Из архива Кубанского Атамана генерала Науменко

[Павел Стрелянов /К/]

1-я юнкерская рота под командой полковника Гордеева-Зарецкого славилась своими голосами. Басы Игорь Студенцов и Николай Морозов были известны русской белградской эмиграции. На пари свечки тушили своими голосами. А теноров хоть отбавляй. И кличка нашей роте была – Оперетка.

Вторая рота – это было сборище учёного народа. Инженеры, студенты разных факультетов, геометры. Так что кличка им была Бурса.

Третья рота – сплошная молодёжь, юнцы. Кажется, самому старшему из них было неполных семнадцать лет. Их прозвали «индейцами» за то, что ходили с воткнутым в пилотку пером.

В начале октября получили оружие: винтовки «маузер», что были на вооружении югославской армии, пулемёты «зброевка», штыки, патроны и всё, что нужно пехо­тинцу, вплоть до шлемов. Обмундирование было перешито из форм солдат югославской армии. Добротное сукно было, носи много лет и не сносишь.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Впереди в центре справа командир 1-й Юнкерской роты п/полк. М.Т.Гордеев-Зарецкий, через одного слева командир взвода п/поручик В.В.Гранитов. Все чины в югославянских мундирах, Топчидер, 1941 г.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Иногда посещали нас влиятельные лица русской эмиграции, такие как генерал Скородумов или генерал Крейтер, восхищались нами и говорили, что есть смена молодая и что будет порох в пороховницах. Веселый дух царил в роте, шутки, смех, и в распоряжение этой молодежи Русский Дом предоставил огромный гимнастический зал. 

Основатель Русского Корпуса ген. М.Ф.Скородумов 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Ген. Б.А.Штейфон, о. Никон Рклицкий и глава Русской эмиграции в Югославии ген. В.В.Крейтер 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Через несколько дней после прибытия добровольцы были разбиты по ротам, были назначены командиры этих рот и начались регулярные занятия. Выходили в поле за казармами, занимались одиночным обучением, сперва отделениями, потом взводами и ротами. Проходили боевые порядки, но пока без оружия.

Караульный взвод продолжал нести караульную службу у входных ворот до 10 вечера и с 11 вечера до 6 часов утра. У ворот проверяли документы у входящих в казармы, а также выходящих. Каждый из нас был горд сознанием своего достоинства, стоя на посту. Лихо щелкали каблуками, рапортовали караульным начальникам, впрочем, вели себя, как полагается хорошему солдату.

Происходили забавные случаи. Не помню, кто стоял на посту, но пришлось ему потребовать документы у одного пришед­шего господина. Тот возмутился: «Как вы смеете?! Что вы, не знаете, кто я? Я генерал …! Я вас арестую!»

Юнкер резонно ему ответил, что не имеет чести его знать. Что господин может на него жаловаться караульному начальнику за неподобающее приветствие, но пусть соизволит переодеться в форму, поскольку не может этого требовать, будучи в штатском, да и кто же его пропустит за неимением пропуска. И когда хитрый «генерал» хотел проскользнуть в ворота, внушительный выпад с винтовкой со штыком наперевес заставил его попятиться. Генерал, видя, что здесь не шутят, бесновался долго, пока не вызвали караульного начальника. Последствий, конечно, никаких не было. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Наоборот, юнкера похвалили: заставил себя как часового уважать. Но срочно вышел приказ о том, чтобы таких и таких-то знать в лицо и не чинить им препятствий, и на воротах не задерживать, и приветствовать. Многие приходящие, увидев знакомого юнкера на посту, протягивали руку, чтобы поздороваться, и страшно смущались, когда тот заявлял, что не может ответить пожатием, ибо он на посту.

Так росла наша выправка. И начальство хвалило. Немцы-часовые всегда более дружески относились к сол­дату с юнкерскими погонами, нежели к другим, что было само по себе показательно.

Много было случаев недоразумений внутри казарм. Бывало, что какой-то господин в штатском останавливал юнкера с вопросом: «Почему вы меня не приветствуете?!», добавляя, что он командир взвода такой-то роты. Сносили поначалу терпеливо, а потом начали огрызаться.

