не были переданы Хорватии, которые были союзники Германии до самого конца войны. Когда хорватские лётчики приехали забирать эти самолёты, было обнаружено, что приборы на панели исчезли. Это считалось саботажем, и немецкая контрразведка ГЕСТАПО вызывали многих из нас на допрос. Конечно они ничего от нас не добились, во-первых из за кадетского духа, а во-вторых почти никто из кадет об этом не знал.

 

 

Хочу только сказать, что на наше удивление гестаповцы к нам отнеслись очень корректно и никаких физических мер во время допроса не принимали. Об этом я вспомнил несколько лет тому назад, когда был арестован местным американским полицейским за фальшивое обвинение в превышении скорости. Мне шестидесятилетнему старику надели наручники (первый раз в жизни!), под предлогом «для защиты от себя самого!?». Наручники были надеты так туго, что я целый год не мог полностью пользоваться кистью правой руки! Несмотря на то, что я в суде выиграл, я не мог найти адвоката, чтобы получить возмездие за повреждение. Американские адвокаты не хотели связываться с местной полицией!