Забавный случай был с Володей Кашкаровым (острым на язычок был парень). Так вот, идет Володя по двору, а навстречу человек в штатском, останавливает Володю: «Молодой, почему меня, полковника, не приветствуете?!» Володя, окинув «шпака» надменным взглядом, крикливо ответил: «Как?! Молчать!! Не видите Вы, что ли, что я генерал, переодетый юнкером!» Конечно, случился скандал, и «полковник», придя жаловаться на юнкера к полковнику Гордееву-Зарецкому, через пару минут вылетел из канцелярии как ошпаренный. Но это были редкие случаи. Бывало, юнкер отвечал: «Вы в штатском, я в форме, приветствуйте меня!» И смех, и грех. Повторяю, то были редкие случаи. Со временем, с получением формы, все это утихло, и было забыто, и некоторые случаи остались в памяти просто как анекдоты о начале формирования Корпуса.

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

На занятиях. Все чины в югославянской форме с русскими погонами 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Поначалу занятия шли с грехом пополам. Дело в том, что назначенные новые командиры в только что созданных частях проходили обучение по старинке, по уставу российской армии времен Первой мировой войны. По нему же воевали во времена революции. Но Вторая мировая со стремительными маневрами окружений, редкими пехотными цепями с танковой поддержкой и так далее изменила в корне прошедшее. Как метко заметил поэт и писатель А. Твардовский в поэме «Василий Теркин», «бой иной, пора иная», и этим подтвердил: то, что было прежде в уставах, отжило.

Наша рота резко отличалась от остальных. Наш командный состав был обучен по одному уставу (Устав Красной армии 1937 года), хоть он и был советский, но современный. Вторая и третья юнкерские роты шли более-менее с нами в ногу.

Часто бывало поначалу, что новые командиры из числа бывших грозных боевых частей вспоминали на поле обучения забытые команды поворотов и построений, и случалось, что командир спрашивал у рядового, своего бывшего однополчанина (тоже бывшего капитана), забытую команду. Эти временные неурядицы и ошибки сглаживались жела­нием послужить Родине и высоким патриотизмом всей нашей братии.

Все это прекратилось, когда ввели единый для всех устав, и многие коман­диры проводили ночи за его изучением. Мы, молодежь, кадеты и гимназисты (кадеты нас, гимназистов, перековали на свой лад, за что я им до сих пор признателен), славились на весь наш первый полк шагом и песней.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Учащиеся Русско-сербской гимназии, будущие корпусники 

 

[Павел Стрелянов /К/]

И настал радостный день получения оружия. Прибыли грузовики, гружен­ные всем, что нужно бойцу − винтовками, патронами, штыками, пулеметами, шлемами и т.д. Началась общая лихорадка. Всякий хотел дорваться, пощупать, погладить вин­товки, которые проносили и складывали в одной из комнат, все волновались, спрашивая, когда же выдача?

На следующий день началась выдача поясов, штыков, винтовок и шлемов. Мне как будто бы везло в тот памятный день, дали прямо в руки прекрасно сохранившуюся винтовку, совсем новый штык и мой первый шлем, который, когда я примерил его, оказался словно специально для меня сделанным. Винтовку как сейчас помню, с пробой оружейной фабрики. Ее номер начинался на 168, нарез прицельной мушки не тронут, не сдвинут, что обещало хороший бой, и я гладил и прижимал к себе с любовью ее окованный прик­лад. Оправдала она себя с лихвой, всю войну со мной прошла.

Началась примерка всей амуниции, кичились друг перед другом полной боевой выправкой, стоя смирно. Выдали нам ремни для винтовок, и это стало ударом по нашему самолюбию: они оказались полотняными, узкими, сворачивались в жгуты. Мы с братом пожертвовали свои ремни, и многие последовали нашему примеру. Правда, брюки держались на веревочках, но это было временно и под гимна­стеркой не заметно. Цель достигнута, а каким образом, лучше не спра­шивай. К концу обучения у нас в роте полотняных ремней не было. Все постарались для своих «любимиц».

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Политанский Александр Сергеевич – р. 12 сен. 1912 в Ломже, сын офицера, в эмиграции в Югославии, кадет Крымского КК, окончил Первый русский КК 1930, учился в Белградском университете. В Русском Корпусе от мл. портупей-юнкера до командира взвода, лейтенант. Умер в Сан-Паулу 2 сен. 1997. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Сперанский Глеб Николаевич – р. 24 нояб. 1912 в Санкт-Петербурге, в эмиграции в Югославии, с 1923 кадет Крымского, затем Донского КК, окончил Первый русский КК 1931, Белградский университет, инженер. В Русском Корпусе от фельдфебеля 1-й сотни 1-го полка до подпоручика конного взвода. Умер в Глен Кове, США 6 нояб. 1995.

 

[Павел Стрелянов /К/]

На следующие дни начали получать поясные ремни, подсумки югославянской армии, хорошие, кожаные, по два подсумка каждому на сто штук патронов (по 50 каждый), наплечные ремни, ранцы, белье, брюки, кителя, чулки, пилотки. Все примерялось и пригонялось. Старались сами сделать лучше и красивее. Кителя нам переправили, нашили синие воротники с петлицами и вшитые юнкерские погоны.

Обмундирование было шито из добротного сербского сукна, носи − не сносишь. (Сменили его, как сейчас помню, в 1943 году, после всех походов и передряг оно было еще в хорошем виде, хоть еще пару лет носи).

Получили шинели, пришили погоны. Позже всего получили пилотки. Получил старую русскую кокарду, прикрепил ее на пилотку, и я уже был с ног до головы солдат-юнкер, первой юнкерской роты, третьего взвода. Батальон наш сформировали исключительно из молодежи, гимназистов и кадет, но во второй роте были люди постарше, 30- и 35-летние, почти все бывшие кадеты. А в третьей роте была исключительно молодежь 17-20 лет, попадались даже 15-летние, высокого роста, совравшие при приеме о своем возрасте. Не знаю, каким образом уже позднее, в деле, на позиции, оказались несколько человек еще моложе.

И в нашей роте было ядро более взрослых, человек 15, не более: Студенцов, Пустовалов, Саринов, Политанский, Морозов, Борисов, Леваневский, это был наш специальный 4-й взвод, был Маркин, и как туда попал юный Шауб, представить себе не могу. То были лихие дяди, для нас деды, хотя мы остерегались говорить это им в лицо, так мы называли их исключительно между нами, молодыми. И в нашем взводе были таковые: Глеб Сперанский, Николай Борисов, Янушевский Анатолий (Али Юсуфович – он был магометанин) и сын его Александр (православный), ему тогда было лет 14.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Шауб Сергей Владимирович – р. 17/30 авг. 1924 в Берне, в эмиграции в Югославии, 1-я Русско-сербская гимназия 1943. В Русском Корпусе юнкер 4-го пулеметного взвода 1-й сотни 1-го полка, тяжело ранен у Столицы 8 дек. 1941, Георгиевский крест 4 ст. (19.12.1941), эвакуирован. После 1945 учился в университетах Мюнхена и Гейдельберга, окончил медицинский факультет, с 1953 в Швейцарии, врач-анестезиолог, доктор медицины, умер в Аарберге 11 июля 2006.

Один из двух последних Георгиевских кавалеров Русской Армии, награжденных во ВМВ. Фотоснимок 1941 г.   

 

[Павел Стрелянов /К/]

Янушевский Анатолий Иосифович (Али Юсуфович) – р. 20 апр. 1902 в Петербурге. Во ВСЮР и Русской Армии доброволец в эскадроне Крымского конного полка, Георгиевский крест 4 ст., юнкер учебного кав. дивизиона в Галлиполи. В эмиграции в Югославии, НКУ 1923, корнет Крымского конного полка. В Русском Корпусе в 1-й юнкерской сотне 1-го полка, поручик, 1945 в полку «Варяг». С 1948 в Аргентине, умер в Буэнос-Айресе 26 июня 1979. Жена Ирина Станиславовна, сестра милосердия. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Янушевский Александр Анатольевич – р. 24 дек. 1925 в Панчево, Югославия, учился в Первом русском КК. В Русском Корпусе с окт. 1941 в 4-м взводе 1-й юнкерской сотни 1-го полка, с середины 1942 доучивался в КК, 1944 в офицерской школе в Мюнзингене. С 1948 в Аргентине, умер в Буэнос-Айресе 25 июля 2022. 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Нашу роту почему-то называли «мыловарами» и «опереткой». Опереткой по­нимаю почему, пели уж больно хорошо, но, может быть, клички эти имели и другой смысл. Вторую роту кликали «бурсой» из-за их «пожилого» возраста и мрачного вида. Среди них были инженеры, врачи, топографы. 

2-я Юнкерская рота – «бурса». Взвод в Крупне. Все чины в югославянской форме   

 

[Павел Стрелянов /К/]

А третью роту прозвали «индейцами», ибо вели они себя, как индейцы, им все было трын-трава: раздайсь, народ, третья идет! (В пилотках носили вставленное птичье перо, даже командир роты носил перо в своей пилотке).

3-я Юнкерская рота – «Индейцы» в походе Мойковиче-Лозница 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Получили велосипеды для 1-й или 2-й роты, но при проверке мы оказались лучшими по езде на них, и с оными остались, чем были очень горды: были «моторизованы» и среди батальона мы были знать!

Они же то налетали на впереди ехавшего, ибо не выдерживали медленного темпа езды, то выворачивали рули во все стороны и, в конце концов, начинали описывать зигзаги, выезжая из строя и неизбежно валясь на тротуар. Они были мучениками на обратном пути в казармы, где был большой уклон под гору. Со страшным тарахтением обгоняли нас, ехавших медленно на тормозах, со страдальческим выражением на лице, мол-де, пропадай, моя телега, и все четыре колеса. Но постепенно и они привыкли, кроме бедного Савченко-Бельского, который и год спустя неуверенно держался на велосипеде.

Полк наш питался хорошо, правда, добавок, как у немцев, не было, но вполне хватало, сытно и хорошо, зато сухих продуктов давали в большом количестве: сыр, масло, колбасу, мармелад, консервы мясные, рыб­ные, сало, хлеб. Мы с Юркой часто относили эту, по тем временам, роскошь нашей маме и, кажется, через нее и Владимиру Михайловичу доставалось. Бедняга был уже много времени без работы, и его денежные запасы иссякали.

 

[Павел Стрелянов /К/]

1-я Юнкерская рота – «Оперетка». Все чины в югославянской форме 

 

[Павел Стрелянов /К/]

В строевом отношении наша рота была, скажу, не хвастаясь, лучшей в полку. И наш первый юнкерский батальон считался самым лучшим по боевой под­готовке. Близился парад, все волновались, желая узнать, куда нас бросят. Все оживленно говорили о восточном фронте. Но ходили слухи противоположные, что останемся в Сербии, воевать против партизанщины. Что нас всех больше всего удивило, так это то, что мы ничего не знали, а белградская штатская рус­ская публика была осведомлена весьма точно, как позже выяснилось. Почему так вышло, мне неизвестно.

Подошло и 20 ноября. Уже накануне оружие было вычищено. Привели в порядок амуницию, начистив до блеска. Подъем был обычный, как всегда, позавтракали и начали готовиться к выступлению.

Все шло быстро, без задержек. День выдался солнечный, но грязи на поле было немало, что очень нам мешало с велосипедами. Трибуны были заняты зрителями, понятно, что большинство были русскими. Прибыл генерал Штейфон. Взяли на караул и ответили на приветствие. Через 15-20 минут прибыл генерал Нейхаузер со свитой на автомобилях. Завернувшись правым флангом, пошли церемониальным маршем. В этом отношении нашей роте пришлось легко, винтовки за плечами, знай держи равнение на велосипедах да давай больше ходу. Мы прошли, вернее, прое­хали, как нам потом говорили, хорошо. Генерал еще раз обошел фронт и, распрощавшись, уехал.

 

 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Прибытие генерала Штейфона 

 

[Павел Стрелянов /К/]

Парад удался, и с этим положение Корпуса определилось, и нас приняли как тыловую часть германской армии. С поля же мы с песнями пошли домой и после торжественного обеда для офицерских чинов и нашего обильного праздничного стола все были отпущены домой, кроме караула и тех, чьи семьи жили не в Белграде. Вечер дома провели очень хорошо, наслаждаясь множеством вкусных блюд, в приготов­лении которых наша мама была большая мастерица.

На следующий день все уже были в казармах, где нам было сообщено, что 22-го в 4 часа утра выступаем. Началась усиленная подготовка: укладка ранцев, осмотр амуниции, пополнение количества боевых патронов на каждого бойца и на каждый пулемет. К сожалению, на каждый пулемет было выдано немцами по 2 кассеты, но нас успокоили, пообещав вскоре пополнить нехватку. Выдали маршевые продукты и галеты в большом количестве.

Когда все было готово, разрешили поехать попрощаться с родными, но с тем, чтобы в 23 часа быть всем в казармах. Мы с Юркой вскочили на свои велосипеды и помчались домой. Дома к нашему отъезду были готовы. Наша милая мама наготовила уйму еды на дорогу, мы едва уговорили ее оставить больше половины себе и Владимиру Михайловичу. Был мой любимый пирог с капустой и многие любимые мной и Юрой блюда.

Посидели вместе, поужинали, нам с Юрой дали выпить по две рюмки водки, как взрослым, и мама официально разрешила мне курить. Но все-таки я в ее присутствии не курил, выходил на двор. Час разлуки наступал, тягос­тно всем было в тот момент. Разговор замирал, и никто не старался его поддерживать. Мама все беспокоилась, не забыли ли мы что-нибудь, но по дрожанию ее голоса было видно, что она едва сдерживает слезы.

 

[Павел Стрелянов /К/]

Пулеметчики на занятиях. Все чины в югославянской форме, присел на колено с оружием в руках немецкий унтер-инструктор

 

[Павел Стрелянов /К/]

Как ни хотелось оттянуть этот момент, но пришло время прощаться. Встав на колени, помолились, каждого из нас мама благословила, не проронив ни одной слезинки, хоть было видно, что в любую минуту мама готова была разрыдаться. У нас обоих глаза были на мокром месте. Как позже узнали во время наших отпусков со стоя­нок, она не плакала, во-первых, чтобы нас не расстроить, а во-вторых, это плохая примета. Провожая на войну, не плачь. В последний раз обнялись, поцеловались. Вывели наши велосипеды и помчались в казармы.

После дождя, что падал днем, к вечеру ударил мороз с гололедицей. Ехать быстро было опасно, но, тем не менее, мы с Юркой шпарили вовсю.

На одном из перекрестков дорогу перерезал трамвай. Пришлось резко тормозить, заднее колесо вильнуло в сторону, и я почувствовал, что падаю. Быстро переместив центр тяжести, я упал на левую ногу и с разгону опи­сал велосипедом, который почти лежал на земле, поддерживаемый мною за руль, полный круг. Свист шин об лед свидетельствовал о быс­троте поворота.

Юрка, ехавший позади меня, сделал то же самое, чтобы не нале­теть на меня. Все это произошло в секунду, и только мы успели выпря­миться, как с тротуара раздались аплодисменты. Оказывается, происходящее с нами наблюдали немцы и публика, ожидавшая на тротуаре сигнала, чтобы перейти на другую сторону, и сейчас они хлопали в нашу честь. Взяв вежливо под козырек и поблагодарив этим публику, мы поехали дальше, очень довольные собой. Я благодарил мысленно Бога, что не свалился, и отдал мысленно честь брату за его мгновенную реакцию, позволившую избежать наезда на меня. Приготовив все необходимое, рота завалилась спать.

[Павел Стрелянов /К/]

Кубанский Атаман В.Г.Науменко в РК. По правую его руку генерал-майор В.Э.Зборовский и полковник А.И.Рогожин, по левую полковник В.В.Фо(и)лометов с орденом Св. Николая Чудотворца. Все чины Корпуса в югославянской форме 

  

[Павел Стрелянов /К/]

Подняли нас рано, в 2 часа утра. Выдали горячий суп на завтрак и к полчетвертого начали нас выводить и строить. Стояла сырая холодная погода, ни зги не видно. Построились во дворе в колонну по три, единственный фонарь горел над лестницей. Из мрака чей-то голос спросил, все ли готово, и словно шелест сухих листьев пошло по рядам: «Готово, готово, готово».

Трубач! Сигнал! И в пространство темной ночи полились звуки, звав­шие на дело: «Всадники, други, в поход собирайтесь!»

Лились звуки, и вспоминали седые головы о прошлом. Трубач стоял под фонарем, золотом отливала труба, блестел шлем, а на нем алмазами капли дождя. Я невольно посмотрел в сторону, увидел серьезные лица друзей, стволы винтовок за плечами, а дальше, где мрак был гуще, мерцали шлемы и блестели рули велосипедов, а за ними все сливалось во тьме. Эта картина неизгладимо отпечаталась в моей памяти и душе на всю мою жизнь, я думаю, что не только у меня, но и у всех тех, кто остался в живых, и помнит сигнал в темной ночи, когда 1-й полк русских добровольцев выступал спустя 25 лет в поход.  

 

  

[Павел Стрелянов /К/]

[Павел Стрелянов /К/]

И в мире, также и в бою

Всегда прославим часть свою.

«Военная быль»

 

По приходе на станцию пришлось ждать, эшелон не был подан, как потом узнали, был саботаж. Замелькали шлемы немцев, дежурных по станции, выясняли, в чем дело, и этот перерыв дал неожиданную возможность родителям, узнавшим, что мы еще на станции, прийти и нас про­ведать. Среди них была мама и Владимир Михайлович. Мама смотрела на нас с любовью, говоря, какими возмужавшими мы выглядим в форме. Вскоре подан был сигнал к погрузке. Помогли грузить ящики с патронами, лошадей, завели свои велосипеды. Выбежав еще раз на улицу, как и другие, увидели, что мама и Владимир Михайлович еще не ушли. Попрощались еще раз, и как раз трубач дал сигнал «садись», и все мы побежали, вскакивая в свои вагоны, и поезд тихо тронулся.

Переехали Савский мост в Хорватию, поезд наддал ходу. Под мирный стук колес осматривали окрестности, дорогой балагурили и отдавали должное продуктам, которыми наши родители снабдили нас на дорогу.

Многие завалились спать прямо на полу вагона, и я, не стесняясь, по­следовал их примеру под мирный стук колес. Проснулся, когда стояли на узловой станции Рума. Всех интересовал вопрос, куда нас сейчас повезут. Если к Загребу, значит в Германию, а там на восток, а если нет, значит остаемся на Балканах. Вскоре пришлось нам убедиться, что движемся в направлении Кленака, то есть к Шабацу, который в Сербии. Часам к пяти вечера прибыли в Кленак. Разгрузились, погру­зили все на подводы и, оставив обоз в Кленаке под охраной, кажется, второй роты, двинулись через разрушенный мост в Шабац. Обоз должен был на следующий день на пароме переправиться на другой берег через Саву.

Пройдя добрых три километра, тряслись на велосипедах по грязным, плохо вымощенным улицам, растянулись по этой причине, а народ, стоявший на улицах, молча и напряженно на нас смотрел, как будто считая по шеренгам, сколько нас. Нам отвели под ночлег здание бывшей гимназии, в город было строго запрещено выходить, говорили, что могут подстрелить из-за угла.

[Павел Стрелянов /К/]

Полковник В.И.Третьяков перед поездом. Все чины в югославянской форме 

 

[A_Yu]

В 06.07.2023 в 00:39, Павел Стрелянов /К/ сказал:

Янушевский Александр Анатольевич – р. 24 дек. 1925 в Панчево, Югославия, учился в Первом русском КК. В Русском Корпусе с окт. 1941 в 4-м взводе 1-й юнкерской сотни 1-го полка, с середины 1942 доучивался в КК, 1944 в офицерской школе в Мюнзингене. С 1948 в Аргентине, умер в Буэнос-Айресе 25 июля 2022. 

 

Получается, что Янушевский ушел последним из числа корпусников?

[A_Yu]

В 23.12.2020 в 00:40, Павел Стрелянов /К/ сказал:

Полковник В.Д.Гамалий, Париж. 1925 г.

 

о. Лемнос. Справа налево: Командир Кубанского корпуса генерал-лейтенант М.А.Фостиков, начальник 1-й Кубанской казачьей дивизии генерал-майор Л.М.Дейнега, за его правым плечом начальник КАВУ генерал-майор О.И.Лебедев (в черной черкеске), еще через двух офицеров в первом ряду генерал-майор В.К.Венков (седые усы)

 

 

Фото Гамалия, кажется, есть на галлике.